Рамазан Абдулатипов - Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени
Но это не было учтено. Пункт 5 Декларации «0 государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики» взорвал автономии. Выступая против сепаратистских взглядов, я особо подчеркнул первостепенное значение для укрепления Российской Федерации двухпалатного устройства Верховного Совета: «…сейчас формируется двухпалатная система нашей Федерации, Верховного Совета, что там будет обеспечено равенство и по национальному, и по территориальному признакам. И сегодня этот основополагающий вопрос развития самой Федерации ставится под сомнение. Если мы нарушим равноправие представительства двух палат Верховного Совета, то фактически поставим под вопрос существование самой Федерации, ибо смысл Федерации заключается и в равенстве двух палат». Я отметил также некорректное поведение различных средств массовой информации, стимулирующее противостояние на Съезде и в обществе. Нужно было время, чтобы понять: критика телевидения и газет – дело совершенно бесполезное. Особенно если там первую скрипку играют не очень добросовестные люди. Но это – тема отдельного, я бы сказал, специального и очень нужного разговора.
Много споров вызвал вопрос о независимости Российской Федерации. Предлагались разные варианты его решения. В итоге Съезд проголосовал за суверенитет РСФСР с подписанием нового Союзного договора. Таким образом, большинство российских депутатов одобрило концепцию суверенитета в неразрывной связи с судьбой и целостностью Союза. Тем самым уже в начале пути мы взвалили на себя бремя величайшей ответственности. В том числе – и за судьбу СССР.
Стенограмма зафиксировала шум и выкрики, постоянно нарушавшие рабочую атмосферу Съезда. Они не поубавились и после выступления А. В. Власова, в котором тот представил картину положения России. Она не радовала, но если бы мы взглянули на нее с высоты (или из ямы?) сегодняшнего дня… Впрочем, нужны ли здесь комментарии?
Доклад выглядел вполне приемлемо, даже в чем-то радикально, но он как бы повис в воздухе из-за аморфного, беспомощного политического резюме. А может быть, эффект от выступления оказался нулевым из-за того, что его сделал неавторитетный лидер? Убежден: если бы аналогичный материал зачитал Ельцин, его восприятие оказалось бы совсем иным. В России так повелось исторически, что она всегда в поисках сильной личности. Как говорит Окуджава: «Мне надо на кого-нибудь молиться».
Медленно, но верно Съезд продвигался к главной цели – выборам Председателя Верховного Совета и Председателя Совета Министров. Все было подчинено этому, остальное считалось второстепенным. Беспристрастных оценок кандидатов, анализа их деловых качеств просто не существовало, ибо каждая группировка выдвигала свои кандидатуры, не слушала и не слышала никого, кроме себя. Все стремились лишь к одному – четко обозначить свою политическую позицию и размежеваться с другими группами. Каждое выступление, независимо от обсуждаемой темы, было подчинено этой цели. На Съезде царили и определяли его атмосферу лишь два противоборствующих чувства: жажда реформ и страх перед возможным разрушением Союза.
После окончания заседаний в конце зала обычно собирались представители автономных образований. И начиналось активное и весьма горячее обсуждение проблем развития национальных отношений, положение национальных автономий. Степанков, Темиров, Хубиев, Корнилова, Сабиров, Мухамадиев, Михайлов, Ондар, Магомедов, Леонтьев, Завгаев и многие другие депутаты обсуждали эти вопросы. Принимал в этом участие и я. Эти встречи помогали группироваться по интересам. По-моему, в то время наша коалиция была самой, я бы сказал, человечной и в смысле удаленности от узкогрупповых интересов и пристрастий – беспартийной (насколько такое удаление вообще возможно). В то же время, как я теперь понимаю, мы, пожалуй, несколько грешили излишней консервативностью. Дельных мыслей, предложений на этих наших встречах звучало немало. Но пафос и тут был один – политический бой. А это мешало созидать.
Грамотным и полемичным было выступление на Съезде и студента из Дагестана Заргишиева. Он квалифицированно проанализировал суть тоталитарно-имперской системы не только Союза, но и всех структур Российской Федерации, очень резко поставил вопрос о суверенитете республики в составе Российской Федерации, хорошо сказал о роли ислама, христианства, иудаизма, непосредственно связанных с историей наших народов и оказавших бесспорное влияние на культуру. «Даже в Коране говорится: «Воистину Аллах не изменит то, что в людях, пока они не изменят того, что в их сердцах». Но как и что можно изменить в сердце, если «нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца – пламенный мотор?» – закончил Заргишиев свое выступление. Повторю еще раз: оно оказалось очень своевременным, ибо в нем говорилось о возрождении национальных традиций, национальной культуры, развитии образования. И все же в его речи громче всего прозвучал призыв к разрушению всего существующего. В этом смысле Заргишиев – дитя своего времени. Как, впрочем, и каждый из нас. Впоследствии он проявил себя как весьма разумный депутат, вплотную и весьма профессионально занялся исламом.
Радикальностью отличалась речь С. Н. Бабурина. «Сегодня при рассмотрении вопроса о суверенитете Российской Федерации, – заявил он, – нам нужно набраться мужества и определиться: или мы будем следовать существующим правовым актам, и тогда должны прямо сказать, что никакого суверенитета, никакой экономической и политической самостоятельности России не будет; или нам нужно принять такое решение по вопросу о суверенитете, которое обеспечит и новому Верховному Совету, и новому правительству России возможность действительно работать на суверенных началах, помимо любых желаний правительства или Верховного Совета СССР. Именно сегодня определиться. А завтра мы должны создать юридическую базу для деятельности высших органов власти и управления Российской Федерации».
С. Бабурин первым поставил вопрос о ратификации всех изменений в Конституции СССР: «Время дарования милостей республикам должно уйти в прошлое». Подобные в основе правильные, но доведенные до абсурда идеи и разрушили Союз. Прочитайте нынешние горькие речи Бабурина, произносимые им после окончательного развала Союза. Недавно в поездке во Францию я напомнил об этих выступлениях Сергею Николаевичу. Он удивился, думаю, что искренне. О незрелости народовластия неплохо сказал Д. Волкогонов: «Партия уже не правит, Советы еще не правят, демократия зелена». Замечу, кстати, что, по-моему, общество и поныне пребывает в том же состоянии. Партия давно не правит, Советы уже не правят, Президент еще не правит. Результатом являются хаос и беззаконие, а отнюдь не демократия. Период се становления затягивается. Это опасно для российской государственности, это катастрофа для человека, личности.
Радикальную позицию выразила депутат Ирина Федоровна Залевская, одной из первых поставившая вопрос о выходе России из СССР: «Пока Россия находится в составе СССР, полный ее суверенитет невозможен». Бывший работник уральской комсомольской газеты предложила объединить военные командования и действовать по схеме Организации Варшавского Договора. Сегодня, к сожалению, можно было бы поздравить Ирину Федоровну с реализацией ее идей. Будет ли она рада такому поздравлению? Такой желанный для многих развал СССР был для них своего рода несбыточной мечтой. А когда эта мечта неожиданно сбылась, не один мечтатель ужаснулся делу рук своих. Или «и своих». Не правда ли, Ирина Федоровна?
Между тем за «кулисами» Съезда очень активно действовали блоки, фракции, группировки. Очень деятельными были демократы. В отличие от них коммунисты, убежденные в своем полном контроле над ситуацией, вели себя и самонадеянно, и пассивно. Работники ЦК КПСС были скованы в своих действиях руководством. Орготдел ЦК, в котором догматизм и партийное чванство особенно процветали, все проваливал. Если хоть что-то все же получалось, то лишь благодаря привычному соблюдению значительной части этой категории депутатов партийной дисциплины. По вопросу суверенитета России в составе Союза мало кто из них выступал против: свою задачу они видели в том, чтобы и рыбку съесть, и ноги в реке не намочить, то есть и суверенитет получить, и Союз сохранить.
Заманчиво. Но практическое обеспечение российского суверенитета было труднодостижимым: 80 процентов территорий и производства РСФСР находилось под недремлющим оком союзных органов. Поэтому первое, с чего следовало начинать, это с разграничения полномочий. Реально здесь имелись только два пути: превращение Союза в конфедерацию или постепенное, эволюционное разграничение полномочий между центром и республиками. Съезд выбрал второй путь.
Представляла интерес концепция Ельцина, согласно которой дорога к суверенитету Российской Федерации пролегала через иерархию суверенитетов других территориально-административных образований, а отправным пунктом служил бы суверенитет отдельного человека. Но, видимо, не очень удачно преподнесенная, эта концепция часто истолковывалась превратно. На мой взгляд, идея суверенитета отдельной личности, как неотъемлемой части демократически понимаемого суверенитета, вполне приемлема. Но как к ней подступиться? Как ее реализовать?
