Юрий Авербах - О чем молчат фигуры
Вот Капабланка, несомненно, был доволен: он не только завоевал первый приз, но наконец-то опередил своего старого конкурента Ласкера. На радостях экс-чемпион мира совершил большую гастрольную поездку по Украине, посетив Киев, Днепропетровск, Одессу и Харьков, причем первый раз в своей жизни летал на самолете. Перед этим он прямо на аэродроме попросил листок бумаги и... написал завещание.
Позднее, вернувшись в Нью-Йорк, Капабланка рассказывал своей жене Ольге, по происхождению русской, что на одном из туров в Москве побывал сам Сталин. Он будто бы сидел за занавеской, но экс-чемпион с ним встретился и разговаривал. Впрочем, других свидетельств о посещении Иосифом Виссарионовичем турнира нет.
В 1936 году Ботвинника ждало новое испытание. Еще в начале года он получил приглашение на крупный международный турнир в Ноттингеме, в который наряду с четырьмя англичанами были приглашены все сильнейшие шахматисты мира — чемпион мира М. Эйве, три экс-чемпиона — Алехин, Капабланка и Ласкер, а также Флор, Файн, Решевский, Боголюбов, Видмар и Тартаковер. Крыленко добился разрешения на поездку и отправил в Англию положительный ответ.
- Николай Васильевич, может быть, можно послать со мной жену? — обратился Ботвинник к Крыленко. Тот видел: когда жена Ботвинника появилась в Москве на последних турах, его игра значительно улучшилась.
Однако в то время выезд за границу был исключительным событием, а с женой тем более. Подобные вопросы решались на самом верху. Однако при помощи Крыленко проблема была решена.
В Ноттингеме долгое время лидировал чемпион мира Эйве, а Ботвинник его преследовал. Как рассказывает Ботвинник, в свободный день перед одним из туров к нему в номер зашел Ласкер.
- Я сейчас живу в Москве — заявил он,— и как представитель Советского Союза, считаю своим долгом играть завтра на выигрыш против Эйве, поскольку играю белыми...
В Ноттингеме Ласкер выступал не слишком успешно: возраст давал себя знать.
- Что вы, что вы! — Ботвинник даже замахал руками и добавил: — Милый доктор, если вы сделаете ничью, это будет хорошо.
Ласкер облегченно вздохнул:
- Ну это дело простое.
И, пожав Ботвиннику руку, Ласкер удалился.
А на следующие день экс-чемпиону мира удалось победить Эйве и сильно помочь не только нашему гроссмейстеру, но и Капабланке. К последнему туру они оба вышли в лидеры. Хотя Ботвинник играл с несильным англичанином Винтером, а Капабланка с Боголюбовым, обе встречи завершились ничьей.
За выступлением Ботвинника в Ноттингеме следила вся страна. Он еще раз доказал, что является одним из сильнейших шахматистов мира. Ведь позади него были и Эйве, и Алехин, и Ласкер, и молодые американцы Решевский и Файн. Турнир примечателен еще тем, что четыре участвовавшие в соревновании англичанина сыграли все партии между собой вничью и при этом заняли четыре последних места.
Советская пропагандистская машина использовала выдающийся успех Ботвинника «на всю катушку».
Сначала в печати появилось письмо Ботвинника Сталину. В Центральный Комитет ВКП(б) Товарищу Сталину
Дорогой, родной, любимый наш учитель и руководитель!
С сознанием величайшей ответственности ехал я на международный шахматный турнир в Ноттингем отстаивать честь советского шахматного искусства в наиболее ответственном из шахматных состязаний, которые знал шахматный мир за последние годы.
Горячее желание поддержать честь советского шахматного мастерства заставляла меня вкладывать в игру все силы, все знания , всю свою энергию.
Я бесконечно рад тому, что могу доложить: представитель советского шахматного искусства разделил в турнире первое место вместе с бывшим чемпионом мира Капабланкой.
Это могло произойти лишь потому, что я чувствовал за собой поддержку всей моей страны, заботу нашего правительства и нашей партии и прежде всего ту повседневную заботу, которую проявляли и проявляете Вы, наш великий руководитель и вождь, чтобы поднять на неслыханную высоту нашу великую родину и выпестовать из нас, представителей советской молодежи, здоровую, радостную смену во всех областях нашего социалистического строительства. Одушевленный данным Вами великим лозунгом «догнать и перегнать», я рад, что смог реализовать его хотя бы на том маленьком участке, бороться на котором мне доверила наша страна.
Михаил Ботвинник Лондон, 29.VIII.36 г.
Много позднее Ботвинник отрицал, что он сам писал это письмо. Вот что он рассказывал:
«Николай Васильевич принимал меня чрезвычайно довольный, подробно расспрашивал о турнире.
Ваше письмо товарищу Сталину мы направили на дачу, и сразу же была наложена резолюция: "В печать",— сказал Крыленко. Собственно все это он и организовал. Тогда все писали письма Сталину о своих достижениях. Крыленко меня изучил вполне и понимал, что по скромности сам я писать не буду, а отсутствие письма может нанести ущерб шахматам. Еще когда я был в Лондоне, меня вызвал к телефону Д. Гинзбург, сотрудник «64».
Мы получили ваше письмо,— сказал он.— Но все же, может, у вас есть какие-либо исправления, и поэтому я вам его прочту...
Я, конечно, смекнул, в чем дело, выслушал письмо и сказал, что все правильно, дополнять и изменять нечего. Тогда письмо и было направлено Сталину».
Главная партийная газета страны «Правда» победе Ботвинника посвятила передовую статью. В ней, в частности, говорилось: «СССР становится классической страной шахмат. Знаменитые шахматные мастера Западной Европы и Америки с изумлением и завистью смотрят на рост нашей шахматной культуры. Ничего похожего нет в их странах. Никто не может соперничать с нашей страной в развитии шахматного движения».
Насчет «изумления и зависти» можно сомневаться, но в основном эти утверждения были правильны. И объяснялись наши успехи следующим образом: «Единство чувств и воли всей страны, огромное влияние и забота о людях советской власти, Коммунистической партии и прежде всего товарища Сталина — вот первоисточники побед советской страны...»
Возвращение Ботвинника было обставлено с большой помпой. Уже на границе, в Негорелом, его встречали журналисты и репортеры, в Минске, на вокзале, его приветствовала большая толпа любителей шахмат, а в Москве, на площади Белорусского вокзала, состоялся митинг.
Постановлением ЦИК Союза ССР Ботвинник был награжден орденом «Знак Почета» «за выдающиеся достижения в области шахматного искусства».
А теперь снова предоставим слово самому Ботвиннику:
«В те времена ордена вручались на заседании Президиума ЦИК СССР. М. И. Калинин был в отпуске, и председательствовал А. Червяков. Сначала он поздравил большую группу военных и вручил им ордена. В это время за столом президиума появился Н. Крыленко, и подошла моя очередь. Председательствующий стал говорить обо мне, объяснять, почему правительство решило отметить мои достижения, и заявил:
— Ботвинник награждается орденом потому, что его успех в Ноттингеме способствует...— тут он запнулся, но заключил: — делу социалистической революции.
Вот это была похвала!»
Так Михаил Ботвинник встал в первые ряды героев того времени. Таких, как летчик Валерий Чкалов, как шахтер Алексей Стаханов, как скрипач Давид Ойстрах.
В чем сумбур?
В начале 1936 года в № 3 журнала «Шахматы в СССР», в котором, кстати, сообщалось о предстоящем III Московском международном турнире, появилась резкая критическая статья «Сумбур в композиции». Ее авторами были ответственный редактор журнала JI. Спокойный — профессор, преподававший философию, и М. Ботвинник, после турнира 1935 года ставший чрезвычайно популярным в стране и пользовавшийся огромным авторитетом. Уже в самом названии статьи нетрудно увидеть желание авторов провести аналогию с разгромным материалом «Сумбур вместо музыки», опубликованном ранее в «Правде»: это была жестокая критика и обвинения в формализме выдающегося композитора XX века Дмитрия Шостаковича.
«...Давно наступило время,— заявляют авторы,— пересмотреть идеологические позиции наших композиторов и указать им на их заблуждения и ошибки. Вначале целесообразно заняться этим шахматистам-практикам...» Соглашаясь с тем, что композиция — родная сестра практической партии, авторы далее патетически вопрошают — «так кому же, как не брату поучать родную сестру, если она сбилась с правильного пути». «Основное в шахматах — практическая игра»,— безапелляционно утверждают они. «Все остальное: теория дебютов, задача, этюд играют подчиненную роль и нам нужны лишь поскольку, поскольку они помогают развитию практической игры».
Определив свое весьма утилитарное понимание задачи и этюда, авторы немедленно «берут быка за рога»: «Все современное течение в композиции, в первую очередь в двухходовке, которая с исключительным вниманием насаждается советскими композиторами, может быть определено двумя словами — формалистическое трюкачество».
