Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг. - Дмитрий Юрьевич Пучков
Увлекшись историей Мальтийского ордена, Павел увлекся идеями рыцарства вообще. Именно этими идеями будут объясняться многие поступки царя, в частности на внешнеполитической арене.
Нужно сказать, что мальтийские рыцари со своей стороны также «искали» Павла I. Дело в том, что в результате Второго раздела Польши на территории России оказались владения магната Острожского, которые он после своей смерти передал во владение ордена. Теперь юридический статус земель вызывал много вопросов. Граф Литта, посланник ордена, представивший свои верительные грамоты императрице, ничего толком не смог добиться от Екатерины. Однако с восшествием на престол Павла все мгновенно изменилось. Граф Литта не только был почти тотчас по восшествии на престол принят императором, но и оказался приятно удивлен на редкость благожелательным отношением к нему со стороны Павла. Император подписал соглашение с орденом, согласно которому Великое Польское приоратство было трансформировано в Великое Российское приоратство, причем субсидии, выделенные на его содержание, увеличивались в 2,5 раза.
В знак благодарности граф Литта от имени великого магистра поднес императору прошение о принятии ордена под его покровительство. 18 ноября 1797 г. Павел I торжественно принял титул покровителя Мальтийского ордена. Так в России обосновался католический рыцарский орден, и знаки крестоносцев появились на берегах Невы.
Разумеется, все это было возможно только при очень широком видении религиозного вопроса. Многие исследователи сходятся на мысли, что Павел I стремился объединить католическую и православную церковь, преодолеть тысячелетний раскол христианского мира. Сам же Мальтийский орден приобретал в этой связи огромное, вовсе не игрушечное значение.
В своем письме великому магистру от 18 января 1797 г. граф Литта писал о Павле: «Этот монарх полностью предан долгу трона, все без исключения его действия служат государству и народу… Мальтийский орден является для него образцом, как по своим институтам, так и по своему поведению, для него [Павла. – Примеч. авт.] орден является предметом уважения и любви»[46].
Поэтому так серьезно было для Павла все, что связано с орденом. Мальтийский орден – это мечта о возрожденной и облагороженной монархической идее. Это впервые совершенно ясно подчеркнул выдающийся историк павловского царствования Н. Я. Эйдельман: «Идея рыцарства – в основном западного, средневекового (и оттого претензия не только на российское – на вселенское звучание “нового слова”), рыцарства с его исторической репутацией благородства, бескорыстного служения, храбрости… Рыцарство против якобинства (и против екатерининской лжи!), то есть облагороженное неравенство, против “злого равенства”»[47].
Так маленький скалистый остров в Средиземном море, на котором возвышалась могучая крепость госпитальеров и развевался красный флаг с белым мальтийским крестом, стал для императора всея Руси куда большим, чем далекий заброшенный в море клочок земли, – это была воплощенная рыцарская идея.
Нетрудно догадаться, чем в данных обстоятельствах обернулись для России события на далеком острове, когда генерал Бонапарт между делом, по пути в Египет захватил крепость иоаннитов, а заодно и распустил орден! Впрочем, прежде чем говорить о событиях политических, завершим с вопросом об ордене.
Новость пришла в Петербург в июле 1798 г. Уже в августе манифестом, подписанным в Гатчине, Павел дал торжественный обет свято сохранять учреждения ордена и «его привилегии и всеми силами стараться поставить на ту высокую ступень, на которой он некогда находился». Как покровитель ордена Павел I пригласил в Россию гонимых рыцарей. Они осудили поведение магистра Гомпеша, который сдал остров и крепость французам, и 9 ноября 1798 г. собравшиеся на капитул 249 рыцарей избрали 70-м по счету великим магистром ордена госпитальеров российского императора Павла I.
Нечего и говорить, что Павел воспринял это избрание с восторгом. Отныне знаки Мальтийского ордена становятся чуть ли не высшей наградой империи, и даже на государственном гербе России, на груди двуглавого орла появился мальтийский крест.
Хотя в апреле 1799 г. папа римский Пий VI отказался признать это избрание – ведь Павел был православным, никогда не состоял (как член) в ордене и сверх того был женатым человеком, – на внешнюю политику России это уже не могло серьезно повлиять. Ибо сразу по получении известий о захвате Мальты были приняты и другие решения, куда более сказавшиеся на судьбах Европы, чем страсти вокруг титула великого магистра.
Павел немедленно направил эскадру адмирала Ушакова к Константинополю. Русскому флоту поручалось, находясь поблизости от Босфора, послать вперед одно небольшое судно с извещением о том, что русские готовы оказать Османской империи помощь против французов везде, где это потребуется.
К этому времени султан уже знал о высадке Бонапарта в Египте. Неожиданное известие о русской помощи произвело немедленный эффект. Все колебания Селима III по поводу реакции на французское вторжение сразу исчезли. Немедленно был объявлен султанский рескрипт, которым правоверным объявляли о начале войны с Францией, а французский посланник, по старинному обычаю Османской империи, был отведен под стражей в тюрьму – Семибашенный замок.
Русский флот тотчас получил свободный проход через пролив, а в октябре была подписана конвенция, согласно которой турки обязались выделить крупную сумму на содержание эскадры. Наконец, 3 января 1799 г. (23 декабря 1798 г. по старому стилю) был подписан союзный договор между Россией и Турцией. Почти в это же время был подписан союзный договор с Неаполитанским королевством, которое в свою очередь подписало договор с англичанами. 28 декабря 1798 г. был подписан русско-английский договор. Англичане должны были оказать финансовую помощь России для ведения войны. Со своей стороны Российская империя должна была выставить войска для действий в Северной Италии и для вторжения в Голландию. Мальта после взятия ее союзниками должна была быть временно занята русско-англо-неаполитанским гарнизоном до того времени, пока рыцари ордена Святого Иоанна Иерусалимского не смогут вернуться на остров в достаточном количестве для его защиты.
Дольше всего колебалось австрийское правительство, тем более что австрийские уполномоченные в это время продолжали переговоры с французами и имперскими князьями в Раштадте по окончательному мирному урегулированию германских вопросов. Впрочем, сомнения австрийцев помогли рассеять сами французы. Получив известие о том, что против Франции уже сложилась новая коалиция, что русские войска движутся в Германию, что рано или поздно Австрия вступит в эту коалицию, Директория дала приказ о наступлении. 1 марта 1799 г. так называемая Дунайская армия форсировала Рейн у Келя и четырьмя колоннами двинулась навстречу австрийцам. Война началась и вскоре снова запылала по всей Европе.
Интересно, что главным детонатором этого взрыва было решение русского императора. Без его решительных и недвусмысленных односторонних действий неизвестно как повели бы себя Оттоманская империя, Неаполь и Австрия. Разумеется, что причин этого разворота русской политики было предостаточно: стремительное расширение французского влияния в Германии и Италии, перспектива появления французов на Балканах, опасения по поводу попыток восстановления Польши, активная деятельность английской дипломатии и французских эмигрантов при русском дворе
