Сергей Есин - Дневник. 2009 год.
Место себе я все же выбил, но Л. М. обиделась, потому что считалось, что я оттянул публику. Показали три фильма: «Занавес», «Глубину» и «Неигрушки». Мои ребята были в восторге. Для меня же это означало показать им иную реальность.
Собственно, задержался я в институте потому, что надо было отвозить домой А. М. Туркова. Я делаю это с радостью, потому что это еще и разговор. А. М. интересно рассказывал мне о новой книге Д. Быкова об Окуджаве и о книге В. Рыбаса о Сталине.
Уже около одиннадцати лег спать, но проснулся в двенадцать и стал смотреть по «Вестям» огромное выступление Зюганова. Его речь убедительна и точна, он говорил о том, что Россия глубже всего завязла в кризисе, говорил о бесцельно потраченных деньгах на банковскую систему, о коррупции, пронизавшей страну. Его цифры, связанные с промышленностью и армией, резко контрастируют с благостным показом разнообразной техники по телевидению. Последний, почти глобальный взрыв на складах в Ульяновске Зюганов связывает с тем, что министр обороны, похоже, устроил там коммерческое предприятие. Чуть ли не на артиллерийских складах снаряды разряжаются, а дорогой цветной металл идет в продажу. В стране уже не производят ни тракторов, ни бульдозеров, как, впрочем, многого другого.
Зюганов также очень интересно и справедливо говорил о союзе с Белоруссией и Украиной, как жизненно важной стороне выживания России. В том числе говорил и об амбициях Газпрома перевести все отношения с Белоруссией на «рыночные». А по какой цене, спрашивается, мы из Белоруссии получаем моторы, трактора и большегрузные автомобили? Говорил, что ту добавку к пенсии, о которой с такой гордостью вещает правительство, съест повышение цен на коммуналку. Особый разговор был о крестьянстве, именно в село, а также в легкую, пищевую, текстильную и кожевенную промышленность надо было, по мнению Зюганова, вкладывать наши деньги. Особой критике подвергся Кудрин, который «под 2-3 процента загнал за рубеж наши деньги, а вот наши банки выдают их теперь под 22-25 процентов».
Просто блестящее выступление. Поразительно, что его, хотя и ночью, дали. Это свидетельство неустойчивости политической власти. Телевидение всегда улавливает, в какую сторону может качнуть. Кстати, уничижительно Зюганов говорил о «Единой России» и о так называемом «социализме» С. Миронова. Объединение КПРФ и «Справедливой России» невозможно.
10 декабря, четверг. Из-за машины настроение отвратительное. Вот тут и вспомнишь добрым словом Витю. Но твердо решил дать себе отдохнуть – к машине не прикасаюсь. Жадность сгубила фраера: ведь говорили мне – прикрепись к клубу «Ангел». Весь день, сжав зубы, сидел дома и правил дневник, вечером снова пошел – у меня все сериями – в театр Оперетты. Там премьера знаменитого мюзикла «Хелло, Долли», так сказать, классика. В авторах либретто мюзикла, кроме композитора Дж. Германа, числится некий М. Стюарт и знаменитый Т. Уайльдер. Это одна из двух его знаменитых пьес – одна, «Городок», шла в РАМТе у А. Бородина. Естественно, водил меня Саня Колесников. От спектакля я просто в восторге – наконец-то увидел в театре Оперетты что-то современное. Ставил это Сергей Голомазов, который в свое время работал с Вл. Андреевым. Все очень, на мой взгляд, здорово – оформление Владимира Арефьева, танцы Бориса Барановского, и пели неплохо – молодая Елена Ионова, она, кажется, поет еще и у Бертмана в «Геликоне», и два молодых каскадных героя – Владислав Кирюхин и Иван Викулов. После окончания спектакля встретили директора Тартаковского, тот особых наших восторгов не разделил: Барановский хотя и хорошо поставил, но просто взял детали из уже идущего на сцене, а оформление, дескать, тяжелое, его трудно монтировать. Но мне все же показалось, что все это значительно лучше того мюзикла, который я смотрел, как эталон, в Нью-Йорке.
Далеко не закончилась пермская трагедия. Список погибших драматически с каждым днем расширяется, их уже 127. В больницах все время люди умирают. Выяснились еще две подробности: не менее, чем пять лет назад, были заложены кирпичом огромные окна на первом этаже, которые считались резервным выходом. По документам они все последние пять лет числились как существующие. Вроде бы арестовали соучредителя клуба некоего Анатолия Зака – «бродильное вещество». У Зака в собственности оказалось 18 объектов, он специализируется в подобной индустрии развлечений. Фамилия городского начальника в Перми – Кац, и не говорите мне об антисемитизме!
11-12 декабря, пятница и суббота. Эти два дня ознаменованы тем, что я твердо понял: никто не перенесет правку в рукопись Дневников за 2006-й год, и принялся за эту тяжелую и нудную работу. Рукопись я уже давно, чуть ли не в прошлом году, всучил Юре Апенченко, и он медленно, но, как всегда он это делает, с невиданной тщательностью ее проминает. Кстати, я помню, как он, когда еще работал в журнале «Советский Союз», выправил мой очерк о мальчике на Сахалине, мужественно поведшем себя в метель. Казалось бы, ничего не поменял, но как обнажился смысл и какую немыслимую стройность приобрел очерк.
Юра отдает мне рукопись по частям. Начальный кусок в меру сил и терпения сделал Виктор, а вот теперь, выждав почти полгода, я начал уже сам переносить с бумаги на компьютер. И вот тут-то я разглядел, какую грандиозную работу Юра сделал. Раньше это так же тщательно делал Боря Тихоненко. Вот этим всем я и занимался два дня, сидя за компьютером часов по восемь. Вчера выходил на час, чтобы постричься. А сегодня часа полтора-два потратил, чтобы отвезти на станцию техобслуживания машину. Забарахлила электрика – или не контачит реле, или не работает генератор.
Я начал переживать, когда уже возле дома я ставил машину: она вдруг замолкла. Я затаскивал ее на руках. Но тут сразу же как по волшебству позвонил и сегодня заехал Толик. Руки у него замечательные, завел меня своим аккумулятором. Тут я понял: или сейчас, или неизвестно когда, и поехал вместе с ним на Донскую.
Утром прочел дипломную работу своей заочницы Лены Котовой. Кажется, опять выпускаю замечательную писательницу. У нее уже раньше были два прекрасных очерка: один о ее работе кассиршей в «Рамсторе», другой о работе официанткой в ресторане. И вот она, на документальной основе – диспетчер в «Астоспасе» – написала повесть, где любовь и сегодняшняя жизнь. Практически это первая моя выпускница, которая умеет писать то, что мы раньше называли трудовой жизнью. Как же это здорово! У Лены – редчайшее явление – и своя интонация, и свой стиль с многофокусной оптикой.
Сегодня погибших в Перми стало уже 146. Скончалось еще несколько человек в больницах, боюсь, что число потерь не окончательное. Я буквально ощущаю каждого умершего. Может быть, это связано с тем, что последнее время я с каждым днем все больше и больше думаю о Вале? Неужели она все же умерла и ушла от меня навсегда? Я не верю в это. В Дневниках 2006 года, перенося правку, я все время встречаюсь с нею и заново переживаю наше сравнительно спокойное последнее лето. Ведь в августе я даже вывозил ее на дачу.
Последнее – о Перми. Кажется, взялись еще и за ведомство Шойгу. Вечером Алексей Пушков в своем «Постскриптуме» весьма интересно говорил об Абрамовиче. Почему он еще и выборное лицо, а именно спикер парламента на Чукотке?
13 декабря, воскресенье. До шести часов сидел за компьютером, рукопись довел до 381-й страницы, остаток решил отдать моим девушкам. Мне нужно свободное время, им – заработать. Дневник тяну из последних сил, он камнем на шее, но перестать писать тоже не могу – жизнь станет совсем пустой. Итак, дома просидел до шести. Попутно прочел довольно убедительное интервью В. Зорькина об отставке двух судей, которые выказали свое несогласие с непопулярным решением Конституционного суда об отмене смертной казни. Я-то с Зорькиным согласен по другим мотивам. Не дело вешать на совесть кого-либо убийство. Даже освященное законодательством. А главное – не человек дает жизнь и не ему ее отнимать.
Теперь о встрече с Лимоновым. Уже довольно давно названивает мне какой-то мальчишка и, ссылаясь на Э. В. Лимонова, зовет на встречу в книжный магазин в Малом Гнездниковском переулке. В приглашении прозвучало слово «дискуссия». Тема – «Поэт и царь». Дискуссия переносилась, даты уточнялись, мне казалось неблагодарным не пойти. Сам Эдуард Вениаминович два раза приезжал к нам в институт, и на Гатчину в свое время приезжал. По дороге кое-что придумал: о цензуре, о читающей власти, о читавщих Достоевского Великих князьях.
В книжном магазине, который, кажется, называется «Фаланстер», собственно писателей было несколько человек: Захар Прилепин, Миша Тарковский, Роман Сенчин, остальных с пяток я не знаю. Что касается посетителей – в основном молодежь, человек сорок. Ничего нового – интересны были Прилепин и Лимонов.
