Фердинанд Тохай - Секретный корпус. Повесть о разведке на всех фронтах
Во время этой «собачьей» паники шёл сильный снег, и каждое утро можно было увидеть офицера разведки, тщательно изучающего следы вокруг Арраса.
Откуда и куда идут следы? Разведка совала свой нос в интимнейшие дела собачьей жизни. Крестовый поход против рыб был более сложной задачей. У Арраса река Скарп слегка отклоняется на восток, т. е. к германским позициям. Что проще для шпиона-рыбака, как поймать рыбу, разрезать, вложить в неё своё донесение и затем бросить усопшую обратно в реку? Примерно через час мёртвая рыба или мёртвая собака, деревянный ящик, словом, что хотите, достигнет германских позиций. И вот в Аррасе поперёк реки протянули сети различной частоты, и каждый день весь отвратительный мусор, собранный сетями, подвергался тщательному осмотру.
Всем животным была объявлена война — и живым и мёртвым. Приказали пристреливать всех собак, блуждающих вблизи окопов. Одно время циркулировал совершенно легендарный рассказ о «серой собаке из Армантьера». Это четвероногое, как говорили, было германской полицейской собакой; она пробиралась в Армантьер, являлась к шпиону, получала симпатичный кусок мяса из его рук и затем шла обратно в «Гуннландию» с последними военными новостями за ошейником.
Все эти тревоги, а их было немало, могут сейчас показаться пустяковыми, если их рассматривать вне перспективы. Война в то время была войной-младенцем; она еще не выросла в ужасное чудовище, владеющее тонко рассчитанным искусством, в которое превратилась впоследствии.
По мере развития операций — весна за весной, осень за осенью — исчезали старые страхи, уступая место новым.
Первым и самым главным из них была «самолётобоязнь». Самолёт, как средство связи, имел определённые преимущества. Предположим, Британскому генеральному штабу срочно понадобились сведения о германском тыле в Бельгии. Чтобы добраться кружным путём через Голландию а затем вернуться тем же путем, агенту потребовалось бы, по меньшей мере, двенадцать дней. Самолёт же мог быстро доставить шпиона в Бельгию, а через несколько часов или дней забрать его обратно; следовало лишь сговориться о месте и времени посадки. Для этой деликатной миссии — высадки шпионов — отобрали специальных лётчиков. Десантниками обычно бывали бельгийцы. Один мой приятель, провожавший ночью такого десантника, рассказывал: человек, который собирался лететь, молодой бельгийский клерк,
(отсутствуют страницы 67–68)
командования. В этой беседе я высказал предположение, что вся война могла бы пойти по совсем иному руслу, если бы существовало тайное радио; прежде всего мы смогли бы снабдить наших агентов в Бельгии секретными установками и поддерживать непрерывную связь. Ещё значительней такой аппарат повлиял бы на самый ход военных операций.
Корифей беспроволочного телеграфа печально покачал головой. — Я отлично сознаю значение тайного радио, — сказал он. — К сожалению, мы до этого ещё не дошли. Я всесторонне изучал проблему на протяжении всей войны.
Самое близкое решение «задачи тайного радио» — применение непрерывной волны с постоянно меняющейся во время передачи длиной, чтобы противнику, который, наконец, с трудом «поймал» вас, приходилось постоянно настраиваться. Таким образом, он теряет добрую половину передачи.
На французском! и британском фронтах существовала специальная система полицейских радиостанций для вылавливания нелегальных радиопередатчиков. Такая же система имелась у немцев. Эта защитительная система была организована следующим образом: каждая армия, насчитывающая семь или восемь дивизий, имела несколько перехватывающих и так называемых «пеленгаторных» станций. Эта группа станций выполняла двойную задачу: подслушивала и определяла местонахождение радиостанций германской армии, — а их ежедневно работало сотни; постоянно наблюдала, не используются ли какие-либо радиоаппараты шпионами позади британских линий.
Работали и днём и ночью. Радисты перехватывающих станций записывали всё, что им удавалось услышать, а радисты пеленгаторных определяли местонахождение радиостанций противника. Этот аппарат был одним из величайших изобретений, появившихся во время войны.
Время от времени возникала «радиопаника», но за все четыре года во Франции, Италии, Палестине, Македонии и Месопотамии автор слышал только об одном случае, когда паника имела основания. Случай произошёл с крупной германской передаточной станцией в Науэне, которая в перерывах между пропагандой (передававшейся открыто) передавала какую-то невероятную чепуху в совершенно бешеном темпе. Вначале думали, что эта неразбериха — просто неуклюжая попытка немцев заглушить наши радиостанции.
Однако германские радисты не пользовались репутацией неуклюжих, и поэтому двум молодым офицерам было поручено всё свободное время и даже свой отпуск (известно, что радиолюбители — непревзойдённые энтузиасты своего дела) заниматься «Науэнской загадкой».
Обычай записывать все радиопередачи противника на граммофонную пластинку существовал давно, это-то и помогло, в конце концов, разгадать тайну Науэна. Один офицер забавлялся записанной накануне на пластинку науэнской молниеносной какофонией. Вдруг завод граммофонной пружины окончился, пластинка начала вращаться медленнее, и тогда «молниеносная какофония» оказалась самым настоящим кодом. Вскоре наши дешифровщики доложили, что записанная передача касается деятельности германских агентов в Испании и в Южной Америке.
Ещё одна услуга, оказанная нам пеленгаторными аппаратами, заключалась в определении местонахождения цеппелинов. По указаниям пеленгаторов наши лётчики отправлялись в атаки на эти мешки с газом. Цеппелины под конец почти перестали пользоваться радио, но всё же каждый раз при потере курса они должны были запрашивать Куксхафен или Тондерн о своих координатах. Радист цеппелина обычно давал позывные «XYZ» и затем ряд «VVV» или других букв. Радиопеленгаторные станции в Куксхафене и Тондерне определяли азимуты этого «XYZ» и пересечение их в тот момент, когда цеппелин передавал свои «VVV»; после этого радиостанция начинала передавать шифром координаты этой точки воздушному кораблю; и на основании этого его командир отмечал на карте свое положение над Северным морем.
Немцы, конечно, знали, что мы перехватываем их сообщения и в состоянии отметить на карте положение цеппелинов с такой же точностью, как и они сами, поэтому прибегали иногда к уловкам, передавали ложные координаты и т. д.
Воспоминание о радиопередачах цеппелинов связано для меня с посещением комнаты на четвёртом этаже Военного министерства в самый разгар налётов на Лондон.
Последние координаты «XYZ» передавались вниз по пневматической трубке с пеленгаторной станции, находившейся на крыше. Офицер с папироской во рту невозмутимо наносил их на карту.
«Старая Мата находится в двадцати милях южнее Доггер-Банка», — говорил он и затем продолжал, как ни в чем не бывало, болтать о театре, об отпуске или переходил на какую-либо злободневную тему.
А затем — это было вскоре после полудня — я брёл в Вест-энд, зная, что через несколько часов должен начаться налёт; я брёл по знакомым улицам, кишащим женщинами и детьми, которые ничего не подозревали; слышал, как люди назначали свидания на улице, «когда стемнеет»…
Трудно было сдерживаться и молчать!..
Но я, кажется, слишком далеко ушёл от слякоти фламандских полей и от средств связи, которыми пользовались шпионы на поле боя…
Один из самых романтических эпизодов этой войны связан с радиостанцией, находившейся на бельгийской территории, в Бар-ле-Дюке. Бар-ле-Дюк — это небольшой клочок Бельгии, который был не замечен мирной конференцией 1839 года и так и остался окружённый со всех сторон Голландией. Бар-ле-Дюк лежит на линии железной дороги, идущей из Турнхут (Бельгия) в Тильбург (Голландия), и, возможно, насчитывает всего четыреста жителей-бельгийцев.
Как только разразилась война, ценность этого островка стала очевидной. В тылу германской армии оставалась полоска территории союзников, недоступная для немцев, так как была окружена нейтральной Голландией. Хотя немецкая охрана, расставленная на голландской границе, могла простым глазом разглядеть главную улицу этого бельгийского городка, она не могла тронуть ни одного волоска на голове его обитателей, не нарушая голландского нейтралитета. И бельгийцы в полной мере использовали выгоды своего положения. Они превратили Бар-ле-Дюк в сборный пункт бежавших из плена французов и британцев, позволили англичанам создать там радиостанцию. Эта радиостанция долгое время ежедневно передавала шифрованную информацию союзникам. Немцы не только знали о существовании станции, они даже видели её собственными глазами. Они поместили на границе свою станцию и перехватывали всё, что передавал Бар-ле-Дюк. Однако сообщения были шифрованные, и к тому времени, когда немцы расшифровывали один код, станция уже пользовалась другим. Агенты союзников, собрав информацию в Бельгии, тайком переходили голландскую границу и направлялись прямо в Бар-ле-Дюк, где собранные ими сведения зашифровывали и передавали по радио. Вскоре, к сожалению, возникли трудности. Радиоустановке такой силы требуется большое количество бензина, и через некоторое время немцы заявили Голландии формальный протест против отправок горючего в Бар-ле-Дюк — ведь им пользовались для военных целей.
