Сборник - Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело
Что же касается до мотивов своей преступной деятельности в составе партии «Народная воля», то Перовская дала им следующее объяснение: стремясь к поднятию экономического благосостояния народа, а также уровня его нравственного и умственного развития, члены партии с целью пробудить в народе общественную жизнь и сознание его гражданских прав стали селиться в разных местностях среди народа для пропаганды. Когда же правительство ответило на это рядом репрессивных мер и тем сделало такую постановку деятельности невозможной, «партия» после долгого колебания была вынуждена перейти к политической борьбе против существующих государственных форм как главного препятствия к достижению целей «партии». Большинство «партии» не сочувствовало этой борьбе, порицало ее, но она тем не менее была предпринята, и притом главным образом посредством «террористических фактов». Упорство же в покушениях на жизнь в Бозе почившего государя императора было вызвано убеждением, что усопший государь никогда не изменит «ни своего отношения к партии», ни своей внутренней политики.
Кроме вышеприведенных, сообщенных самой обвиняемой Перовской, сведений о ее прошлом, из дела видно: 1) что в 1871 году Софья Перовская, бывшая тогда 18 лет от роду, привлекалась к дознанию о Николае Гончарове и тайном кружке, в состав которого входили, кроме Гончарова, обвинявшиеся впоследствии в государственных преступлениях Натансон, Чудновский, Чайковский и др.; 2) что по делу о преступной пропаганде в империи Перовская привлекалась к суду по обвинению в принадлежности к тайному преступному кружку «чайковцев», образовавшемуся в 1873 году, но была оправдана.
Обвиняемая Геся Мирова Гельфман, не признавая себя ни в чем виновной, первоначально отказалась дать какие-либо объяснения как по содержанию предъявленных к ней обвинений, так и вообще по обстоятельствам настоящего дела, а затем на допросе 12 марта сего года, по признании ее свидетелем Усманом Булатовым за личность, жившую в доме № 27—1 по Троицкому переулку под именем Николаевой, показала, что она действительно жила в этой квартире, которая была «конспиративной», с человеком, называвшимся ее мужем, Андреем Николаевым; настоящего же имени его она сказать не желает. Здесь бывали у них Желябов, Перовская и человек, умерший 1 марта в Придворном госпитале, известный ей, Гельфман, под именем «Михаила Ивановича» или «Котика». Здесь же, у Гельфман и ее сожителя, помещалась тайная типография «Рабочей газеты», первый номер которой, а также «Программа рабочих членов партии» и были ими напечатаны, причем она, Гельфман, исполняла обязанности наборщицы. «Рабочую газету» она сама раздавала между рабочими. Желябов был сотрудником этой газеты, печатание которой у них в квартире прекратилось недели за две до переезда обвиняемой из Троицкого переулка, когда все принадлежности типографии были куда-то увезены от них. После того как называвшийся мужем ее Николаевым был, по выражению Гельфман, «отозван по делу», она вместе с Саблиным, который под именем Фесенко-Навроцкого назывался также ее мужем, переехала в дом № 4 по Тележной улице.
По имеющимся в деле сведениям, Геся Гельфман была осуждена в 1877 году по делу о распространении книг преступного содержания в губерниях Московской и других и приговорена Особым присутствием Правительствующего сената за принадлежность к преступному тайному сообществу (по 2 отд. ст. 250 Уложения о наказаниях) по лишении всех особенных прав и преимуществ к заключению в рабочем доме на два года. Приговор этот был обращен к исполнению, причем срок содержания Гельфман в рабочем доме истек 7 марта 1879 года.
Обвиняемый Тимофей Михайлов, отказываясь отвечать на большую часть предложенных ему вопросов, между прочим и на вопросы о предметах обвинения, признал свою принадлежность как к той части «Русской социально-революционной партии», которая придерживается террористического направления, так, в частности, и к «боевой рабочей дружине», имеющей, по его словам, целью охранять рабочих от их врагов, например от шпионов, а также подвергать избиению нелюбимых рабочими мастеров. Дружину эту обвиняемый называет «террором». Третьего марта он пришел в дом № 5 по Тележной улице по приглашению своего товарища, назвать которого не желает. Все, что в показаниях Рысакова относится до него, Михайлова, он признает ложью. Перед задержанием своим он проживал на углу Дегтярной и 5-й улицы Песков, в доме № 33–14 под именем и по паспорту черниговского мещанина Сергея Лапина.
По собранным при дознании сведениям, Тимофей Михайлов, по прозвищу Махров, ремеслом котельщик, прибыл в С.-Петербург с родины лет шесть тому назад и затем работал на разных заводах, причем, по удостоверению сына дьячка Александра Беличева, работавшего вместе с Михайловым на заводе Фридланда, Михайлов уже года полтора тому назад, по-видимому, принадлежал к тайному сообществу или кружку рабочих, в котором читались запрещенные брошюры и газета «Земля и воля». По показанию брата Тимофея Михайлова, Григория Михайлова, он жил вместе с братом в начале февраля на заводе, бывшем Макферсона, где Тимофей Михайлов проработал всего полтора дня и затем, взяв свой паспорт, ушел, после чего брат его уже более не видел.
VIIIСверх вышеизложенных предметов настоящего дела на обвиняемых Андрея Иванова Желябова и Софью Львову Перовскую падает еще обвинение в участии вместе с другими лицами: на первого – в покушении на жизнь священной особы его императорского величества, произведенном 18 ноября 1879 года близ города Александровска Екатеринославской губернии, а на вторую – в таковом же покушении, совершенном 19-го того же ноября близ города Москвы, на линии Московско-Курской железной дороги.
1. К изобличению Желябова в вышеуказанном преступлении служат следующие данные дознания:
Привлеченный к дознанию по обвинению в убийстве харьковского губернатора князя Кропоткина, совершенном 9 февраля 1879 года в городе Харькове, и в покушении на жизнь священной особы государя императора, совершенном 2 апреля 1879 года, сын купца Григорий Гольденберг, ныне умерший, в показании своем, данном в мае 1880 года, между прочим объяснил, что во второй половине июня месяца 1879 года в городе Липецке Тамбовской губернии состоялся общий съезд деятелей социально-революционной партии России для пересмотра программы народнической партии и совещания о мерах противодействия строгим правительственным распоряжениям. В числе лиц, собравшихся в Липецке в количестве около 15 человек, на съезде этом был крестьянин Андрей Иванов Желябов, проживавший в то время под именем Чернявского. Совещания Липецкого съезда привели к решению предпринять целый ряд покушений на жизнь священной особы государя императора, и между прочим – произвести взрыв полотна железной дороги близ города Александровска Екатеринославской губернии во время следования императорского поезда по пути из Крыма. По словам Гольденберга, в двадцатых числах сентября месяца 1879 года в город Харьков прибыли: некто Кошурников и Андрей Пресняков (ныне казненный), которые привезли с собой около трех пудов динамита и проволоку для употребления их при взрыве близ города Александровска; в то же время в городе Харькове устраивали сходки для обсуждения вопроса о способе осуществления этого посягательства на жизнь государя императора. Здесь Гольденберг и Желябов (под именем Борисова), доказывая на сходках необходимость террористического образа действий, подготовляли все нужное для приведения в исполнение своего преступного умысла.
Из числа лиц, участвовавших на сходках, Желябову, Акимовой (то же – Баска) и ныне осужденным Тихонову и Окладскому было поручено произвести взрыв под императорским поездом в городе Александровске, куда Желябов после этого и отправился под именем купца Черемисова. В октябре же месяце 1879 года, как удостоверили спрошенные при дознании свидетели – мещане Тимофей и Марья Бовенко, в гор[од] Александровск приехал молодой человек, назвавшийся ярославским купцом Черемисовым, и стал хлопотать об отводе ему участка земли для устройства кожевенного завода. Получив разрешение думы на устройство этого завода, он выбрал себе участок земли близ полотна железной дороги, но в отводе этого участка ему было отказано, после чего он указал другой участок, вблизи селения Вознесенки, в стороне, противоположной от железной дороги. В конце октября месяца Черемисов (Желябов) поселился в доме мещан Бовенко с какой-то женщиной, которую он называл своей женой; с этого времени у него стали появляться новые лица, из коих двое оставались и жили у него – один около месяца, а другой несколько дней; постоянно говоря со своими хозяевами и соседями о своем намерении устроить кожевенный завод, он, однако же, не принимал никаких мер к его устройству; в половине ноября месяца выехала из города Александровска женщина, называвшая себя женой Черемисова, а в двадцатых числах ноября уехали оттуда Черемисов и находившиеся с ним в сношениях два лица; при этом Черемисов наскоро продал имеющихся у него лошадей и телегу и оставил в доме Бовенко всю мебель. По справке в Ярославской мещанской управе, паспорт, предъявленный Черемисовым в Александровском уездном полицейском управлении, оказался подложным.
