Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов
В Москве Абель — Фишер был полностью «закрыт» от всех западных спецслужб. А вот английская контрразведка знала о Маклейне почти все, в том числе и где он в Москве проживает.
В 1964-м мать Дона умерла в Великобритании. И в день похорон полдюжины сотрудников СИС ждали появления Маклейна на кладбище Пенн. Неужели люди из контрразведки могли предположить, что «Гомер» пойдет на такой риск?
А вот на похоронах Гая Берджесса в московском крематории 19 августа 1963 года Маклейн появился. Без него зрелище было бы еще более грустным. Провожать Гая пришли офицеры из советских спецслужб, несколько сексуальных партнеров, включая гитариста-певца-водопроводчика — и все. Вскоре урну с прахом переправили в Англию. Такова была воля Берджесса. Его измученная алкоголем печень не выдержала. И тут, по аналогии с гамлетовским изречением «Бедный Йорик», напрашивается столь же трагическое: «Бедный Гай…»
Нельзя сказать, будто Маклейн приветствовал каждый серьезный политический шаг советского правительства. Оставаясь верным коммунистической идеологии, был убежден, как и Филби, что ввод советских войск в Афганистан ни к чему хорошему не приведет. Его раздражало, когда диссидентов помещали в психиатрические лечебницы, а литераторов преследовали за публикации в иностранных журналах. Обратился с личным письмом к Юрию Владимировичу Андропову с просьбой не преследовать братьев Жореса и Роя Медведевых, убеждая председателя КГБ не числить их в диссидентах. Потом еще не раз писал письма Андропову, протестуя против высылки Солженицына, лишения советского гражданства друзей писателя.
Но и к кухонному кругу недовольных Маклейна было не причислить. Верил в коммунистическую идею, борясь за нее методами, которые считал нужными. Порой отказывался писать статьи, оправдывавшие некоторые политические шаги СССР. Переворачивая ситуацию на свой лад, «отбивался» тем, что не хочет «участвовать в антисоветской пропаганде».
И работал, не щадя себя, даже тогда, когда врачи обнаружили у него смертельное заболевание. Маклейна лечили лучшие врачи. «Гомер» держался.
Однако все годы после приезда в СССР жены Мелинды с тремя детьми Дональд Маклейн мучился с одной тяжелейшей проблемой. Было семье в Москве как-то неуютно. Казалось, что только любимый сын — Дон-младший разделяет его взгляды и хорошо вписался в нашу — и Дональда Дональдовича — жизнь.
Была ли Мелинда декабристкой?
В этой части главы о «Гомере» мне бы хотелось отступить от традиционной формы повествования о судьбах наших друзей-перебежчиков. Они знали, на что шли. И неважно, стали причиной деньги или убеждения, это был их личный, обдуманный выбор. Берджесс, пусть и умерев своей смертью, закончил в так и оставшейся для него чужой стране плохо. Филби спасла русская любовь по имени Руфина. Напомню, что Джордж Блейк, с которым довелось в разные годы общаться, шутя, говорил о себе: «Иномарка приспособилась к русским дорогам». Личное знакомство с ним позволяет думать, что он лучше всех остальных вошел в нашу непростую жизнь. Знаю и еще об одном идейном бойце, много для СССР сделавшем. Он покинул этот мир по собственной воле, своим предсмертным желанием облаченный на похоронах в форму майора Комитета госбезопасности. Еще один друг ушел из жизни, упав с крыльца дачного дома.
Вообще «приживание» — тема отдельной книги.
Хочу и затрону совсем иное. Что остается женщинам — женам наших друзей? Знают ли они там, на родине, чем занимаются их любимые и какой державе теперь служат? Как живут с этим — не с мужем, а с чувством вечной опасности? Не будем трогать детей таких пар с их тревожным будущим. Понимают ли супруги разведчиков, агентов, шпионов огромную вероятность того, что рано ли, поздно ли им, возможно-вероятно, придется навещать мужа в тюрьме либо вместе с ним осваиваться в другом, совершенно незнакомом государстве?
Есть у меня свой ответ. Никогда не поверю, будто чья-то жена хотя бы не догадывается, чем на самом деле занимается ее муж. Скрывать это от супруги годами нереально. Может, не до конца, но женщина понимает, какую двойную ношу несет ее близкий человек. Конечно, придумываются легенды, отговорки, объяснения, однако все они зыбкие, на фоне суровой действительности меркнущие. Женщина всегда чувствует истину. Реальность начинается с кухни и заканчивается в постели. Это не Форин Оффис и не Госдеп. Тут нет места обману, который женами быстро раскрывается, здесь все гораздо сложнее и одновременно проще.
Да и все ли мужья скрывают от своих жен двойную шпионскую жизнь? Ведь женщина может помочь и обычно помогает. Редко кто слышал, чтобы она выдавала супруга контрразведке по идеологическим соображениям. По иной причине — да, и неоднократно: изменил не родине, а ей лично с какой-нибудь красавицей. Так были раскрыты многие важные агенты.
Но одно я должен сказать твердо. Это не версия, а констатация. Не знаю случая, когда бы последовавшая за мужем в СССР супруга осталась у нас навсегда и была бы счастлива. История Мелинды Маклейн тому подтверждение. Декабристок из самых любящих жен-иностранок не получилось.
Может, потому Филби никогда не доверял секретов женщинам. Он их любил, использовал, но, одержимый идеей соблюдения конспирации во всем, никогда не допускал до разведки. Хотя и первая любовь Литци, и сослуживица по СИС Айлин, скончавшаяся от туберкулеза в 47 лет, наверняка знали и помогали. Третья жена Элеонора, с которой он вступил в брак в 1959 году в Лондоне, догадывалась. И не больше?
У Маклейна, думается, сложилось по-другому. В 1940 году, закончив довольно продолжительный роман с собственной связной Китти Харрис, он женился в Париже на американке Мелинде Марлинг. Обеспеченная, независимая, в те
