Андрей Буровский - Феномен мозга. Тайны 100 миллиардов нейронов
Мальчики живут и работают в сложно устроенном коллективе, где есть люди разного пола и возраста: такой коллектив и больше заставляет быть разным, многовариантным, дает опыт общения, и он умнее и добрее любой «банды», в том числе и молодежной.
В таком коллективе тоже есть борьба за иерархию, особенно если в коллективе оказывается несколько парней примерно одного возраста, но, во-первых, эта борьба за первенство – только часть жизни юноши. Во-вторых, сама-то борьба протекает совсем в иных формах. В коллективе иерархия устанавливается не путем выплесков агрессивности, а путем лидерства в учении или в работе.
В лаборатории, экспедиции, студенческой группе или торговой фирме, на предприятии и на рыболовном корабле вы никому ничего не докажете, порвав кому-то пасть или выткнув моргалы. Тут нужно научиться делать свое дело лучше других парней или делать то, чего не умеет никто. Тогда, и только тогда за вами признают первенство.
Если мальчик прошел школу коллектива – в банде ему попросту скучно. Душа просит «романтики» – но она просит и содержания.
Банда от коллектива отличается именно этим:
1. В коллективе учатся.
2. В коллективе вместе работают.
3. Не входящие в коллектив вызывают не злобу, а благожелательный интерес.
Для подростка очень полезно пройти школу молодежного коллектива и очень вредно – молодежной банды.
Иногда в газетах и журналах очень сочувственно пишут о бедняжках-неформалах. У них получается так, что мальчику лет 15–16 девать себя решительно некуда, заняться нечем, старшие пристают, заявить о себе хочется, не ребенок уже, а заявить, заставить себя уважать другими способами невозможно.
Но ведь самоутверждаться, пытаться обратить на себя внимание можно и другими способами.
В подростковом возрасте все поголовно, в юношеском – большинство еще учатся. Вот уже отличнейшее поле для самоутверждения, канализации энергии, борьбы за иерархию.
Если способному мальчику учение дается легко, его надо занять помимо учебы. Пусть займется научной работой, пишет статьи в газеты и компьютерные программы, зарабатывает деньги, параллельно учится еще чему-то. Было бы желание! Вот если желания нет, весь оброс двойками, как павиан бородавками, родителей таскают в школу, а от одного вида учебника хочется выть, тогда самая вам дорога на улицу, на лавочку возле подъезда… Прошло то время, когда на таких лавочках сидели идиллические старушки! Теперь на их месте торчат здоровенные жлобы с пустыми глазами и помятыми лицами злоупотреблянтов алкоголем. У них и пароль есть – очень простой:
– Как меня все заколебало!!!
Если сил даже для биологического существования нет, продолжать жить – ну ни малейшего смысла, все на свете «заколебало», тогда и правда жить по-человечески невозможно, надо попробовать по-обезьяньи.
Глава 5 Что же такое «разумность»?
Нормальный человек такого никогда не придумает, а разумный очень даже придумает.
М. Жванецкий
– Как?! – скажут мне иные читатели. – Неужели человек отличается от других животных размером мозга, анатомическими различиями в строении гортани и руки?! Разве это главное? Человек отличается от других животных тем, что он разумен…
Скажу честно – нет, я этого не знаю. Потому что я не знаю, что же такое «разум», что такое «разумность» и чем они отличаются от «неразумности». Средневековым ученым было просто и легко: у человека есть данная Богом душа, а у всех остальных животных души нет. Почти так же просто было светским ученым XVIII–XIX веков: они твердо «знали», что человек качественно отличается от всех остальных животных. Если не наличием души, то наличием «разума». Если мы и не понимаем, что такое разум, неважно! Потом когда-нибудь поймем, а пока главное – что отличаемся. Отличаемся, и все тут.
Первая сигнальная система
Ученые в XIX веке еще писали о том, что у животных могут быть «душевные переживания». Но ведь у «них» нет души! Мы это знаем совершенно точно, нам об этом сказали еще в детстве… В 1866 году вышла в свет книга И.М. Сеченова «Рефлексы головного мозга» [61] . С этого момента можно было использовать данные науки для подтверждения глубоко ненаучного представления.
Иван Петрович Павлов, ученик и продолжатель Сеченова, – без преувеличения великий ученый. Он создал стройное учение о высшей нервной деятельности человека и животных, которое сделало его имя бессмертным, получил Нобелевскую премию, стал членом нескольких Академий наук в разных странах Европы. Все это – несомненно, по заслугам.
Но… Но Павлов полагал, что у людей сама нервная система организована не так, как у других животных. У всех животных есть инстинкты – получаемые биологически, по наследству, сложные безусловные рефлексы. Животные реагируют на все внешние раздражения, особенно на важные для их жизни: пищевые или на опасность. Это безусловные рефлексы. Например, «ориентировочный рефлекс» – реакция на всякий звук, появление нового предмета, вообще на все происходящее вокруг.
У человека есть внимание. Никакого такого внимания у животного нет, есть только ориентировочный рефлекс. Поведение человека и животного похожи, но чисто внешне. Ничего общего нет и в помине, и быть не может.
Это учение преподносилось как истина в последней инстанции и пропагандировалось в популярной и учебной литературе. В «Детской энциклопедии», вышедшей в 1960 году, есть фотография: мальчик и собака в лодке внимательно смотрят на берег. А подпись гласит: «Фотографу удалось запечатлеть внимание мальчика и ориентировочный рефлекс собаки» [62] .
Правда, согласно Павлову, есть у животных и условные рефлексы – временная нервная связь между раздражителем и поведением. Условные рефлексы образуются у отдельных животных в ходе их индивидуальной жизни. Скажем, в некоторых монастырях карасей кормили под звук колокольчика. Звенели, пока не приплывали все караси в пруду, и кидали корм. Злобные попы, обманывая рабочих, врали, что это они так общаются с карасями: те хоть и бездушные твари, а «соображением имеют», и их удобнее кормить таким образом. Да и веселее глядеть, как караси сплываются на зов.
Но коммунисты, конечно, их разоблачили! В смысле, разоблачили попов… Карасей разоблачил Павлов. А насчет монахов – коммунисты сразу поняли, что монахи звонили в колокольчик, чтобы собрать карасей в одно место и чтобы их было легче ловить.
Павлов же разоблачил карасей, «доказав»: это живые автоматы, нет у них никакого такого «соображения».
И собаки – тоже такие автоматы, у них тоже сплошные рефлексы. Если даже животные чему-то учатся – у этого процесса нет ничего общего с учением человека. Это – совпадение по времени действия нового раздражителя и возбудителя безусловного рефлекса.
Павлов вскрывал слюнные протоки животного и выводил их в прикрепленную к собаке пробирку. Выделение слюны – безусловный рефлекс, врожденный. А теперь начинается эксперимент!
Служитель не кормит собаку – и у нее появление служителя не вызывает слюнотечения. Он начинает кормить животное – и у собаки появляется слюнотечение при виде служителя, даже при звуке его шагов.
Так же можно выработать слюнотечение при звуке колокольчика или при виде электрической лампочки. Можно выработать условный рефлекс даже на удар током или на прикосновение раскаленной железной палки. При этом, конечно, придется долго морить животное голодом, но зато какой великолепный результат! Лапу животного бьют током, а оно не визжит и не убегает! У него выделяется слюна, и оно виляет хвостом! Поверила в свое спасение, дура…
Расширяя гениальный эксперимент, великий Павлов вывел даже «молочных» и «мясных» щенков. «Молочных» кормили только молоком, а мяса совсем не давали. «Мясных», наоборот, кормили только мясом, не давая молока. В результате у «молочных» щенков выработался условный рефлекс на молоко и не было условного рефлекса на мясо. У «мясных» щенков – наоборот.
В общем, блестящая теория высшей нервной деятельности. Истязая множество собак, Иван Петрович Павлов выработал учение о возбуждении и торможении нервной системы, анализаторов и прочих сложных механизмах работы высшей нервной системы. Он создал учение о четырех типах нервной системы: сангвиниках (сильном уравновешенном подвижном типе), холериках (сильном подвижном неуравновешенном типе), флегматиках (сильном инертном уравновешенном типе) и меланхоликах (слабом типе).
Разработки Ивана Петровича легли в основание многих и многих наук. В том числе его учение о флегматиках, меланхоликах, холериках и сангвиниках повторяют до сих пор. Разницу между этими типами передают в виде забавного анекдота: якобы некий экспериментатор, чтобы проверить характер высшей нервной деятельности, поджидал в парке мужчин, садившихся на скамейку и клавших возле себя шляпу. Ученый как бы нечаянно садился прямо на шляпу и наблюдал.
