Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов
Руководитель советской внешней разведки Павел Фитин постоянно переправлял важнейшие документы, поступавшие от «Кембриджской пятерки», трем адресатам: Сталину, Молотову и Берии.
Эти донесения ценили, несмотря на то, что порой московские аналитики разведки высказывали недоверие «пятерке». Уж слишком ценной, суперсекретной, по их мнению, была поставляемая информация. Не двойные ли агенты гонят ее в Центр?
В марте 1944 года последовала работа в Вашингтоне: Маклейн — первый секретарь британского посольства. В целях безопасности его псевдоним «Генри» сменили на «Гомера». Чтобы поддерживать связь с ценным агентом, осенью этого же года за ним в США отправился его лондонский куратор. Бдительный Маклейн старался резко ограничить круг своего с ним общения. Он вообще терпеть не мог смены связников, предпочитая работать только с людьми, пользовавшимися его полным личным доверием и не вызывавшими раздражения командирскими замашками. Увы, иногда попадались и такие. Их по просьбе ценного источника меняли.
И Маклейн, на которого возлагалось столько надежд, как всегда, не подвел. Не ирония судьбы, а успех разведчика «Гомера»: в посольстве он курировал вопросы атомной энергии. Ему было поручено координировать усилия ученых Британии и США по созданию атомной бомбы. Вел работу столь тактично и умело, что руководители американского «Манхэттен Прожекта» относились к нему с неменьшим уважением и доверием, чем соотечественники из «Тьюб Эллойз Прожект». А что уж говорить о московских друзьях, души в «Гомере» не чаявших. В Москве знали все или почти все о политическом, военном и чисто техническом содружестве англосаксов. У Маклейна появился доступ к переписке и протоколам бесед «Капитана» (псевдоним Рузвельта) и «Кабана» (естественно, Черчилль). Это Маклейн первым передал в Центр сведения о плане американцев и англичан разделить послевоенную Германию на несколько оккупационных зон.
Не особенно сведущий в физике Маклейн сумел передать и чисто техническую информацию об уране, используемом в производстве атомной бомбы. В этой области американские ученые явно опережали британских коллег, славившихся знанием теории. Благодаря Маклейну паритет был достигнут и с англичанами, и, что более важно, с русскими.
Дональд быстро продвигался по карьерной лестнице. В 1948 году, в 35 лет, небывало раннем возрасте для консервативного Форин Оффиса, Маклейна отправляют советником британского посольства в Каир.
И там впервые сотрудничество с советской разведкой у него не заладилось. Радужное мое повествование должно обрести мрачноватые оттенки. Не сложились у «Гомера» отношения с каирской резидентурой. Да, ранг советника был высоким, но бурный поток материалов от Маклейна превратился в тоненький ручеек. Нет, «Гомер» не выдохся, не расхотел работать на СССР, он просто требовал к себе более внимательного отношения. А советские кураторы в Каире стремились им командовать — неумело и безуспешно.
Сказалось и длительное нервное напряжение. Позволю себе короткую ремарку. Срывы Маклейна были если не оправданны, то понятны.15 лет он вкалывал на советскую разведку без страха и упрека. Накопилась понятная психологическая усталость, проявлялась раздражительность. Иногда Маклейн впадал в депрессию, выйти из которой пытался с помощью алкоголя.
Однажды затеял драку с коллегой по посольству прямо во время речной прогулки по Нилу. Вскоре с приятелем вломился вусмерть пьяным в квартиру секретарши американского посольства. После этого визита от мебели остались лишь обломки. Угомонить «гостей» удалось только вызванной полиции.
Маклейн засвечивался, привлекал к себе ненужное внимание. Уже не способный держать себя в руках, написал короткое письмо в Центр. Просил отправить всю семью — его, согласную с этим решением мужа жену Мелинду и двух сыновей — Фергюса и Дона-младшего — в Москву.
В Министерстве госбезопасности просьбу «Гомера» оставили без внимания. После окончания Второй мировой войны источников у внешней разведки резко поубавилось. Понятно, было жалко лишаться классного агента.
В Центре знали, что сотрудникам Форин Оффиса с высоким дипломатическим рангом долго засиживаться на одном месте не давали. Наверняка Маклейна ждало новое назначение. Из этого исходили в Москве, и не ошиблись. Вскоре его, досконально изучившего заморские реалии, вернули в Лондон.
И в 1950 году как специалист по англо-американским отношениям Маклейн назначается руководителем американского отдела в Форин Оффисе. Несложно понять, какую ценность представляла для Москвы информация, переданная, можно сказать, непосредственным вершителем англо-американских отношений. Какие шаги готовятся предпринять американцы в ходе войны с Кореей, будет ли применено ими, как в 1945 году в Японии, атомное оружие, какова позиция по этим вопросам британского правительства? На все эти вопросы Москва получала точные ответы.
Это лишь основные пункты того, что сделал тогда для нас Маклейн.
Предатели и олухи
Считается, что Маклейн попал под подозрение в мае 1951 года, о чем был вовремя предупрежден Кимом Филби. Это не так. Еще в 1948 году в США заинтересовались перехваченной телеграммой из посольства СССР в Лондоне. Элементарная техническая ошибка советского шифровальщика помогла гениальному лингвисту и криптоаналитику американцу Мередиту Гарднеру, годами бившемуся над разгадкой советских кодов, частично найти к ним ключ осенью 1949 года.
Другой гений разведки, Ким Филби, внимательно наблюдал в США за попытками Гарднера проникнуть в тайны переписки между советскими посольствами и Москвой. Официальный представитель «Сикрет интеллидженс сервис» при ЦРУ Филби познакомился, а затем и подружился с мастером дешифровки. Обменивался новостями, заходил, что категорически запрещается в разведках всех стран, в специально оборудованный кабинет Мередита. Как, почему не было замечено и приостановлено такое вопиющее нарушение? А по результатам этих визитов Ким передал нашему резиденту ошеломившее советскую разведку сообщение. Гарднер близок к разгадке наших кодов. Он даже сумел прочитать одно из донесений, в котором упоминался агент «Гомер». И американцы включили в список подозреваемых шесть тысяч сотрудников Форин Оффиса, среди которых предстояло этого самого «Гомера» вычислить. Да, по-нашему, иголка в
