Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг. - Дмитрий Юрьевич Пучков
На этот раз свалка была ужасной. Конные егеря, кавалергарды, конные гренадеры, конногвардейцы, мамелюки – все смешались в дикой исступленной драке. Это был тот редкий случай в быстротечных обычно кавалерийских сшибках, когда исход боя решался в упорном, кровавом рукопашном бою. В течение четверти часа не было слышно ничего, кроме остервенелых криков сражающихся, лязга стали и хрипа коней… «Эта четверть часа показалась нам вечностью, – вспоминал пеший гренадер императорской гвардии Куанье, который из рядов своего батальона с тревогой всматривался в ужасную свалку, – мы не могли ничего разобрать в дыму и пыли. Мы боялись увидеть наших товарищей разбитыми, поэтому медленно двигались вслед за ними. Если бы они были опрокинуты, то наступила бы наша очередь»[879]. Но очередь Куанье не наступила. Клубок всадников заколебался, дрогнул и вдруг хлынул в сторону узкой плотины Валькмюлле… Русская конная гвардия была разбита.
Через несколько минут к Наполеону и его свите подлетел кавалерист с обломком сабли в руке. Он резко остановил взмыленного забрызганного кровью коня прямо перед императором и громко воскликнул: «Сир! Мы опрокинули, изрубили русскую гвардию. Ее артиллерия взята!» Это был Рапп, который в разодранном мундире, без шляпы, с гордо поднятой всклокоченной головой сообщил Наполеону результаты легендарной атаки. Таким он вошел в историю на легендарном полотне Франсуа Жерара…
Это произошло около часа дня. Центр союзников был окончательно рассеян, русская гвардия покинула поле сражения. Спустя некоторое время к императору подвели захваченных в плен офицеров кавалергардов, и впереди них был князь Репнин.
«– Ваше имя, сударь, – обратился император к князю.
– Князь Репнин.
– Вы командуете гвардией императора Александра?
– Я полковник и командир эскадрона в полку кавалергардов.
– Ваш полк достойно исполнил свой долг.
– Это самая прекрасная награда – получить похвалу от великого человека.
– Я с удовольствием воздаю вам должное. А кто этот молодой человек рядом с вами?
– Это сын генерала Сухтелена. Он служит поручиком в моем эскадроне.
– Не слишком ли он юн для того, чтобы сражаться с нами?
– Не обязательно состариться, чтобы стать отважным, – смело ответил поручик[880].
– Прекрасный ответ, молодой человек. Вы далеко пойдете, – произнес Наполеон и добавил: – Пусть этих господ отведут на мой бивак, пусть о них хорошо позаботятся и пусть доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин»[881].
От Позоржица до Блазовица, 10:30–16:30
После атаки улан Цесаревича и взятия французами Блазовица бой на северном крыле продолжался, но обе стороны ограничивались артиллерийским огнем и отдельными кавалерийскими атаками. Согласно рапорту дивизии Келлермана, легкая кавалерия этой дивизии ходила в атаку восемь раз, причем половина этих атак была произведена еще до начала решающего столкновения между пехотными линиями. Вместе с гусарами и конными егерями Келлермана в атаку ходили и драгуны Вальтера. С ними скрещивали сабли русские гусары и драгуны Чаплица, Витгенштейна и Уварова.
В частности, сразу после того, как 13-й легкий захватил Блазовиц, с обеих сторон в атаку опять устремилась кавалерия. Уваров, который командовал русской конницей на этом участке поля сражения, писал в своем рапорте следующее: «увидал я цесарскую [австрийскую. – Примеч. авт.] инфантерию опрокинутою неприятелем и бегущую с левого фланга на правый перед моим фронтом. Неприятельская кавалерия, воспользуясь сим беспорядком, и за бегущею цесарскою инфантериею приблизилась к Елисаветградскому гусарскому полку, который храбро употреблял все возможное, чтоб удержать неприятеля, не щадя даже цесарскую инфантерию»[882]. Иначе говоря, русские гусары начали рубить австрийских пехотинцев!
Колен пишет: «Здесь произошло довольно странное и малоизвестное событие. Согласно многим французским реляциям, среди защитников Блазовица были австрийцы, и русская кавалерия порубила их, в то время как они сдавались в плен 13-му легкому и 51-му линейному. Однако известно, что австрийской пехоты не было в Блазовице, и наши солдаты, очевидно, спутали их с русскими из-за схожести униформы. Так что, очевидно, русская кавалерия рубила свою собственную пехоту»[883]. Рапорт Уварова, в котором несколько раз подчеркивается, что бежали именно австрийцы, доказывает, что французские солдаты ничего не перепутали – русская кавалерия рубила именно союзников, а не русских солдат.
В истории лейб-гвардии Егерского полка, составленной на основе полковых документов, также говорится о том, что в Блазовице вместе с лейб-егерями были австрийцы, которые, «увидев французов, разбежались и кинули ружья»[884]. Откуда взялись австрийцы в Блазовице, действительно, не очень понятно. В ряде русских источников упоминается, что сюда был направлен один из австрийских батальонов колонны Коловрата. Кроме того, вместе с русской гвардией действовала австрийская батарея Цокки. Быть может, это были солдаты из ее прикрытия. Так или иначе, этот эпизод, хотя и не имел никакого серьезного влияния на ход боя, ярко показывает отношения, которые сложились между союзниками в эту войну.
Мюрат, видя перед собой странное зрелище, вначале не поверил, что это действует русская кавалерия. Он «подумал, что это баварцы[885], и приказал [своей конной артиллерии. – Примеч. авт.] прекратить огонь, – сообщает рапорт начальника штаба Мюрата. – Принц оказался в опасности, и офицеры его штаба и эскорт должны были решительно атаковать, чтобы защитить его. Поняв свою ошибку, принц бросил в атаку кавалерию генерала Нансути, которая, выйдя из-за правого фланга пехоты, двинулась на врага, а он, со своей стороны, двинулся на нее. И так началась великолепная и блистательная схватка конницы, – повествует далее рапорт в стиле средневековых хроник. – В течение четырех или пяти минут все смешалось, и с обеих сторон рубились саблями. Храбрые полки карабинер, поддержав свою старую репутацию, и второй полк кирасир опрокинули врага на его вторую линию. Тогда вступила в бой эта линия. С нашей стороны против нее вступила линия из кирасирских полков. Три атаки были проведены одна за другой, и повсюду враг был опрокинут, оставив много убитых на поле сражения. Эта прекрасная атака… сделала нас хозяевами высот рядом с Кругом и Голубицем так же, как и самими деревнями. Было взято также восемь артиллерийских орудий, и все неприятельские войска, стоявшие слева от дороги, были опрокинуты»[886].
Рапорт Уварова, хотя, конечно, и выдержан в других тонах, но, в общем, подтверждает донесение штаба Мюрата. «Решился сам атаковать, – пишет Уваров, – и ударя неприятеля, вскакавши в его линию, продолжали рубиться с жестокостью, отчего урон с обеих сторон был весьма ощутителен. В сие ж время инфантерия и артиллерия неприятельская, подвинувшись на мои фланги, произвела такой огонь, что при всей храбрости полков, в команде моей бывших, принужденными нашлись отступить и ретироваться через речку»
