Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Соответствующий документ американское правительство и привезло в Ялту. Текст был назван «Декларация об освобожденной Европе». Сам по себе он был не более чем очередным признанием в преданности идеалам, которые все три союзника неоднократно озвучивали прежде. В этом предложенном кредо главы государств подтверждали «…свое взаимное согласие в период временной нестабильности в освобожденной Европе совместно выработать политику трех правительств по оказанию помощи народам, освобожденным от господства нацистской Германии, и помочь народам бывших государств-сателлитов демократическими средствами решить свои неотложные политические и экономические проблемы».

С этой целью декларация обязала троих лидеров помогать народам каждого из этих государств вновь обрести состояние внутреннего мира и как можно скорее путем свободных выборов сформировать правительства, ответственные перед волей народа. В ней утверждалось, что, «когда, по мнению трех правительств, условия… этого потребуют», страны-победители тотчас же примут меры, необходимые для того, чтобы снять с себя эту совместную ответственность.

Сделав небольшие поправки в языке, главы государств приняли и опубликовали эту декларацию. Трудно судить, разделяли ли советское и британское правительства мнение американцев, что ее принципы смогут управлять событиями. Неопределенный смысл ее фраз позволял легко трактовать ее любым образом. Борьба внутри этих стран была не просто еще одной главой в англо-советском соперничестве за влияние в Европе. Она была частью мирового спора между теми, кто стремился к преобладающей роли Москвы, и теми, кто тяготел к другим социальным идеям и системам. Пока продолжался этот спор, коалиционные соглашения между столь враждебными друг другу элементами могли быть только временными; а если их отложить и прибегнуть к такому спасительному средству, как свободные выборы, которые ослабили бы внутренние политические разногласия, управлять ситуацией, безусловно, будет затруднительно. Что будет, если народ одной из стран, граничащих с Советским Союзом, выберет правительство, активно настроенное против Советского Союза? Что, если одна из стран Запада выберет коммунистическое правительство? Если посмотреть с другой стороны, вопрос заключался в том, будет ли отвергнута англо-советская попытка избежать конфликтов с помощью разделения сфер влияния ради высоких политических принципов, которые, при определенных обстоятельствах, могут дать непредсказуемые результаты.

Но от усилий поставить во главу угла принцип, в Ялте и впоследствии, не следовало отказываться. Декларация об освобожденной Европе помогала поддерживать сопротивление демократических элементов в Центральной Европе. Принципы, которые она провозглашала, могли на некоторое время повлиять на ход событий и стать вдохновляющим руководящим принципом в будущем.

Конференция в Думбартон-Окс развеяла надежду на скорую встречу всех Объединенных Наций с целью создания новой всемирной организации мира. За Думбартон-Окс последовала пауза. Для тех, кого этот вопрос касался больше, чем остальных, каждая новая неделя становилась неделей тревоги. Отсрочка выглядела опасной. Поэтому они изо всех сил старались заключить соглашения по вопросам, не улаженным в Думбартон-Окс.

Три из них были наиболее важны:

1. Какая процедура голосования должна соблюдаться в Совете Безопасности?

2. Какие страны прежде всего должны стать членами организации?

3. Должна ли предложенная хартия гарантировать какую-либо территориальную опеку?

Как было сказано выше, трое основных союзников договорились об обязательном согласии всех постоянных членов Совета Безопасности при принятии Советом любого принципиального решения. Значительные разногласия возникли по поводу того, должно ли существовать согласие всех постоянных членов Совета еще на стадии утверждения повестки дня, требуется ли единодушное соглашение для попыток разрешения конфликта мирным путем. Должен ли каждый из постоянных членов иметь право ограничивать Совет в принятии мер такого рода и может ли он оставлять за собой такое право, если не является участником конфликта?

15 ноября Рузвельт получил рекомендации Государственного департамента по позиции, которую следовало занять при обсуждении этих вопросов. Рекомендации сводились к следующему: а) для решения «процедурных вопросов» требовалось согласие не менее семи любых членов Совета (или всех одиннадцати); б) для решения всех иных вопросов требовалось согласие всех постоянных членов Совета; в) при урегулировании спора или вынесении арбитражного решения любой член Совета, замешанный в споре, не участвовал в голосовании.

Примечательно, что ни здесь, ни в более поздних набросках и изложениях наших предложений, ни в ялтинских дискуссиях нет точного определения вопросов, которые следует считать «процедурными». Самое полное перечисление основных вопросов, по которым должны требоваться голоса всех постоянных членов, имеется в меморандуме делегации Соединенных Штатов, розданном британской и советской делегациям 6 февраля в Ялте.

Это предложение президент представил на рассмотрение Черчиллю и Сталину с серьезным призывом совместно показать, что «…лидерство великих держав основывается не только на размерах, силе и ресурсах, но и на прочном моральном превосходстве, которое может поднять общий уровень международных отношений во всем мире». Передавая его 14 декабря, Гарриман пояснил, что президент надеется на быстрый ответ и заключение соглашения, так как рассчитывает уже в феврале пригласить все Объединенные и другие нации на встречу, где должна быть создана международная организация безопасности. Сталин ответил, что президент может думать что ему угодно, но вопрос требует детального изучения, а Молотов сейчас болен.

В ответе, полученном 27 декабря, говорилось, что Сталин, к сожалению, не видит возможности согласиться с предложением президента о воздержании от голосования участников спора, когда Совет Безопасности пытается добиться мирного урегулирования. Он считает неразумным позволять Совету принимать какие-либо решения, если возражает кто-нибудь из постоянных членов Совета. Такое положение противоречит принципу единогласия решений четырех ведущих держав и может, противопоставив одни великие державы другим великим державам, подорвать дело всеобщей безопасности. Молотов в тот же день постарался убедить Гарримана в справедливости и разумности позиции Советского Союза. Он искусно объяснил, почему советское правительство считает главным поддержание единства великих держав и не хочет допустить ни одной лазейки, ни одной щели, куда можно было бы вбить клин между ними. Он доказывал, что, если они будут едины, появится гораздо больше шансов решить любые споры без применения силы, когда встанет вопрос о мирном урегулировании; если же у них возникнут разногласия на этапе обсуждения вопроса, любая другая попытка повлиять на решение, скорее всего, станет невозможной. Этого, заключил Молотов, и боится Сталин. Цитирую запись его заявления: «Принцип единства действия не должен подвергаться какому бы то ни было обсуждению. Он никогда не должен быть умален, и от него не должно быть никаких отступлений; иначе будет выхолощен смысл организации».

Гарриман в отчете о своей беседе с Молотовым попытался проанализировать причины бескомпромиссности русских. Он сделал вывод: русские не верят в беспристрастность членов Совета; они придерживаются иных взглядов, чем мы, на то, чего можно ждать от соседних стран; в конечном счете, они не хотят ограничивать свое право улаживать споры в своем регионе с помощью прямых переговоров или действий без постороннего вмешательства.

Узнав, что британское правительство примет его предложение, Рузвельт твердо решил попытаться одержать верх над русскими. Но он не был склонен считать проблему ключевой, в чем его пытались убедить некоторые из самых убежденных советников из Государственного департамента. Прямо перед тем, как отправиться в Ялту, он дал понять членам комитета по международным отношениям сената, что, по его мнению, в этом вопросе он мог бы уступить русским.

На третьем заседании конференции 6 февраля Рузвельт прежде, чем представить предложения американцев, выразил веру в возможность сохранения мира во всем мире если не навечно, то лет на пятьдесят. Черчилль, выступавший следующим, сказал, что, тщательно подумав, он счел предложения американской стороны удовлетворительными. Заметим, что сокращенный вариант предложений американцев, позже приведенный в мемуарах Черчилля, был любопытным образом вывернут наизнанку. «В предложении господина Рузвельта содержалась еще одна тонкость. Конфликт можно было урегулировать мирными средствами. Тогда тоже потребуются семь голосов, а постоянные члены – так сказать, „Большая четверка“ – должны быть согласны все. Но если кто-то из членов Совета (включая „Большую четверку“) участвует в конфликте, он может обсуждать решение, но не может по нему голосовать».