Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3
Спиридавич. — Да. Мне так дворцовый комендант приказал.
Председатель. — Значит, вы полагаете, что всякое приказание вы должны исполнять?
Спиридович. — Если оно не противно закону.
Председатель. — А это, по вашему, не противно закону?
Спиридович. — Я не спрашиваю, кто и на что.
Председатель. — Но, во всяком случае, Церингер у вас агентом по охране не состоял, — это самое главное.
Спиридович. — Он находился в распоряжении дворцового коменданта.
Председатель. — Вы не помните, зачем вы ходатайствовали перед дворцовым комендантом о зачислении к вам на службу, во вверенную вам охранную агентуру, без содержания, с 29 сентября, — Ащина?
Спиридович. — Нет, не помню.
Председатель. — Ащину было выдано удостоверение 20 сентября, что он принят на службу, это не по высочайшему приказу, не по приказанию Воейкова, вы сами ходатайствуете.
Спиридович. — Опять-таки, надо найти списки, потому что я не помню этой фамилии.
Председатель. — Итак, Ащин, Церингер и Калугин. (Передает список.)
Спиридович (просматривая список). — Разрешите, здесь есть документ относительно Калугина. Это должно быть так было: Герарди обратился к дворцовому коменданту, а дворцовый комендант приказал мне. И я исполнил приказание. От Герарди шло представление не мне, а дворцовому коменданту.
Председатель. — Дворцовый комендант распорядился о зачислении, и по спискам он значится.
Спиридович. — По спискам я еще не нашел. Вот Ащин, — относительно него я, очевидно, в Ставке получил приказание. Меня спрашивают из канцелярии, куда послать документы. Я послал телеграмму.
Председатель. — Кто такой Салтаев?
Спиридович. — Салтаев начальник моей канцелярии.
Председатель. — Но вы не отрицаете того, что эти два лица, числящиеся у вас агентами без жалованья и на этом основании освобожденные от призыва в войска, в сущности у вас не служили?
Спиридович. — Они были зачислены по распоряжению дворцового коменданта и оставались в его распоряжении.
Председатель. — Откуда же видно, что они отданы в распоряжение дворцового коменданта?
Спиридович. — Я отлично помню, что они ни одного момента в моем распоряжении не были, но в личном распоряжении генерала Воейкова. Я надеюсь, что лица, в распоряжении которых они числились, не откажутся от них. Здесь видно: «станция Воейково», — это значит — в личное распоряжение его, а тут — в личное распоряжение Герарди.
Председатель. — Значит, в его имение?
Спиридович. — Значит, в личное распоряжение Воейкова и полковника Герарди. Это по личному распоряжению Воейкова, безусловно.
Председатель. — Но Ащин зачислен по вашему собственному ходатайству. Вы сами послали рапорт: «ходатайствую перед дворцовым комендантом».
Спиридович. — Иногда давался приказ о том, чтобы подать собственное ходатайство. Это чисто формально. Иногда это делалось, — иногда, в спешке, не делалось.
Председатель. — А Церингер?
Спиридович. — Церингер… Разрешите сказать: по вопросу личного состава вам может дать все показания Салтаев, потому что, когда я уезжал, канцелярия оставалась на нем, он ведал делами, он скорее меня может вспомнить.
Председатель. — Как его имя и отчество?
Спиридович. — Григорий Антонович.
Председатель. — Хорошо, вы сделаете ссылку на Салтаева. Вот этот Церингер.
Спиридович (разбираясь в бумагах). — 26 января он был принят, а 8 марта я уже пишу, что он уволен от службы. Списки посланы.
Председатель. — Кому посланы?
Спиридович. — В мобилизационный отдел… Виноват, дворцовому коменданту.
Председатель. — Какого происхождения этот Церингер?
Спиридович. — Может быть, я вспомню. Он, должно быть, был у Воейкова. Салтаев, наверное, помнит. С ним, вероятно, произошло какое-то недоразумение. На это указывает то, что 26 января он зачислен, а 8 марта уже уволен. Дальше его уже нет. Насколько помню, это связано с генералом Воейковым и, может быть, с полковником Герарди.
Председатель. — Может быть, связано с его имением?
Спиридович. — Нет, с его личным приказанием. Я не знаю для чего, но несколько человек было им принято, им же было отдано приказание.
Председатель. — Сколько было таких лиц, относительно которых вам было отдано приказание зачислить?
Спиридович. — Человек 8–10, приблизительно. Разрешите, я до конца просмотрю.
Председатель. — Нет, позвольте, я вам помогу. Вот тут еще есть бумажечка: «Список чинов охранной агентуры, подведомственной дворцовому коменданту, исполняющих особые поручения. Марта 1916 года. 1. Анисимов, Сергей Авксентьев — в распоряжение командира собственного его величества конвоя. 2. Ащин, Григорий Семенов, 3. Байрашев, Фотих Аттаулов, 4. Битковский, Георгий Иванов,[*] 5. Власов, Алексей Степанов — в распоряжение дворцового коменданта. 6. Воронцов, Василий Григорьев — в распоряжение начальника дворцовой полиции Герарди. 7. Ежов, Иван Борисов, 8. Еремеев, Дмитрий Николаев, 9. Ктиторов, Николай Иванов, 10. Линнаск, Александр Михайлов — в распоряжение министра императорского двора. 11. Мусин, Азис Иззатулин, 12. Пушмуцан, Юрий Гедушев — в распоряжение дворцового коменданта. 13. Роде, Николай Владимиров — в распоряжение заведывающего охранной агентурой. 14. Саава Якоб Иоганов — в распоряжение министра императорского двора. 15. Сачков, Трофим Сергеев — в распоряжение начальника дворцовой полиции. 16. Солтан, Игнатий Акимов — в распоряжение министра императорского двора. 17. Сугаков, Кирилл Иванов — в распоряжение дворцового коменданта. 18. Цено, Густав Яков — в распоряжение министра императорского двора. Г. М. Спиридович. 4 марта вручено дворцовому коменданту». Ащина вы провели по спискам. А Церингера и Калугина вы даже не провели. Это вашей рукой написано — «в распоряжение коменданта собственного его величества конвоя»? Это ваша рука?
Спиридович. — Нет, не моя, должно быть Салтаева. Это, значит, он спрашивал, почему дополнительный список послан, почему Церингер сюда не вошел. Это датировано 8-м марта, значит в одно время.
Председатель. — Вы сказали, что эти лица, вероятно, были подведомственны дворцовому коменданту. Однако, Церингер не входит в список дворцового коменданта.
Спиридович. — Он уже был уволен. Эти списки, представленные, очевидно, одновременно, состоящих на службе и уволенных.
Председатель. — И все эти лица, если по совести сказать, значились в распоряжении Воейкова и других лишь фиктивно?
Спиридович. — Затрудняюсь сказать. Отдавалось распоряжение, и исполнялось приказание, а что с ними делали — я не знаю.
Председатель. — Но как вы себе представляете это?
Спиридович. — Пишется на станцию «Воейково», но что они там могут делать?
Председатель. — Значит, они состояли при имении. Начальник дворцовой полиции — это Герарди, а заведующий охранной агентурой — кто?
Спиридович. — Это — я.
Председатель. — Кто был Роде?
Спиридович. — Он приводил мне в порядок библиотеку, остался на службе и после меня.
Председатель. — Кто он по положению?
Спиридович. — Он интеллигентный человек.
Председатель. — Студент?
Спиридович. — Окончивший университет. Он, должно быть, и сейчас там. Он был у меня в канцелярии, ему были переданы все каталоги, он рылся там, и на этом деле я его оставил, когда уезжал.
Иванов. — Какая это была библиотека? Личная?
Спиридович. — Нет, это большая библиотека, кажется, до 4–5 тысяч томов, которая принадлежала агентуре. Для нее он и был взят.
Председатель. — Это библиотека для чтения?
Спиридович. — Да, громаднейший исторический отдел и большой отдел по беллетристике.
Иванов. — Для чтения и для пользования агентуры?
Спиридович. — Многие лазареты ею пользовались.
Председатель. — Вы говорите, составлялся каталог?
Спиридович. — Этой библиотеке десять лет, а за два последние месяца или за полгода она стала пополняться; было куплено тысячи три новых томов, и шла работа по пересортировке всего библиотечного материала. Весь этот материал находится там в наличности, также как и измененный каталог — все там. Вы можете удостовериться в производстве самой работы, потому что это видно по технике ее.
