Григорий Баталов - Ратное поле

Колесников дал длинную очередь. В ответ злобно огрызнулись вражеские автоматы. В воронку полетели одна за другой две брошенные лейтенантом гранаты, И там все стихло.

С наступлением сумерек Колесников собрал остатки роты и, подняв бойцов в контратаку, очистил высоту от противника. Более четырех сотен гитлеровцев нашли здесь свой конец. Около двухсот из них было уничтожено лично Колесниковым.

Второй батальон Василия Двойных, с честью выполнив поставленную перед ним задачу, не допустил прорыва нашей обороны под Масловой Пристанью. Немалую роль в этом сыграли и пулеметчики лейтенанта Колесникова.

К утру следующего дня остатки батальона были выведены во второй эшелон полка. Еще несколько дней противник предпринимал отчаянные попытки развить наступление в районе Масловой Пристани, но, понеся большие потери в танках, другой боевой технике и живой силе, вынужден был перейти к обороне. Части нашей гвардейской стрелковой дивизии начали готовиться к общему контрнаступлению.

Лейтенант Колесников, получив в бою за высоту два ранения и контузию, был отправлен в армейский госпиталь. Улучив свободную минуту, я с замполитом полка майором Саченко навестил командира роты. И хотя времени было в обрез, успели поговорить о том бое, о действиях лейтенанта. Я сообщил Колесникову, что командованием полка он представлен к званию Героя Советского Союза. Эта весть обрадовала лейтенанта. Волнуясь, он заверил, что в предстоящих боях с честью оправдает высокое доверие. Тепло попрощавшись, мы пожелали Колесникову скорейшего выздоровления и возвращения в родной полк.

Но больше с Колесниковым встретиться нам не пришлось. После выписки из госпиталя он был направлен в другую часть. Из фронтовых газет мы знали, что он воюет, как и прежде, смело и самоотверженно.

Тем временем война шла к концу, дивизия вела последние тяжелые бои на территории Чехословакии. В канун дня Победы наши полки спешили на помощь восставшей Праге. И вот тогда, в пути, мы узнали, что Герой Советского Союза гвардии капитан Владимир Колесников погиб в бою 16 апреля 1945 года. Останки героя покоятся в братской могиле советских воинов на горе Славин в Братиславе.

КОМСОРГ ПОЛКА

Шагаем и мы — девчата,

Похожие на парней.

На встречах ветеранов дивизии Галина Шелехова по старой привычке скручивает «козью ножку», набивает ее махоркой. Она, как и прежде, немного шумливая, беспокойная, с тем задором, который, видимо, остается навсегда у бывших комсомольских вожаков. «Наш комсорг!» — говорят о ней седовласые воины, помнящие Галину по стрелковому полку.

…Пришла она в полк из медсанбата. Худенькая девчушка с полевыми погонами младшего лейтенанта, закончившая при Политуправлении Воронежского фронта краткосрочные курсы фронтовых комсоргов. Начальник политотдела дивизии полковник Денисов сказал:

— Пойдешь, Шелехова, в 224‑й полк.

— Там ведь старший лейтенант Бельчаков, — напомнила Шелехова.

— Уходит на повышение…

Бельчаков отличился под Сталинградом, у него на груди орден Ленина. Старший лейтенант имел большой авторитет среди комсомольцев: ходил с ними в атаки, в разведку. Одним словом, заменить такого комсорга, да еще девушке, непросто.

Заседание проводили в землянке. Когда Бельчаков сообщил о предложении политотдела избрать Галину Шелехову секретарем комитета ВЛКСМ полка, бойцы, прищурив глаза, с иронией рассматривали худенького младшего лейтенанта в кирзовых сапогах и новенькой шинельке, перехваченной в тонкой талии парусиновым ремнем. Но, встретившись с прямым, не по–девичьи твердым взглядом, смущенно отводили глаза.

Бельчаков первым поднял руку «за». Потом, словно нехотя, потянули руки другие. Поздравляя Галину с избранием, поддразнивали:

— А знаешь, младшой, немец мины бросает — жуть! И все норовит в тебя попасть.

— Ничего, я ростом невеличка, пригнусь… Авось пронесет,

— И потом же надо прямо на передовую идти, на подвиги вдохновлять, — не отставал молоденький лейтенант, позванивая медалями.

— Ладно, при встрече наговоримся, — уже на правах комсомольского руководителя ответила Галина. — Вот там, на переднем крае, и встретимся…

Капитан Бельчаков только улыбался. Он кое–что слышал о Шелеховой. Ребята со временем сами убедятся — комсорг к ним пришел не робкого десятка.

В начале июня 1943 года в полк пришло пополнение. В большинстве — молодые, необстрелянные солдаты, прошедшие ускоренное обучение в запасных полках. Фронт к тому времени застыл вдоль Северского Донца, появилась возможность поближе познакомиться с молодежью, рассказать ей о сталинградской славе гвардейской дивизии.

Первым девушку–комсорга встретил замполит батальона капитан Ата Ниязов. Смуглый, ладно скроенный, с черными бусинками глаз, которые постоянно излучали дружелюбие. Галина обрадовалась встрече с ним. Об отважном политработнике не раз писала дивизионная газета. Солдаты батальона, в котором воевали представители двадцати национальностей, любили своего замполита, тянулись к нему.

Ниязов рассказал об обстановке на участке обороны батальона, о пополнении. Затем вместе пошли на позиции. Замполит про себя отметил: Шелехова умело разговаривает с людьми, не заискивает, не подстраивается под них, а сразу берет инициативу в свои руки. Интересуется, откуда родом, кто из семьи воюет, умеет ли солдат, к примеру, перевязать рану. Солдатам было приятно такое внимание, вначале они вроде с удивлением смотрели на девчонку–комсорга, потом появилось доверие к ней.

В бою Галина замечала: ребята словно соревнуются перед своим комсоргом в храбрости, прячут робость. Уж если девчонке ничего не страшно, то им и подавно!

В ночь на 5 июля 1943 года Шелехова пробиралась извилистой сетью траншей в батальон капитана Томина. Его роты обороняли ответственный участок на левом фланге оборонительного рубежа на стыке с соседней дивизией. Замполит полка майор Щербина, отправляя Галину, напутствовал:

— Есть там необстрелянные комсомольцы. Поговори с ними, подбодри…

Майор Щербина был широкоплеч, немного неуклюж, малоразговорчив. Знал — в штабе не все серьезно относились к юному комсоргу. Какой, мол, спрос с девчонки, под пулями хоть бы не расплакалась. А он доверял ей, ставил трудные задачи, по–отечески заботился о ней.

Днем раньше, возвратившись из политотдела дивизии, где проводилось совещание, Галина докладывала, блестя глазами:

— Товарищ майор, что я вам скажу!.. Весь ближний тыл техникой забит, резервов в Шебекинском лесу — по взводу под каждым деревом! Разведчики покой потеряли… Неужели скоро начнем? А, товарищ майор?

Щербина хитровато сощурил глаза. Вроде сердито ответил:

— Ладно, ладно! О том, что видела и слышала, — помалкивай.

Командный пункт батальона Томина размещался в кирпичном подвале школы села Безлюдовка. Сейчас село полностью соответствовало своему названию. Вокруг — ни души, жители эвакуированы. Окраины опоясаны траншеями, окопами, ходами сообщения, дзотами. За четыре месяца обороны пехота хорошо зарылась в землю. Траншеи были глубокие, и Галина ходила в них в полный рост.

Капитан Томин, узнав о желании комсорга встретиться с пулеметчиками, вызвал старшину Петра Кубренкова — своего рода достопримечательность батальона. Бывший моряк в стрелковых войсках — явление редкое. Да и внешность Петра была заметной. Таких богатырей показывали в кинофильмах о гражданской войне: рослых, плечистых, с раскачивающейся «палубной» походкой. Кубренков свято берег в вещмешке бескозырку, под гимнастеркой носил полосатую тельняшку. Родом был из Владимира и говорил, налегая на «о». От всей его фигуры веяло спокойствием и силой.

— За комсорга, Кубренков, отвечаешь головой, — сказал капитан Томин. — Ясно?

— Есть! — вытянулся старшина и погладил кожух автомата. — Будьте спокойны, товарищ капитан.

Июльская ночь короче воробьиного клюва. Когда они, тихо разговаривая, шли ходами сообщения, начало сереть. Петр вспомнил о службе на Черноморском флоте, о морских десантах, в одном из которых был тяжело ранен.

Всех пулеметчиков застали на боевых местах в тревожном ожидании. Не успела Галина поздороваться, как ее голос заглушил мощный артиллерийский залп с востока. Над головами огромной стаей стальных птиц со свистом и шорохом полетели в сторону врага тысячи снарядов и мин. И сразу с правобережья Северского Донца донесся тяжелый гул взрывов. Это был упредительный удар советской артиллерии. Врагу он нанес существенный урон, хотя полностью сорвать гитлеровское наступление не удалось. После артиллерийской подготовки и авиационного налета гитлеровцы утром на широком фронте начали форсировать Северский Донец.