Джавахарлал Неру - Открытие Индии

Двумя важными фактами, выявившимися в связи с этой войной, являются рост мощи и рост фактического и потенциального богатства США и СССР. Советский Союз в настоящий момент, вероятно, беднее, чем до войны, из-за причиненных ему колоссальных разрушений, но потенциал его огромен, и он быстро возместит ущерб и двинется вперед. На евразийском континенте никто не сможет сравняться с ним в физической и экономической мощи. Он уже проявляет экспансионистские тенденции и расширяет свою территорию, более или менее беря за основу границы царской империи. Как далеко зайдет этот процесс, сказать трудно. Его социалистическая экономика не обязательно ведет к экспансии, ибо ее можно сделать самообеспе-ченной. Но другие силы и старые подозрения продолжают действовать, и снова мы замечаем страх перед так называемым окружением. Во всяком случае, СССР будет много лет занят восстановлением опустошений, причиненных войной. Однако тенденция к расширению — если не в территориальном, то в других отношениях — очевидна. Ни одна страна мира не отличается сейчас такой политической прочностью и экономической уравновешенностью, как Советский Союз, хотя некоторые события там за последние годы потрясли многих его старых почитателей. Положение нынешних руководителей Советского Союза неуязвимо, и все зависит от их взгляда на будущее.

Соединенные Штаты Америки поразили мир своей огромной производственной мощью и организаторскими способностями. Таким образом, они не только играли ведущую роль в войне, но и ускорили процесс, внутренне присущий американской экономике, и создали проблему, для разрешения которой им придется напрячь до предела свои умственные способности и энергию. В сущности, не легко предвидеть, как они разрешат ее в рамках существующего экономического строя без серьезных внутренних и внешних трений. Говорят, что Америка отрешилась от изоляционизма. Это неизбежно, ибо сейчас она вынуждена зависеть в значительной степени от своего экспорта за границу. То, что было побочным фактором в ее довоенной экономике, который можно было почти игнорировать, станет теперь преобладающим соображением. Куда направится весь этот экспорт, так чтобы не вызвать трений и конфликта, когда военное производство уступит место мирному производству? И как будут использованы миллионы возвращающихся на родину военнослужащих? Каждой воюющей стране придется столкнуться с этой проблемой, но нигде она не примет таких размеров, как в США. Огромные технические изменения поведут к очень серьезному перепроизводству, или к массовой безработице, или, возможно, и к тому и к другому. Безработица в сколько-нибудь широком масштабе вызовет острое недовольство, и, кроме того, она исключается политикой, которая была провозглашена правительством Соединенных Штатов. Вопросу о предоставлении работы возвращающимся солдатам и о предотвращении безработицы уже уделяется много внимания. Каков бы ни был внутренний аспект этой проблемы,— а он будет достаточно серьезен, если только не произойдет коренных изменений,— международный ее аспект не менее важен.

Как это ни странно, но в наше время характер экономики массового производства таков, что США, самая богатая и могущественная страна мира, становятся зависимыми от других стран, поглощающих их избыточную продукцию. В течение нескольких послевоенных лет в Европе, Китае и Индии будет большой спрос на машины и промышленные товары. Это сильно поможет Америке сбыть свои излишки. Но каждая страна быстро разовьет свои производственные мощности для удовлетворения собственных потребностей, и экспорт будет ограничиваться в основном специализированными товарами, которые не выпускаются другими странами. Потребление также будет ограничено покупательной способностью масс, а для того чтобы поднять ее, потребуется произвести серьезные изменения в экономике. Возможно, что при условии существенного повышения уровня жизни во всем мире мировая торговля и товарообмен будут процветать и увеличиваться. Но само это повышение требует устранения политических и экономических оков, связывающих производство и распределение в колониальных и отсталых странах. Это неизбежно ведет к большим изменениям, которые вызовут определенную дезорганизацию и переход к новым системам.

Экономика Англии основывалась в прошлом на широкой экспортной торговле, на капиталовложениях за границей, на финансовом руководстве лондонского Сити и на обширном морском судоходстве. До войны Англия ввозила почти 50 процентов необходимого ей продовольствия. Вероятно, сейчас благодаря энергичным мерам по увеличению производства продовольствия в метрополии эта зависимость от импорта меньше. Этот импорт продовольствия и сырья приходилось оплачивать экспортом промышленных товаров, капиталовложениями, доходами от судоходства, финансовыми услугами и так называемым

«невидимым» экспортом. Таким образом, внешняя торговля и в особенности большой объем экспорта были существенной и жизненно важной чертой английской экономики. Эта экономика поддерживалась посредством осуществления монопольного контроля в колониальных районах и специальных мероприятий внутри империи, направленных на поддержание известного равновесия. Этот монопольный контроль и эти мероприятия были весьма невыгодны колониям и зависимым территориям, н их вряд ли можно будет сохранить в старой форме. Капиталовложения Англии за границей исчезли и уступили место колоссальной задолженности, и руководящая финансовая роль Лондона также утрачена. Это означает, что в послевоенные годы Англия будет еще больше зависеть от своего экспорта и судоходства. Однако возможности увеличения экспорта или даже поддержания его на прежнем уровне строго ограничены.

Импорт Великобритании (за вычетом реэкспорта) в довоенные 1936—1938 годы составлял в среднем 866 миллионов фунтов стерлингов. Он оплачивался следующим образом:

Вместо существенного дохода от капиталовложений за границей — впереди тяжелое бремя внешней задолженности, вызванной получением в долг товаров и услуг (не считая американского ленд-лиза) у Индии, Египта, Аргентины и других стран. Лорд Кейнс высчитал, что в конце войны замороженные стерлинговые кредиты достигнут 3 миллиардов фунтов стерлингов. Выплата процентов по этой задолженности составит 150 миллионов фунтов стерлингов в год из расчета 5 процентов годовых. Таким образом, если исходить из среднего довоенного уровня, Англия, возможно, будет иметь ежегодный дефицит, значительно превышающий 300 миллионов фунтов стерлингов. Если не покрыть его добавочными доходами от экспорта и различных услуг, это приведет к заметному снижению жизненного уровня.

Это представляется главным фактором в послевоенной политике Англии. Англия считает, что для поддержания своей ^ экономики на нынешнем уровне ей нужно сохранить свою колониальную империю, допустив лишь неизбежные незначительные изменения. Она надеется, что сможет играть роль одной из ведущих держав мира и уравновешивать политически и экономически огромные ресурсы двух гигантских держав — Соединенных Штатов Америки и Советского Союза лишь в том случае, если она займет положение господствующего партнера группы стран, колониальных и неколониальных. Отсюда — желание сохранить свою империю, удержать то, что у нее есть, а также включить в свою сферу влияния новые территории, например Таиланд. Отсюда же стремление английской политики сблизиться с доминионами и с некоторыми малыми странами Западной Европы. Французы и голландцы в своей колониальной политике поддерживают в общем точку зрения англичан в отношении колоний и зависимых территорий. В сущности, нидерландская империя представляет собой во многих отношениях «империю-сателлита» и не могла бы существовать без Британской империи.

Эти тенденции английской политики легко понять, поскольку они основаны на прежних взглядах и нормах и определяются людьми, тесно связанными с прошлым. Тем не менее трудности, перед которыми стоит сейчас Англия в условиях устарелой экономики 19 века, очень велики. В конечном счете ее позиция является слабой, экономика не соответствует современным условиям, экономические ресурсы ограничены, а промышленная и военная мощь не может поддерживаться на прежнем уровне. Методы, предложенные для поддержания этой старой экономики, неустойчивы, ибо они ведут к непрекращаю-щемуся конфликту, к утрате безопасности и к росту недовольства в зависимых странах, которые могут сделать будущее еще более опасным для Англии. Осуществление вполне понятного желания англичан не только не допустить снижения своего жизненного уровня, но и даже поднять его, ставится, таким образом, в зависимость от рынков для английского экспорта, защищенных протекционистскими тарифами, и от подконтрольных колониальных и других районов, которые служат источниками сырья и дешевого продовольствия. Это означает, что жизненный уровень англичан будет поддерживаться даже ценой обречения на полуголодное существование сотен миллионов людей в Азии и Африке. Никто не хочет снижать жизненный уровень англичан, но ясно, что народы Азии и Африки никогда не согласятся на поддержание этой колониальной экономики, которая обрекает их на существование, недостойное человека. Считается, что ежегодная покупательная способность составляла в Англии (до войны) 37 фунтов стерлингов на душу населения (в США она была гораздо выше); в Индии она составляла менее 6 фунтов стерлингов. Эта огромная разница недопустима, и, в сущности, уменьшающиеся доходы от колониальной экономики в конечном счете неблагоприятно сказываются даже на господствующей державе. В США это хорошо понимают, и этим объясняется их желание поднять покупательную способность колониальных народов с помощью индустриализации и самоуправления. Даже в Англии сознают в какой-то степени необходимость индустриализации Индии, а голод в Бенгалии заставил многих мучительно призадуматься над этим вопросом. Но английская политика направлена к тому, чтобы промышленное развитие Индии проходило только под английским контролем, обеспечивающим привилегированное положение английской промышленности. Индустриализация Индии, как и индустриализация других стран Азии, должна неизбежно осуществиться; вопрос заключается лишь в темпах. Но весьма сомнительно, чтобы ее можно было увязать с какой-либо формой колониальной экономики или с иностранным контролем.