Иван Ефремов - Собрание сочинений в пяти томах. Том второй. Дорога ветров
Здесь должны быть сохранены свидетельства великого вымирания гигантских ящеров — динозавров…
Найти эти документы, извлечь их из горных пород, доставить в Москву, в лабораторию Академии наук — такова задача будущей экспедиции. И не только это: необходимо изучить самые породы, восстановить по ним условия их образования, климат и характер древней азиатской суши, условия существования и гибели животных — все это нужно выполнить вместе с поисками и раскопками окаменелых костей.
Только тогда наблюдения экспедиции послужат прочной основой для науки. В лабораториях института и музея шаг за шагом будет воссоздана величественная перспектива истории жизни на Земле, уходящая далеко в бездонные глубины времени…
Первые находки костей ископаемых животных в Центральной Азии сделал наш геолог-путешественник, покойный академик В. А. Обручев. Во впадине Кульджин-Гоби, в пределах Внутренней Монголии, на склонах обрывов, в лабиринте оврагов и промоин сохранились кости титанотериев и водных носорогов, живших тридцать миллионов лет назад. Зуб носорога, доставленный в 1894 году из этого малоизвестного места В. А. Обручевым, послужил впоследствии (в 20-х годах нашего столетия) академику А. А. Борисяку отправной точкой для широких обобщений, доказавших, что огромное число животных обитало в прошлые геологические периоды на Центральноазиатской суше и дало начало животному миру всей Евразии и отчасти Африки.
Молодой Советской республике в первые годы своего существования трудно было организовать сравнительно дорогие экспедиционные исследования в Центральной Азии. Это сделали американцы. После первой мировой войны в Америке накопилось много золота, и частные пожертвования дали возможность большой Центрально-азиатской экспедиции, организованной Нью-Йоркским музеем естественной истории, проработать несколько лет во Внешней и Внутренней Монголии. Открытия, сделанные этой экспедицией: яйца динозавров, древнейшие млекопитающие, множество огромных титанотериев со странными выростами черепа и ряд скоплений остатков более мелких ископаемых животных, — все это имело крупный научный интерес и сопровождалось шумной рекламой, способствовавшей сбору денег.
Однако начатые этой экспедицией в 1922 году работы на территории Монгольской Народной Республики (Внешней Монголии по старому географическому обозначению) после 1925 года были запрещены народным правительством. Вскоре и китайское правительство запретило, со своей стороны, американской экспедиции работать во Внутренней Монголии (составляющей часть территории Китая) по аналогичным причинам нарушения суверенитета страны. Я помню массивный том, который вышел в те годы, в желтой обложке, с глубоко оттиснутым английским заглавием между вязью монгольских письмен. Сколько раз я осторожно переворачивал вклейки великолепных фотографий, задумчиво смотрел на горделивое заглавие «Новая победа в Центральной Азии».
Сменялись изображения грозных барханов, процессий легковых автомобилей со звездными флагами, громадны верблюжьих караванов и роскошных завтраков с салфетками и бокалами на фоне пустыни… Описание работы экспедиции носило рекламный характер и занимало весь толстенный том, в котором затерялись, отступив на задний план, немногочисленные страницы, посвященные собственно научным открытиям.
Маршруты американцев прошли вдоль Великого Монгольского караванного пути. В книге часто упоминались опасности, подстерегавшие путешественников при малейшей попытке уклониться на машинах в сторону от караванной тропы. Районы, где американские исследователи нашли самые богатые скопления костей, были описаны своеобразно. Как будто бы все нужные сведения сообщались в книге, но в то же время не было никакой возможности определить точное географическое положение этих мест.
Я вспомнил, что этот недостойный ученых маневр удивил меня еще тогда, когда я совершал свои первые шаги в науке и восторгался успехами американской экспедиции.
Теперь благодаря исследованиям советских ученых в Монгольской Народной Республике стало известно, что ископаемые кости встречаются в МНР несравненно чаще в большем числе мест.
Сокровищница документов прошлой жизни в отложениях мезозоя и кайнозоя, МНР предстала теперь не случайными обрывками отдельных «удачных» находок, а как гигантское вместилище целого отрезка истории наземного животного мира. Изучение его могло быть выполнено только в результате большой, упорной и трудоемкой работы в течение ряда лет.
Четверть века неосуществленных мечтаний сделали задачу совершенно ясной, и оставалось только подсчитать, что реально мы сможем сделать нашими силами.
Теперь «зашифрованные» местонахождения американцев нам не были нужны. Мы пойдем другим путем — за четверть века развития советской науки у нас выработались свои методы! Мы изучили закономерности тех процессов, которые формируют в истории Земли страницы геологической летописи, — те пласты, слои горных пород, в которых захороняются, превращаются в камень, сами становясь частью породы, остатки древних вымерших животных. Узнали, что большие скопления окаменелых костей образуются не случайно, а в результате совпадения совершенно определенных процессов, которые можно учесть. Узнали, что распределение этих местонахождений в пластах земной коры также подчинено определенным законам, изучением которых занимается новая отрасль геологических наук — тафономия.
Вооруженные этими знаниями, мы могли идти в гобийские просторы для систематической, планомерной работы, постепенно разгадывая одну за другой тайны природы…
Работать придется в безлюдных и безводных местах, куда нужно завезти рабочих, продукты, инструменты, необходимые для раскопок, лес, гипс, ящики, бумагу, гвозди, вату; нужны лебедки, тросы, тали: ведь средний вес каждого скелета динозавра — несколько тонн; придется наладить снабжение водой на больших расстояниях от колодцев и, наконец, вывозку десятков тонн коллекций из глубины бездорожья Гоби.
Все эти задачи могут быть решены только мощным автотранспортом. Именно он и составляет решающее звено в организации экспедиции. А от перевозок вьючным способом, верблюдами, необходимо решительно отказаться: слишком много требуется времени и слишком мало груза поднимает верблюд. Вьючных животных выгодно использовать лишь для коротких перевозок местного характера — подвоза воды, проезда в непроходимых для автомашин местах.
Для первого года работ, разведочно-ознакомительного, будет организована небольшая экспедиция, для последующих — крупная, на тяжелых грузовых машинах…
Так, медленно, но четко обрисовались окончательные формы организации палеонтологических исследований в Монгольской Народной Республике. И спокойная уверенность приходила на смену тревогам и волнениям.
* * *…Самолет сильно качнулся с крыла на крыло, клюнул носом и продолжал стремительно лететь дальше, время от времени встряхиваясь, словно желая сбросить с себя тонкую пленку воды, облипавшую его металлическое тело. Непроглядный туман рассеивался. Рваные серые клочья медленно расползались внизу и открывали землю. Слева засияли широкие столбы солнечного света. Мокрые, вибрировавшие на концах крылья вспыхивали солнечными бликами.
А внизу по-прежнему толпились сопки, теперь безлесные, покрытые лишь подсохшей травой. Гладкие склоны походили на бока сытых верблюдов в короткой и светлой летней шерсти. Туман исчез, чистое небо ярко голубело. Самолет понемногу снижался, направляясь вдоль асфальтового шоссе.
Вот машина легла на крыло, шум и давление возникли в ушах. Направо блеснула река Тола («Зеркало») и белые домики…
— Курорт Сангино, сейчас будет Улан-Батор! — воскликнул спутник-монгол.
Еще несколько минут — и самолет покатился, вздымая пыль, по ровному участку сухой степи в кольце невысоких безлесных гор.
Удивительно чистое высокое небо излучало сухой зной. Солнце, отражаясь от беленых стен домиков, слепило глаза. Сонные коровы вяло бродили поблизости. Кругом полная тишина, приятная для ушей, натруженных ревом самолетных моторов. Едва ощутимый ветерок принес запах полыни, сильный и свежий…
Здесь, в столице Монгольской Народной Республики, нам пришлось провести месяц. Надолго запомнился мне осенний Улан-Батор, впервые увиденный в 1946 году. Спокойные, ясные дни с могучим сверканием солнца в чистейшем горном воздухе, ночи звездного изобилия с неизменным воем бесчисленных псов. Западная часть города — остаток старой Урги — лабиринт узеньких пыльных улочек, обнесенных частоколами из тонких неокоренных лиственничных бревнышек. Эти бревнышки поставлены вплотную друг к другу и отгораживают вытоптанные дворы с юртами или маленькими одноэтажными домиками — то, что по-местному называется хошаном. Такие же лиственничные частоколы и хошаны разбросаны и в других частях города, но там они рассечены, оттеснены или попросту уничтожены победным шествием нового города и массивами красивых, преимущественно белых зданий, учрежденческих и жилых.
