Василий Захарько - Звездные часы и драма «Известий»
Само возвращение Дмитрия Федоровича в «Известия» было омрачено неприятной таинственностью, недостойной интригой, удивившей и возмутившей известинцев и сотрудников «Недели». В конце мая — начале июня возник слух, что к нам может прийти первым замом главного Мамлеев, после чего действующий первый зам Севрук станет еще и главным редактором «Недели» — это будет его основная должность. Естественно, пошли вопросы: правда ли? Особенно это интересовало сотрудников «Недели», которая уже с полгода была без главного редактора. Предыдущий — известный и уважаемый газетчик Виталий Сырокомский — отправлен на пенсию. Сразу же после его ухода, еще в январе, редакция обратилась с письмом к руководству «Известий», в котором единодушно высказалась за назначение главным редактором первого зама Игоря Серкова. Письмо было оставлено без внимания. Все это время изданием умело руководил Серков, ему активно помогал опытнейший журналист, ответственный секретарь Станислав Сергеев. И вдруг этот слух: придет Севрук, самая нежеланная личность, сталинист, боец антигласности.
5 июня делегация «Недели» официально просит Ефимова сказать правду, он заявляет: это сплетни. Но просачивалось все больше информации, подтверждающей слухи. Якобы сам Президент СССР Горбачев уже подписал оба кадровых решения, предложенных Ефимовым и согласованных с Лукьяновым. На утренней планерке 6 июня вопрос поднимает редколлегия «Известий». Она заявляет, что без ее согласия любые назначения в «Неделю» незаконны, так как единственным ее учредителем является редакция «Известий». Ефимов уходит от прямого ответа, возмущенная редколлегия заявляет решительный протест против его действий, направленных на фактическое ее отстранение от участия в руководстве редакцией. Тут же составляется обращение в адрес Лукьянова, его тон категоричен:
Мы вновь поставлены перед фактом, что главный редактор газеты продолжает решать жизненно важные для всего коллектива вопросы единолично, демонстрируя откровенное пренебрежение мнением редколлегии. Не можем более мириться с подобным стилем работы, создающим в редакции обстановку нервозности, неуверенности, углубляющейся конфронтации. Конфликт в коллективе (после известных февральских событий) не исчерпан, более того, он усугубляется…
На этом этапе конфликта Голембиовский уже не подбирает дипломатических выражений, говорит с Ефимовым откровенно и резко. В тот же день, 6 июня, у них состоялся отдельный разговор, где главный редактор снова сказал: всё слухи, слухи… Вечером того же дня на вопрос одного из старых известинцев Мамлееву (по телефону), правда ли, что он возвращается, Дмитрий Федорович ответил: все это ерунда, слухи…
А на следующий день Ефимов объявил, что за подписью Президента СССР вышло решение о назначении Мамлеева первым замом главного редактора «Известий», Севрука — главным редактором «Недели». После этого в «Неделе» — протест коллектива, в Верховном Совете СССР 23 народных депутата требуют отмены этого решения, «как незаконного и не вызванного деловой необходимостью». Такую же позицию публично заявляет председатель Совета Союза Лаптев. С ним спорят лично Лукьянов и вся юридическая служба Секретариата Верховного Совета, она оглашает со страниц «Известий», что все было правомерно, в пределах полномочий главного редактора. Лукьянов привлекает Генеральную прокуратуру СССР, которая публикует свое заключение: законность соблюдена, оснований для прокурорского вмешательства нет.
«Ну а с кем моряки Балтики?» — звучала тогда у нас такая фраза, проводившая шутливую параллель между мятежными настроениями в редакции и революционной обстановкой в Петрограде 1917 года. Под «моряками Балтики» подразумевалась мощная известинская сила в лице собственных корреспондентов, охватывавших всю территорию СССР. Если наши зарубежные полпреды были довольно изолированы от редакционной жизни и друг от друга, то внутренние были больше в нее посвящены, теснее с нею связаны и активно между собой общались — по телефонам, телетайпной связи. Многие из них своими звонками на Пушкинскую, телефоно— и телетайпограммами присоединились к зимней резолюции коллектива, потребовавшей оставить Голембиовского первым замом главного редактора — они хорошо его знали и уважали как газетного организатора, он долго был куратором корсети. А наступившим летом выдвинули уже свое требование: провести внеочередное совещание собкоров с обязательным приглашением главы парламента Лукьянова. Одним из его инициаторов был новый одесский собкор Леонид Капелюшный, до этого блестяще работавший сначала в Сибири, затем в Литве. Он вспоминает:
— Чем дольше мы перезванивались, тем лучше осознавали, что дело не только в Игоре. Ефимов ломал «Известия», ему нужна была другая газета, ему нужны были права царского цензора. И тогда родилась идея наработать, как я для себя это сформулировал, «пакет резолюций». Их набралось что-то больше десяти. Они касались и состояния дел в корсети, и прохождения материалов, и уравниловки в зарплате. Одна из резолюций была посвящена Игорю — собкоры считали его очень нужным газете. Проекты текстов я пересылал всем нашим, получал ответы с правками и дополнениями. Помню, с Арнольдом Пушкарем (Тула, до этого Дальний Восток), который для меня был и остается журналистской звездой первой величины, мы долго советовались насчет того, следует ли выдвигать какое-то обобщенное требование — как ультиматум. Мол, если вы нас не послушаете… Среди резолюций было и требование ввести в состав редколлегии представителя собкоров, нами же выдвинутого. Решили, что представлять наши интересы в редколлегии должен человек умный, не сачок, не строчкогон, не революционного склада характера, но и не пластичный. Всем критериям подходил Коля Матуковский (Минск), талантливейший газетчик и драматург…
Как говорил дальше Капелюшный, собкоры рассчитывали на то, что согласно обещанию главного редактора Лукьянов посетит их заседание (оно проходило в стенах редакции) и уже в его присутствии прозвучит все, что ими задумывалось. Но их переиграла эта связка: Ефимов — Лукьянов. Совещание шло, а глава парламента не появлялся. И только где-то на второй или даже третий, последний день совещания, вдруг оказалось, что не он пожалует в «Известия», а известинцы должны идти в Кремль.
— Мы, — продолжал Леня, — заходили в кремлевский зал с кипящими душами, готовые взывать и доказывать. А его хозяин, глава парламента, начал с того, что за последний год провел в прямом эфире 600 часов, что обстановка в СССР сложная. И ровно два отведенных нам часа рассказывал о ситуации в стране. Потом с ручкой наготове выявил желание выслушать просьбы собкоров к руководителям органов власти в местах нашей аккредитации. Говорил и о наших публикациях. О том, что на местах не всегда товарищи понимают значение «Известий» в это сложное для государства время. О Голембиовском ничего категорического сказано не было — ни сошлем, ни оставим. Опытный, мол, руководитель. Вот и вся встреча, не давшая нам возможности заявить то, что мы хотели…
Такой же невнятной, как эта встреча — ни о чем, — была и информация о ней, опубликованная на следующий день в «Известиях» и написанная, кажется, самим главным редактором. В течение всего июня и июля пресса много пишет, депутаты постоянно спорят на темы вокруг «Известий», а известинский читатель — в растерянности: кто там у них в газете прав, кто виноват? Сами участники конфликта от него страшно устали. Больше всех — Ефимов и Голембиовский. В общем-то, всем уже стало понятно, что рано или поздно, но в газете должен остаться один из них. Нетрудно было предположить, кому власть отводила для этого больше шансов.
Ни одна публикация «Известий» последнего времени не проходила так тяжело через драки на планерках, как многосерийное расследование под руководством Иллеша о тайнах гибели пассажирского корейского самолета от советской ракеты в сентябре 1983 года. Резонанс у этих материалов был колоссальный. Их перепечатывали, пересказывали, на них ссылались крупнейшие газеты мира. В их числе и выходящая 15-миллионным тиражом японская «Иомиури», с которой «Известия» поддерживали дружеские связи при активном содействии нашего собкора в Токио Сергея Агафонова. Через него и с его участием была достигнута договоренность о съемках совместно с «Иомиури-ТВ» пятисерийного фильма «Тайна корейского “боинга”», а с редакцией газеты «Хоккайдо Симбун» — об организации автопробега по 83-й параллели (по СССР).
В середине июля Голембиовский просит Ефимова направить его и Иллеша в Японию для уточнения и подписания обоих договоров. 19 июля выходит постановление об их командировке с 17 по 25 августа. На этом постановлении стоит и моя подпись вместе с подписями всех других членов редколлегии, включая Мамлеева и Севрука. Но никто из нас не знал, какой разговор состоялся накануне между Ефимовым и Голембиовским. О нем стало известно только шесть лет спустя, когда над Игорем как руководителем «Известий» нависли черные тучи, — в его интервью «Неделе».
