Теренс Пауэлл - Кельты. Воины и маги
Интересно, что все эти племена, похоже, обитали только в Кельтике – огромной части Галлии, описанной Цезарем. Кроме того, стоит принять во внимание, что самые многочисленные из них – арверны, эдуи и гельветы – занимали территории, открытые влиянию Нарбонской провинции (Provincia Narbonensis), находившейся под властью римлян с конца II века до н. э. Тому, что эти племена предпочли вергобретов королям, можно назвать две причины: во-первых, влияние римских обычаев, а во-вторых, внутренний разлад, обусловленный наступлением римлян с юга и набегами варваров с севера. В двух других частях Галлии – в Аквитании, чьи обитатели были родственны иберам, и в Белгике, заселенной племенами, имевшими зарейнское происхождение, – королевская власть была сильна. Даже в Кельтике она не исчезла полностью: известно, например, что король Каварин правил сенонами. Правда, это племя обитало на границе с Белгикой, вдали от римской провинции.
В целом свидетельства античных авторов и этимология многих кельтских имен собственных доказывают, что институт королевской власти издревле существовал у континентальных кельтов.
С конца II века до н. э. в общественной жизни Галлии прослеживается новая действующая сила, которая чуть ранее могла значительно повлиять на картину кельтских социальных институтов в Северной Италии. Речь идет о росте оборонительных поселений; их еще нельзя назвать городами, но они знаменуют собой начало отхода от земледельческого уклада архаического кельтского общества, для которого характерно было рассеяние жителей на огромных территориях. В Италии для кельтов примером служили этрусские города, а в Трансальпинской Галлии, где долгое время существовали маленькие племенные крепости, лишь в конце II века до н. э. появились крупные поселения, или городища, объединившие сотни людей, постоянно живших бок о бок. Связано это было отчасти с набегами кимвров и тевтонов, от которых приходилось защищаться, но главную роль сыграло бурное развитие городов на Средиземноморском побережье, и в первую очередь в римских провинциях, в том числе в Нарбонской Галлии. Такие изменения не могли не отразиться на жизни племен, и прежде всего на ослаблении ритуальной значимости королевской власти древних земледельческих общин.
По сравнению с ирландскими túath племенные ареалы в Галлии и, ранее, в Северной Италии, по всей видимости, были очень велики. В случае с галльскими племенами, чьи границы обитания соответствовали римским административным единицам, а позднее – диоцезам средневековой Франции, ясно, что их общие названия говорят о существовании политических объединений, где многочисленные мелкие группы населения подчинялись одной, правящей.
Слова Страбона о том, что на посвященном цезарю Августу алтаре в Лугдуне (современный Лион) были начертаны названия шестидесяти племен, а сам город служил им центром, можно истолковать следующим образом: все эти племена жили не далее чем в паре дней езды от Лугдуна, поскольку общий центр политического союза должен был находиться в удобном и доступном месте, даже под владычеством римлян. С другой стороны, политические союзы континентальных кельтов должны были занимать значительно большие территории, чем в Ирландии и Британии, где жесткие условия среды – ограниченная протяженность и разнообразие ландшафтов природных регионов, окруженность океаном – «привязывали» людей к определенным местам обитания, у жителей континента же до начала роста городов такой проблемы не возникало. Кроме того, представляется вероятным, что появление мелких и крупных племенных образований могло быть связано и с другими обстоятельствами. Многочисленные земледельческие общины позднего бронзового века, появившиеся во времена экспансии культуры полей погребальных урн, очевидно, вели замкнутый образ жизни и были самодостаточными. То же самое можно сказать о поселившихся в Британии носителях культуры железного века А. В отличие от них мобильные и воинственные династии эпохи Гальштата и Ла-Тена были способны создать обширные доминионы, но после первых завоеваний их владения распались на части, вероятно в результате раздела наследства. Серьезную перегруппировку и возникновение более крупных социальных образований можно допустить в период кризиса и миграций, как это было в Италии и на Балканах. В таких условиях разнородные группы населения покорялись верховным вождям других племен и принимали их родовое имя, но из этого не следует, что целые племена полностью исчезали с лица земли. В подтверждение тому можно вспомнить бойев, основавших поселения в Северной Италии, – при этом часть из них все же остались в Богемии, а позднее, во времена Цезаря, нашли убежище в Галлии. Соседями бойев по Средней Европе были вольки, и можно с уверенностью назвать вольков-тектосагов из Южной Галлии и Малой Азии их сородичами. В других случаях география древней Европы не может помочь в установлении первоначальных ареалов расселения тех или иных племен, известны лишь их боковые ветви, перебравшиеся в другие земли. Пример тому – сеноны из Северной Италии и Северной и Центральной Галлии, суессионы, оставившие след в Центральной Испании и белгской Галлии, откуда, по свидетельству Цезаря, переправились в Британию, а также битуриги, чье название упоминается в двух разных контекстах. Во времена Цезаря это племя обитало в низовьях Луары и на небольшой территории на западном берегу Жиронды. В легенде, пересказанной Ливием, говорится о могущественном короле битуригов Амбигате, чьи племянники повели воинства в Италию, на земли Верхнего Дуная и Рейна. Возможно, эта история содержит в себе отголоски миграций V века до н. э. с севера Центральных Альп. Место обитания одной из ветвей этого племени примерно в I веке до н. э. свидетельствует о том, что битуриги мигрировали к западу, возможно, вслед за белгскими переселенцами из Шампани, важного центра ранней латенской культуры. О катувеллаунах, белгских поселенцах в Британии, осевших на острове примерно в первой четверти I века до н. э., историкам известно больше. Племя, от которого отделились катувеллауны, вверило себя покровительству ремов во времена завоевания римлянами белгских земель, а сами кату-веллауны не упоминались под этим названием до Аммиана Марцеллина (IV век н. э.).
Возвращаясь к вопросу о политическом и социальном укладе континентальных кельтов, можно привести пример существования социальной зависимости одного племени от другого и выполнения ими своих обязательств покровителя и вассала. Для этого нужно обратиться к череде событий, произошедших во времена столкновений римлян с могущественным племенем арвернов и предшествовавших присоединению Трансальпинской Галлии к Римской империи.
В 124 году до н. э. римская армия нанесла поражение салиям – племени по крайней мере отчасти кельтскому, выступившему войной на Массалию. Тридцатью годами раньше этот греческий город уже получал военную помощь от Рима в схватках с лигурийскими племенами, чинившими препятствия массалиотской торговле. Когда салии были разбиты, римляне выстроили военное укрепление в Аквах Секстиевых (современный Экс-ан-Прованс), но ни одно варварское племя не решилось покуситься на эту твердыню. Затем римляне потребовали выдачи салийских беглецов, нашедших убежище у аллоброгов, однако последние им в этом отказали. Тогда аллоброги были в свою очередь атакованы и разбиты. Тут уж вмешались арверны, горевшие жаждой мести. Принимая во внимание продолжительные успехи римской армии, они должны были руководствоваться мотивом более серьезным, нежели надеждой упредить нападение на них самих, – в дело вступили обязательства племени-покровителя защищать своих верноподданных, и от добросовестности исполнения этого долга зависели дальнейшие отношения арвернов со всеми остальными племенами, над которыми простиралась их опека. Картина межплеменных политических связей, нарисованная Цезарем в «Галльской войне», демонстрирует сложные переплетения отношений между зависимыми и господствующими племенами, а также свидетельствует о том, что подкрепление обязательств залогами было основополагающим условием клиентелы на уровне племени.
О личной зависимости в рамках племенного союза у континентальных кельтов впервые упоминает Полибий, описавший, сколь выгодным было положение галльских вельмож, окруженных многочисленными вассалами. Цезарь также отмечает разнообразные преимущества, которые клиентела давала покровителю и его приспешникам. Очевидно, что эта система социальных отношений вполне соответствует той, что существовала в Ирландии и была описана выше. То же самое можно сказать о трехуровневом социальном устройстве, известном со слов Цезаря, разделившего галльское общество на druides, equites и plebs[2]. Пренебрежительное отношение Цезаря к классу свободных членов варварского общества можно объяснить тем, что галльские «плебеи», разумеется, не допускались до участия в делах на высшем уровне, и римлянин об их положении просто не знал. Впрочем, в результате событий, происходивших в Галлии со II века до н. э. и приведших к отмиранию земледельческого уклада, статус свободных галлов мог существенно понизиться, но это всего лишь гипотеза.
