Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №11 за 2005 год

Большое путешествие: Оптимистический проспект

Крещатик — одна из самых широких и самых коротких главных улиц в мире. Уже одно это делало ее привлекательной в глазах прилетевшего со мной фотографа Александра Лыскина: не придется «наматывать» километры в поисках кадра. В Киеве он был впервые, и я предложил к вечеру первого дня выйти на смотровую площадку над Днепром, до которой дотянулся бы Крещатик, будь он на сотню метров длиннее. От вида свободно текущей великой реки, что открывается с этих холмов, у меня всегда захватывало дух. Здесь замысел города Киева, от которого хочется дышать полной грудью.

Профессионалу объяснять ничего не надо, и Александр лишь сетовал, что не прольется никак сквозь облака рассеянный вечерний свет, способный превратить фотографию в живопись. Чтобы не терять времени, он уговорил молодых киевлянок позировать у парапета на фоне реки. Кроме освещения наш фотограф был помешан на поиске характерных лиц, особенно ему хотелось выловить на Крещатике миловидное лицо типичной киевлянки.

Я подумал: как удачно и точно зовутся по-украински фотографии «свитлынами» (от слова «свет») и слайды «прозирками» (по-русски — «прозрачными»). Но куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Я тоже щелкнул несколько раз «мыльницей», чтобы увезти на память незабываемую панораму. С Владимирской горкой, Речным вокзалом и Подолом, похожим издали на раскрашенную открытку начала ХХ века; с вытянутыми облаками, речным трамваем и вьющимся около него, как назойливая муха, водным мотоциклистом; и с мурашами, тянущимися по пешеходному мосту на Труханов остров, чтобы искупаться на его песчаных пляжах.

Раздражал только грохот аттракционов под советской Аркой дружбы — колоссальной металлической дугой, окрещенной кем-то «московским хомутом». А киевлянам, похоже, ничто здесь не мешало получать удовольствие от жизни. Сидя за столиками павильонов в Крещатом парке, бывшем Царском саду, они попивали пиво и вели неторопливые беседы — как и положено летним вечером в южном городе.

Считается, что название Крещатик произошло от Крещатого яра — то есть изрезанного поперечными балками. Но что-то заставляет нас расслышать в этом названии отголосок давнего события — крещения князем Владимиром своих детей в ручье, сбегавшем по дну этого самого яра.

Несомненно одно — существование Крещатого яра не способствовало росту города. Современный Киев начал складываться в общих чертах лет двести назад. Для этого должны были срастись три основные его части — ремесленный Подол в низине, Верхний город на холмах (на месте древнего Киева, сожженного почти дотла Батыем) и процветающий Печерск, за Крещатым яром и лесом. В начале сегодняшнего Крещатика проходила дорога, кое-как связывавшая все три поселения. За то и недолюбливали тогдашний Киев русские цари, от Екатерины II до Николая I, что на губернский город он был мало похож, а местами напоминал «нахаловку» — беспорядочно застроенную хатками, будками и дымящими винокурнями.

Императорское неудовольствие послужило толчком к развитию города. Для начала Крещатый яр засыпали, и на этом месте сразу началось интенсивное строительство. Подол и Печерск были обречены со временем оказаться на периферии, и самые сообразительные и состоятельные их обитатели принялись переселяться на новую улицу — с царями не поспоришь. На несколько десятилетий самой востребованной и хлебной в Киеве сделалась специальность землекопов«грабарей», срезавших холмы и полученным грунтом засыпавших бессчетные овраги. В результате рельеф местности выровнялся и больше не препятствовал росту города. Когда царским указом ежегодные торги, Контракты, были переведены из Дубно в Киев, начался приток капитала сюда. Крещатик долго топтался на пятачке между двумя площадями, но строительство железнодорожной станции подстегнуло его дотянуться до Бессарабской базарной площади и ведущего к вокзалу Бибиковского бульвара (сегодня Тараса Шевченко). Тогда главная киевская улица и приобрела свою настоящую длину — 1 225 метров.

Вернемся, однако, в сегодняшний день.

Внешне наш таксист до смешного походил на загримированного Штирлица, собравшегося на свидание с Борманом. А вот темперамент у него оказался прямо-таки неаполитанский. Ему явно недоставало еще одной пары рук, потому что все 40 км от международного аэропорта он постоянно бросал баранку своего поношенного «Вольво», принимаясь на пальцах и в лицах изображать то, что ему так не терпелось сообщить. А именно: как он возит немцев и турков к украинским невестам и как извозом зарабатывает на учебу сыну, чтобы выучить его на дипломата. Где купить настоящий киевский торт? Только в магазине при кондитерской фабрике! Где недорого и сытно поесть на Крещатике? В бистро «Здоровеньки булы!» на углу Лютеранской! Он загибал пальцы на руке: шесть только первых блюд, которые в ресторане обойдутся в десять раз дороже и будут вдвое хуже! Пальцами по баранке он показал, как туда пройти с Крещатика. Что-то его постоянно отвлекало, он комментировал любое пустяковое событие на улице и говорил не переставая. Мы с фотографом сразу сообразили, что мы на Украине, что здесь юг, где смесь корысти с простодушием разит наповал. Напоследок мы записали номер телефона Василия, так звали таксиста, чтобы он отвез нас обратно в аэропорт в начале следующей недели.

Наша гостиница нависала над Майданом Незалежности, как недостроенная копия московской высотки. В Варшаве и Риге успели отгрохать похожие, а вот киевским Хрущев в свое время посносил башни и шпили указом о борьбе с архитектурными излишествами. Три «звезды»: как и положено, вода в кранах еле теплая, рассохшийся паркет, высоченные потолки, за завтраком вместо шведского стола дюжина бестолковых официантов, скудное меню общепитовской столовой и отметки в гостиничных пропусках, чтобы кто-нибудь не позавтракал дважды. Фотографу, конечно же, номер с окном на Майдан. А у меня номер с видом на бывший парк Шато-де-Флер, здание Института благородных девиц и улицу Институтскую, поднимающуюся в киевский район с уютным названием Липки. В целом неплохо. Пятизвездочный отель в Киеве один (не считая президентского) — как раз бывшая «Украина» на другом конце Крещатика, напротив Бессарабского рынка. Только теперь, как и сто лет назад, она зовется «Премьер-Палас».

Но пора выходить на главную улицу Украины.

Архитектурную и бытовую философию Крещатика мне изложил киевский краевед Анатолий Макаров, человек 60 с лишним лет с неожиданным хвостиком волос на затылке (даже никогда не бывавшим в Киеве рекомендую для чтения его восхитительную «Малую энциклопедию киевской старины»). Сталинские градостроители за полтора десятилетия построили новую улицу на месте взорванной в войну подпольщиками старой, еще дореволюционной. Тогда взлетело на воздух и выгорело свыше 300 домов на Крещатике и прилегающих улицах, что стоило жизни трем сотням немцев. Вместе с ними взлетели на воздух несколько тысяч расстрелянных фашистами заложников (при своем отступлении Киев жгли и немцы, но это уже другая тема). Как ни превозносили себя московские и киевские архитекторы того времени, мало кого убеждает сегодня помпезная застройка Крещатика. Канон был незыблем, и свобода творчества могла проявить себя только в деталях наружного оформления: использование фигурной и цветной плитки и гранитов в отделке фасадов, элементов украинского барокко и архитектурного опыта стран Юго-Западной Европы (где похожий климат) и бывших испанских колоний. (В помешанной на шпиономании стране даже удалось отправить бригаду архитекторов в загранкомандировки для изучения и копирования образцов.) Парадокс, однако, что при всей своей художественной вторичности улица вышла славной. Заслуга в этом градостроителей, мыслящих Город как живой организм, а не архитекторов, отвечающих за отдельные здания. В этом градостроительном смысле современный Крещатик уникален: гибрид бульвара (левая нечетная сторона) с монументальной административной застройкой советского образца (по правую руку). Привлекательности добавляют ему высокие склоны со старой городской застройкой по обе стороны улицы и изгиб в районе «поясницы», у так называемой административной дуги. Но главное — это своеобразная пульсация (по выражению академика Чепелика, «соловья» послевоенного Крещатика) его площадей, площадок и открывающихся видов и перспектив, отчего прогулка по Крещатику никогда не кажется монотонной.

Мой персональный восторг состоял еще и в том, чтобы сквозь сегодняшний Крещатик прозревать слои его прошлого и его мерцающий замысел. Временами он даже представлялся мне каким-то древнекиевским ящером, засыпанным «грабарями» землей, чей хребет застраивается то так, то эдак — безостановочно.