Николай Седых - Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы
Однако, скорее всего, именно тогда он уже увидел в себе военного гения. Так бывает часто, ведь не случайно Шота Руставели написал: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». В августе 1917 г. Тухачевский осуществляет удачный побег из плена, причем весьма оригинальным способом, который ему впоследствии очень дорого обойдется. Поскольку обстоятельства этого побега раскрывают «гениального военного стратега» как личность, покажем и мы эти обстоятельства по тексту книги Н. А. Зеньковича «Маршалы и генсеки. Интриги. Вражда. Заговоры». – Смоленск: «Русич», 1997. Тем более, что данный эпизод из жизни Тухачевского, как нам кажется, похож на правду. Чтобы лучше понять суть изложенного Н. А. Зенковичем эпизода, сделаем небольшое отступление.
Важно подчеркнуть, что престиж офицера в русском обществе с древних времен всегда был достаточно высок. Удивительно, что в последнее время, чтобы не делали так называемые демократы и поклонники общечеловеческих ценностей с офицерами, как бы они их не унижали бедностью и бесперспективностью служения Родине, однако престиж русского офицера до сих остается достаточно высоким. Скорее всего, это результат явления, известного как инерция, а также особенностей психологического склада русских людей, для которых деньги никогда не были главным мерилом их благополучия. Для доказательства изложенного можно привести множество аргументов, но напомним лишь одну поговорку: «С милым и в шалаше рай».
В старые времена не только в нашей стране, но и за рубежом, офицеры были одной из самых привилегированных и высокооплачиваемых групп общества. Традиционно человеческие представления о чести, достоинстве и благородстве всегда были неразрывно связаны с этой группой людей и конкретно с каждым ее представителем. В отношении личного достоинства офицер стоял на недосягаемой высоте, и такое положение в моральном плане никогда никем не оспаривалось.
За установлением при царе для офицеров официальным титулованием (то есть, формой обращения: к обер – офицерам было – «ваше благородие»; к штаб – офицерам – «ваше высокоблагородие»; к генерал – майорам и генерал – лейтенантам – «ваше превосходительство», а к полным генералам – «ваше высокопревосходительство) во многом стояло действительное признание обществом их сущности, как носителей высоких понятий и моральных устоев. Отклонение от указанных общих правил считалось чрезвычайно позорным событием, поэтому такие отклонения в русской армии были чрезвычайно редкими.
И. В. Сталин, выросший в дореволюционном обществе, хотя и далеко не в аристократической среде, тем не менее, с должным уважением относился к царским офицерам. Так, например, известно, что в отличие от своих многочисленных высокопоставленных соратников по партии, только к Б. М. Шапошникову Сталин считал уместным неизменно обращаться по имени и отчеству – «Борис Михайлович», вместо обычного большевистского обращения: «Товарищ Шапошников».
Итак, по Н. А. Зенковичу:
«Раздался бой настенных часов. Двенадцать. Сталин нажал кнопку вызова, и в дверях возник Поскребышев.
– Скажите Ежову, пускай заходит.
Пропустив наркома, Поскребышев плотно закрыл за ним дверь.
– Товарищ Сталин, – сказал Ежов, – сегодня Примаков дал собственноручные показания о том, что во главе заговора стоит Тухачевский, связанный с Троцким. Кроме того, он назвал еще 40 видных военных работников, участвующих в заговоре.
Сталин взглянул на маленького наркома:
– Оглашайте список.
Ежов открыл свой знаменитый блокнот.
– Да, – задумчиво произнес Сталин, когда нарком закончил чтение своего мартиролога, – Тухачевский-то каков фрукт, а? А ведь неделю назад здесь, в этом кабинете, честное слово давал, что не виноват. Дворянин, между прочим.
– Тухачевский? Честное слово? – Ежов рассмеялся, подобострастно заглядывая в желтые глаза вождя. – Что оно для него по сравнению с карьерой? Агентура сообщает: эмигрантская пресса обнародовала обстоятельства побега поручика Тухачевского из германского плена.
– И какие они, эти обстоятельства?
– Комендатура офицерского лагеря, в котором содержался Тухачевский, разрешала военнопленным прогулки за оградой. При условии, если они давали подписку, скрепленную честным словом. Этим пользовались англичане и французы, и не бегали. Тухачевский дал честное слово и, воспользовавшись им, убежал. Пленные считали это неслыханным неджельтменством. С точки зрения офицерской чести – позорнейший поступок.
Сталин потемнел лицом.
Через четверть часа сияющий Ежов вышел из его кабинета».
Так получил Ежов во время ночного приема у Сталина 21 мая 1937 г. разрешение арестовать «гиганта военной мысли, звезду первой величины в плеяде выдающихся военачальников Красной Армии». Именно так характеризовал Г. К. Жуков Тухачевского в своих «Воспоминаниях и размышлениях».
Однако мы забежали несколько вперед.
В Россию Тухачевский вернулся в бурные октябрьские дни. В марте 1918 г. ему удалось, при неизвестных нам обстоятельствах, лично встретиться с В. И. Лениным. Ленин остался доволен своим собеседником, эта встреча не один раз сохраняла жизнь будущего Маршала Советского Союза от многих неприятностей, в том числе и связанных с его офицерским прошлым.
Вместе с тем, получив индульгенцию от самого Ленина, «выдающийся военный теоретик» из царских офицеров быстро превратился в «корифея марксизма» и активно включился в компанию троцкистов по травле офицеров Русской армии, в том числе, разумеется, и своих бывших товарищей. Как уже упоминалось выше, топил он их не только в переносном, но и в прямом смысле этого слова, причем обосновывая свое людоедство теоретически.
Так, в июле 1919 г. в докладе своему шефу, Троцкому, Тухачевский писал: «Уже пришло время заменить их (офицеров царской армии) коммунистами». Свои взгляды на эту проблему он развил в и докладе, представленному тому же Троцкому 19 декабря 1919 г.: «…для того чтобы понимать характер и формы Гражданской войны, необходимо сознавать причины и сущность этой войны. Наше старое офицерство, совершенно не знакомое с основами марксизма, никак не может и не хочет понять классовой борьбы, необходимости и неизбежности диктатуры пролетариата.
Поэтому генералам совершенно непонятны условия комплектования армии…».
Из изложенного следует, что ему, вчерашнему подпоручику, были понятны условия комплектования армии великой страны, России, а генералам, окончившим академию Генерального штаба, прослужившим всю свою сознательную жизнь в этой же армии, – непонятны.
Однако уже в начале Гражданской войны большевикам стало ясно, что без подготовленных командных кадров воевать невозможно. По инициативе В. И. Ленина 8 декабря 1918 г. была открыта Академия Генштаба. На торжественном ее открытии от имени ЦК РКП(б) и ВЦИК Свердлов обратился к слушателям и преподавателям с речью, в которой утверждалось, что создать Красную Армию можно, только дав «этой Красной Армии коммунистический пролетарский состав».
Так, поняв якобы суть классовой борьбы, но, не понимая ничего в военном деле, Троцкий, Свердлов и примкнувший к ним Тухачевский изгнали и уничтожили старые кадры из военно – учебных заведений, оставили их без научных школ, и, таким образом, надолго лишили армию нашей страны мозгов, ибо для возрождения таких школ требуются не одно десятилетие.
Очевидно, что военные академии, как и любое высшее учебное заведение, без подготовленных должным образом преподавателей и научных школ существовать не могли.
Точнее, существовать-то военные академии могли, как здания, а вот готовить должным образом командиров для Красной Армии – не могли. Могли только делать вид, что они готовят якобы высококлассных специалистов, готовых хоть завтра защитить страну в современной войне. В мирное время такая показуха сходила с рук, однако, до первой схватки с серьезным противником. Далее – конфузия, как это было у Тухачевского под Варшавой; у Ворошилова – на линии Маннергейма; у Тимошенко и Жукова – с взятием через два дня после начала Великой Отечественной войны Люблина; у Кулика – в Белоруссии и Керчи; у Буденного – под Киевом и Москвой.
Однако уже во время Гражданской войны всем также было понятно, даже пламенным революционерам, что в высших военных учебных заведениях вообще-то не могут быть преподаватели со средним, а тем более, с начальным образованием. Как же это тогда академия?
Поэтому в уже 1920 г., по инициативе Троцкого, «за глубокие знания теории и истории войн» Тухачевский, окончивший среднее учебное заведение (Александровское военное училище), был приказом причислен к лицам с высшим военным образованием. Случай с присвоением высшего образования уникальный и, скорее всего, единственный за всю историю нашей страны.
Известны редкие случаи, когда за конкретные выдающиеся практические результаты при создании военной техники без защиты диссертации разработчикам уникальной по эффективности техники присваивали ученую степень доктора наук. Например, выдающемуся конструктору – оружейнику Василию Алексеевичу Дегтяреву, окончившему несколько классов церковноприходской школы, проработавшему более 10 лет на оружейном заводе в Туле и после этого ставшему еще в Первую мировую войну мастером Сестрорецкого оружейного завода, было, по инициативе И. В. Сталина, присвоено за оснащение новым оружием Красной Армии воинское звание генерал – майор, и присуждена ученая степень доктора технических наук.
