Уильям Андерсон - «Наутилус» у Северного полюса
При движении полярного льда на юг вдоль берегов Берингова пролива в зимнее время происходит сильное торошение; льдины нагромождаются друг на друга, и у них появляется глубоко сидящая подводная часть. Лед, идущий к берегу зимой, становится сплоченным. В более теплые месяцы полярный паковый лед тает, а сплоченный остается у берега. Постепенно он отрывается от берега и уходит в море.
Толщину многолетнего льда, который в течение длительного времени находился в открытом море в виде настоящего пакового льда, можно предсказать. Толщину же глыб сплоченного прибрежного льда предсказать невозможно. Никто не занимался исследованием сплоченности льда. Мы с Лайоном знали, что от берегов Аляски отрываются глыбы толщиной около восемнадцати метров. Но мы ничего не знали о толщине сплоченного льда, который отрывается от ближайшего к нам берега Сибири. Ничего — кроме того, что мы сейчас находились под огромной глыбой сибирского льда, уходящей на девять метров под воду. Я думал о еще более мелководных районах океана, которые нам предстояло пройти. Меня начал беспокоить тревожный вопрос: что будет, если мы встретим глыбу сибирского прибрежного льда на три метра толще последней?
Я поделился с Лайоном своими опасениями относительно ледовых условий. Он спокойно ответил, что его тоже это волнует. Мы оба хорошо понимали, что лед — это враг, которого следует уважать. Год назад мы бросались в битву с ним, подобно молодому воину, готовому сокрушить весь мир, но получающему синяки под оба глаза. В этом году я решил любой ценой предотвратить серьезные повреждения лодки.
Времени для раздумья не было. В течение нескольких секунд я пришел к определенному решению: подошел к вахтенному офицеру и спокойным, ровным голосом приказал ему лечь на обратный курс. Западный проход был закрыт,
На волосок от гибели
Поскольку западный проход был закрыт, я решил попробовать второй путь — на юг от острова Св. Лаврентия, а затем на север от берегов Аляски. Мы должны были пройти очень мелководные участки, где пришлось бы маневрировать часть времени в позиционном или в надводном положении, что увеличило бы возможность обнаружения. Но другого выхода не было.
В шесть часов утра следующего дня мы вышли из сибирских льдов. Всплыли без хода, чтобы определить курс на остров Св. Лаврентия. Ветер был слабый, льдов не было. Днем, когда мы снова всплыли на перископную глубину для вентиляции помещений, была туманная погода; видимость не превышала девятисот метров. Мы взяли курс на остров Св. Лаврентия. Я объявил экипажу, что через западный проход мы не пойдем, а попробуем пройти мимо Аляски. Все разделили мое разочарование по поводу того, что нам не удалось пройти сразу в глубокие арктические воды. Экипажу было также сообщено, что мы будем маневрировать в мелководье и что нам придется идти в надводном положении.
Экипаж был настроен оптимистически, но меня мучило подозрение, что не все обстоит благополучно. Просачивание воды прекратилось. Не было никаких признаков пожара. Однако возникли новые трудности. Подход к паковому льду через западный проход не удался. Главный гирокомпас, наиболее важный прибор нашего навигационного оборудования, работал неустойчиво. Мы обошли остров Св. Лаврентия с востока и повернули на север, направляясь к побережью Аляски. Глубины уменьшались. Мы шли на глубине двадцать шесть метров, но даже на этой глубине эхолоты показывали только четырнадцать метров под килем. К вечеру мы подвсплыли на глубину двадцать метров, так что верхняя часть рубки была едва скрыта под водой. Вахтенный офицер вел непрерывное наблюдение через перископ. Было слишком мелко. Уйти на глубину было невозможно, и нам пришлось маневрировать, двигаясь с очень малой скоростью.
Затем внезапно произошло несколько неприятностей. Во-первых, вышел из строя главный гирокомпас. Вскоре после этого на горизонте почти по носу обнаружили мачту. Меня немедленно вызвали, и я бросился к перископу, надеясь на то, что наша рубка, в тот момент частично выступавшая из воды, не была обнаружена. Первое впечатление было, что это подводная лодка под шноркелем. «Но что она делает в этих отдаленных водах? Не может ли она оказаться советской подводной лодкой?» — задавал я себе вопросы.
Мы быстро приближались к цели, готовые ко всему. Но вскоре вздохнули свободно. Оказалось, что это было плавающее бревно с двумя выступающими корнями, которые делали его очень похожим на подводную лодку с перископами. Мы находились рядом с устьем реки Юкон и на своем пути встречали много таких бревен. Спустя два часа мы подошли к одному бревну настолько близко, что не успели убрать перископ, который с силой стукнулся о него. К счастью, перископ не был поврежден. Днем мы снова вышли в широкую часть пролива. Стояла сравнительно ясная погода, температура воды была положительная, не было никаких признаков льда. Новость о том, что мы можем теперь держать курс на север при более благоприятных условиях, молниеносно облетела корабль. Настроение поднялось. К вечеру показались резкие очертания острова Кинг в южной части Берингова пролива, которые мы наблюдали через перископ. Погрузившись на большую глубину, мы легли на курс 270 градусов в расчете, что нам удастся пройти пролив на перископной глубине или глубже, избежав обнаружения радиолокационными станциями. В этот вечер вахтенный офицер сообщил о появлении нескольких льдин. Поворотом на север оставили лед слева. Вскоре после этого была замечена огромная плавающая льдина, выступающая из воды более чем на метр. Мы находились у входа в Берингов пролив — у ворот в Чукотское море и Арктику. 17 июня, вскоре после полуночи, мы увидели острова Диомида.
Затем начали вырисовываться сквозь туман берега Сибири и Аляски. Мы оставались на перископной глубине в этом мелководном и ограниченном районе. Кроме нескольких льдин около сибирского берега, льда не было видно. По морю шли волны с барашками высотой до одного метра. Условия были весьма благоприятны для того, чтобы пройти незамеченными через узкий пролив, находящийся под непрерывным наблюдением радиолокационных станций. Подводная лодка легко прошла через пролив на перископной глубине, и в пять часов тридцать минут утра мы вошли в воды Чукотского моря. Как и Берингово, Чукотское море мелководное, с плоским дном и глубиной, колеблющейся от тридцати двух до пятидесяти двух метров. Большие глубины Арктического бассейна пролегают в ста милях севернее Берингова пролива. Если бы нам удалось достигнуть этого района, не столкнувшись с глубоко сидящим сплоченным торосистым льдом, то все обошлось бы благополучно.
Двигаясь на север, мы старались держаться на глубине сорок один метр. Через несколько часов после выхода в Чукотское море прямо перед нами на расстоянии пяти миль появилась первая глыба льда. Ее неправильная форма напоминала плывущий корабль. Солнце отражалось от ее поверхности множеством зеленых и голубых огней. Это было захватывающее зрелище. Год назад мы убедились, что прочность льда почти равна прочности бетона, поэтому мы отвернули, чтобы избежать столкновения. Вскоре мы встретились с другими плавающими льдинами. Маневрируя до девяти часов утра, мы вошли в лед, который закрывал весь горизонт. Выхода не было — нужно было погружаться. Я приказал погрузиться на глубину тридцать четыре метра, и на средней скорости хода мы прошли под плавающими льдами и глыбами. На меридиане 168 градусов западной долготы корабль пересек Северный полярный круг. Приподнятое настроение, которое овладело нами, когда мы достигли этого района, стало постепенно исчезать. Море начало быстро мелеть. Так как сообщения об обнаружении льдов были нерегулярными, я решил всплыть и определить, можем ли мы маневрировать на поверхности. После наблюдения при помощи эхоледомера я приказал поднять «ледовый щуп» — одну из штыревых радиоантенн. Когда мы медленно всплывали, я наблюдал за поднятой антенной в перископ. Если бы она согнулась, то это свидетельствовало бы о наличии над нами льда и я имел бы время опустить перископ. Медленно всплыв, мы, к счастью, увидели вокруг себя чистую воду. Я приказал идти в надводном положении, поскольку мы были очень далеко от земли и вероятность обнаружения нас была невелика. В мелких неисследованных водах Чукотского моря мы могли идти в этом положении быстрее. Меня беспокоила мысль о том, чтобы наверстать время, потерянное при безнадежных попытках пройти через западный проход. Уклоняясь от плавающих льдин, мы прошли девяносто миль за семь часов. Наконец на параллели 68 градусов 30 минут северной широты вахтенный офицер доложил, что горизонт полностью закрыт льдом. После кратковременного наблюдения за этим огромным, казалось бесконечным, ледяным барьером мы заключили, что это была, возможно, долгожданная кромка полярного пакового льда. Мы с радостью ушли под воду, чтобы пройти подо льдом. С этого момента мы не надеялись увидеть дневной свет и чистую воду до тех пор, пока не всплывем в другой части света — около Гренландии.
