Григорий Баталов - Ратное поле
Мне давно хотелось посетить Красноград, Свыше трех десятилетий ждал этого момента. И вот получаю приглашение принять участие в торжествах, посвященных 35-летию освобождения города и района от немецко–фашистских захватчиков. Стоит ли говорить, как мы обрадовались приглашению? У ветеранов дивизии был для этого особый повод.
В начале осени сорок третьего года дивизия развивала стремительное наступление. Это было время боевого подъема: освобожден Харьков; полки, сбивая заслоны противника, устремились к Днепру.
И тут на нашем пути оказался очередной сильно укрепленный оборонительный узел — город Красноград.
На подходе к городу командиров полков собрал генерал А. И. Лосев. Коренастый комдив навалился грудью на дощатый стол и в упор рассматривал точку на оперативной карте. Затем, ткнув в нее пальцем, прочитал, растягивая слоги:
— Кра–сно–град. Слышали о таком городе, товарищи командиры?
Начальник политотдела полковник Г. И. Денисов дал справку:
— В начале XVIII века здесь была построена Белявская крепость, охранявшая южные земли Украины. В конце века крепость переименована в Константиновград. Красноградом город назван в 1922 году. Славен революционными традициями. Весной этого года здесь шли жестокие бои…
— С историей ясно. Но поскольку мы с вами тоже творим историю, прошу обратить внимание: враг не дурак, крепко зацепился за город не зря. Смотрите, — показал на карту, — железнодорожный узел — раз. Линии идут на Днепропетровск, Харьков, Полтаву и Лозовую. Пересечение шоссейных дорог — два. И если напрямик к Днепру — самый крупный город на пути. Это три. Мы уже третий месяц находимся в непрерывных боях. Противник, видимо, и это учел. Значит — четыре. — Генерал загнул четвертый палец и, бросив взгляд на мокрое окно, с сожалением добавил: — Погода портится. Тоже не в нашу пользу. Это — пять.
Лосев внимательно посмотрел на меня. Я подтянулся, ожидая приказания:
— Твой 229‑й гвардейский, Григорий Михайлович, пойдет в центре боевых порядков дивизии. — И уже ко всем: — Наш сосед слева — 81‑я гвардейская стрелковая дивизия. Справа ведет наступление 7‑й мехкорпус. Они тоже, как и мы, устали, обезлюдели. Но затягивать бой за Красноград никак нельзя. Нас ждет Днепр.
В течение последующих нескольких дней обе дивизии предприняли ряд фронтальных атак, однако успеха они не принесли. 18 сентября все светлое время атаки следовали одна за другой, но противник зубами держался за город. Мы потеряли много людей и техники. Видя, как слабеют наши атаки, фашисты решили, что сумеют выиграть время, чтобы дать возможность своим основным силам отойти за Днепр.
229‑й полк находился ближе других частей к восточной окраине города, всего метрах в. восьмистах. Сквозь пелену мелкого дождя просматривались низкие домики, прямые улицы степного городка, одинокая каменная мельница на его окраине. Вскоре все скрыла рано наступившая темнота. Слева и справа продолжалась постепенно угасавшая стрельба. Фашисты вяло огрызались, готовясь к ночной передышке. Мы уже успели выявить огневые точки противника, знали его линию обороны, ее слабые и сильные места, чем и надеялись воспользоваться…
Под вечер в балке, на НП полка, собрались мои заместители и комбаты. Было сыро, с плащ–палаток стекала вода. Офицеры курили в рукав и, чертыхаясь, ругали фрицев, погоду, раннюю осень.
Подвели итоги дня. Утешительного было мало. Продвинулись всего на несколько сот метров, батальоны закрепляются под носом у противника. Но так городом скоро не овладеешь. Надо менять тактику.
— Какие ваши дальнейшие предложения, товарищи? — спрашиваю у командиров.
В ответ тягостное молчание. У меня тоже пока нет какого–либо определенного плана.
Первым подал голос комбат‑2 Василий Двойных, сталинградский «Лейтенант Борода»:
— Людей бы вначале покормить, товарищ командир полка, — сказал простуженно. — С утра не ели, каша в котлах перестояла.
И тут у меня возникла мысль. Сказать, что она зрела раньше, затрудняюсь. Но появилась она не на голом месте, а с учетом опыта предыдущих боев.
— Ужинать, Василий Афанасьевич, будем вон там, — указал я рукой на скрытый темнотой город. — Подготовить батальоны и артиллерию к ночной атаке…
Решение было неожиданным, но оно воодушевило людей. Еще одну ночь провести в поле у ворот города — перспектива не из лучших. Красноград все равно надо брать. Так не лучше ли, действительно, сделать это ночью? Тем более, что опыт таких боев у нас уже накопился. Да и противник, судя по всему, не ожидал ночного штурма. Конечно, риск был большой. Ведь две стрелковые дивизии при содействии мехкорпуса (танков в нем было всего десятка полтора) не смогли освободить город. И вдруг появилась мысль взять его одним полком. Полк–то был гвардейский, и за плечами его — опыт боев в Сталинграде и на Курской дуге.
Я приказал готовить атаку. Все мои помыслы были сосредоточены на ней. Сейчас должны быть максимально использованы только доводы «за». И важнейший из них — боевое мастерство командиров взводов, рот, батальонов. Я верил в их смелость, дерзость, умение.
В течение двух часов каждое подразделение получило четкую задачу, были решены вопросы взаимодействия, организовано управление.
Замысел был прост. Под покровом темноты, без артподготовки, «на тихаря», как говорили фронтовики, сблизиться с противником на бросок гранаты, на пистолетный выстрел — и внезапно атаковать по всему фронту. В момент атаки полковая и приданная артиллерия, минометы открывают шквальный огонь по целям противника в глубине его обороны, на путях возможного отхода.
Во время ночного штурма в ротных боевых порядках должны находиться все командиры и политработники. Я пойду со вторым батальоном. В резерве полка была оставлена усиленная стрелковая рота.
Один за другим начали поступать доклады о готовности подразделений. Радовали четкость, организованность и боевой задор бойцов и командиров.
Стрелки моих карманных часов приблизились к 23.00. Пора!
Бесшумно, взвод за взводом, рота за ротой двинулись вперед. Я иду вместе с солдатами, рядом со мной связист с рацией. Под ногами чавкает сырая земля осеннего поля. Она липнет к подошвам, идти становится тяжелее. Справа и слева быстрым шагом беззвучно движутся фигуры в шинелях, с выставленными вперед автоматами. Знаю, у каждого солдата наготове ручные гранаты.
Усиливается дождь. Противник не ждет нас: ни одна ракета не осветила поле. А если бы осветила, то на близком расстоянии можно было бы разглядеть сотни идущих во весь рост людей. Гулко бьется сердце. Быстрее, быстрее вперед… Вот уже очертились контуры каменной мельницы, у которой проходит линия вражеского переднего края.
Атака была стремительной и дружной, на одном дыхании. Сотни автоматных очередей, гранатных разрывов, человеческие стоны и крики разорвали тишину. И тут ударили наша артиллерия и минометы. Ошеломленные фашисты пытались скрыться за стенами домов, но попадали в пламя снарядных разрывов. А когда батальоны зацепились за окраину города, артиллерия перенесла огонь в глубину, чтобы отрезать противнику отход.
Мы уже продвигаемся улицами города. Местами вспыхивает ожесточенная перестрелка, но противник не выдерживает бурного натиска и откатывается на западные окраины. Улицы забиты машинами, кухнями, повозками, орудиями без снарядов, пустыми железными бочками. То здесь, то там вспыхивает пламя пожаров, доносятся крики женщин и детей. Это гитлеровцы поджигают дома, взрывают здания. Во дворах мелькают тени с огнем — немецкие факельщики обливают стены домов бензином, тычут коптящие факелы в соломенные крыши. Опоздай мы на день–другой со штурмом — и захватчики полностью сожгли бы город.
Разведка докладывает — приближаемся к центру, Вот и здание бывшего райисполкома. Приказываю проверить дом. Все в порядке, фашисты только что бежали, оставив телефонные аппараты и коммутатор. Здесь же незаконченный ужин, еще теплые постели.
Передаю батальонам приказ: продолжать движение, очищая город от противника. Вместе с группой управления занимаю подвал райисполкома, затем по рации связываюсь с командиром дивизии.
Мой доклад комдив встретил грубоватой шуткой, спросив, не добавил ли я лишнего к наркомовским ста граммам. Но я повторил доклад: нахожусь в центре Краснограда, полк продолжает выбивать противника. Пока он не опомнился, нужна помощь…
— Ладно, высылай проводника, — еще не совсем поверив в удачу, сказал Лосев. — Проверим достоверность доклада…
Было два часа ночи 19 сентября.
На каменных ступеньках старого особняка послышались грузные, но быстрые шаги. Пригнувшись в дверях, Лосев стремительно вошел в комнату. Я подскочил, готовый рапортовать, но генерал схватил меня за плечи и крепко обнял.
