Джон Террейн - Великая война. Первая мировая – предпосылки и развитие
В результате действий Турции появились три новых фронта. Стремления Энвера были направлены прежде всего к Кавказу, он планировал высадиться в Грузии и поднять восстание народов Закавказья против российского правления. Игнорируя тот факт, что войска должны будут находиться зимой в стране, где ночные температуры опускаются на 20 градусов ниже точки замерзания воды, дуют жестокие ветры, переходящие в бураны, где недостаточно 50-процентного превосходства в пехоте для такого предприятия, он окунулся в полную бедствий зимнюю кампанию в горах. В четырехдневном сражении при Сарыкамыше, начавшемся в первый день нового года, русские одержали победу: из 95 тысяч турок, начавших битву, уцелели только 18 тысяч. «Остальные замерзли насмерть, но некоторые выжившие бойцы нашли убежище в жилищах на склонах гор».
Продвижение на восток потерпело неудачу, но перед турками открывались великолепные перспективы для пути войск на юг, по направлению к Суэцкому каналу. Учитывая огромное значение этой цели, поразительно то, как медленно и слабо турки продвигались к ней. В этом также была вина Энвера, его грандиозные кавказские планы истощили военные ресурсы Турции. В ноябре 1914 года британский гарнизон в Египте был слабым, регулярные войска ушли оттуда, их место заняли частично обученные территориальные силы и индийские подразделения. Беспокойство было острым. Даже активные действия «Эмдена» в Индийском океане не помешали сосредоточению в зоне канала войск, быстро переброшенных из Австралии и Новой Зеландии. Защищенным канал стал лишь после прибытия туда в декабре корпуса АНЗАК (австралийско-новозеландский армейский корпус) в составе 38 835 военных всех званий в дополнение к укомплектованным дивизиям из Индии. Когда турки в феврале 1915 года атаковали небольшими силами, они были немедленно отброшены. Но это означало возникновение египетско-палестинского фронта, где сражались 1 192 511 британцев.
У Турции была ахиллесова пята: фланг, который она выставила на юго-западе от Персидского залива. К этим территориям у британцев был значительный интерес, поскольку в Абадане были сосредоточены англо-персидские нефтедобывающие установки. Отчасти для их защиты, отчасти для поощрения восстания арабов против владычества Турции, из Индии была организована небольшая военная экспедиция в направлении Шатт-эль-Араба, района общего эстуария рек Тигр, Евфрат и Карун. Она прибыла на место даже раньше, чем Турция вступила в войну, но ничего не предпринимала до 6 ноября, когда высадились англо-индийские части. 17 ноября контратака турок была отбита, а 22-го британцы продвинулись на 20 миль вглубь в сторону Басры, где создали базу. Затем в качестве меры предосторожности они продвинулись на 55 миль дальше, до Курны. Все мысли относительно движения на Багдад были отвергнуты, но в итоге, хотя и со многими трудностями, британцы пришли к этому важному городу. Кампания «Месопотамия» оттянула 889 702 человека. Если говорить о войне в целом, то Турция потребовала участия почти 2,5 миллиона только британских солдат, не говоря о французах и русских, также воевавших с ней.
Подошло Рождество, а война, которая, как предполагалось, должна была закончиться к этому сроку, только набирала силы. Обеим сторонам и всем участникам войны это не принесло ничего, кроме ужаса, нищеты и крушения надежд, несмотря на безграничные высоты выносливости и храбрости, которые продемонстрировали солдаты всех наций. Оглядываясь вокруг во время краткой паузы этой первой военной зимы, каждый мыслящий человек мог «почувствовать какой-то яд, расползающийся по его миру». Так писал Рудольф Биндинг.
Но этот яд еще полностью не разлился. В день Рождества 1914 года было замечено любопытное явление. Один британский офицер вспоминает: «Рождественским утром я проснулся очень рано и прошел из землянки в траншею. День был превосходный. Прекрасное, безоблачное синее небо… Этим утром все выглядело праздничным и ярким: казалось, что лишений стало меньше; о них напоминал только сильный мороз. Это был словно образ дня мира, который нужно объявить. Идя по траншее немного позже, мы вдруг увидели несколько германцев. Головы поднимались над их бруствером самым опрометчивым образом, и, пока мы смотрели на них, их становилось все больше… Прошло меньше времени, чем я рассказываю, с полдюжины или больше делегатов были уже за пределами траншеи и направлялись к полосе «ничейной земли»… Я вскарабкался на наш бруствер и двинулся через поле, чтобы посмотреть на них… Это казалось очень странным: перед нами были негодяи-колбасники, начавшие проклятый европейский скандал, который привел в эту грязь нас и их самих. Впервые я столкнулся с ними лицом к лицу. Это были они – живые, реальные солдаты германской армии. В тот день не было и крупицы ненависти с обеих сторон; но в нас ни на момент не пропало желание воевать и победить их. Это было как в перерыве между раундами в дружеском боксерском поединке… Я прогуливался среди них и впитывал впечатления, сколько мог… Вдруг один из бошей сбегал к своей траншее и появился вновь с большой камерой. Я позировал в смешанной группе нескольким фотографам и до сих пор жалею, что не договорился о том, чтобы получить отпечатки… Постепенно собравшиеся начали рассеиваться; казалось, над людьми витало опасение, что начальство с обеих сторон вряд ли будет довольно таким братанием. Мы расстались, но было чувство, что Рождество пройдет дружелюбно и спокойно».
Спокойствие было частью той цены, которую заплатил бы мир. Но добрые чувства не могли бы одержать победу над возрастающими потоками ненависти, поддерживаемой всемирными страданиями от войны.
Глава 6
Истощение или уклонение?
В 1915 году старый мир кончился.
Д.Х. ЛоуренсОсень сменилась зимой, зима перешла в весну. Не было никакой остановки, никакого перерыва в громе орудий. Инициатива, захваченная немцами с самого начала войны, осталась у них. Это принесло им важные победы, одержанные в 1915 году; но и разочаровало, поскольку ни одна победа не была решающей. Не то чтобы Фалькенгейн надеялся на урегулирование; его решение направить основные усилия на восток, а не на запад было следствием настойчивости Конрада и Гинденбурга. Самое большое, на что Фалькенгейн мог надеяться, – это (как он говорил), «чтобы достигнутый успех был достаточным для сдерживания противника как можно дольше». Но такая мера успеха не была достигнута – русские во время своих наиболее выдающихся успехов 1916 года вернут себе часть немецких завоеваний. Кроме того, потери 1915 года несомненно ускорили окончательный крах Германии, возможно, даже в большей степени, чем контрнаступления 1916 года, направленные против нее. Конечный итог показал, что германское Верховное командование допустило ошибку. Как писал в 1926 году один из их выдающихся военных публицистов генерал фон Мозер: «Нет сомнений, каким должен был быть правильный курс весной 1915 года… Британскую армию нужно было разгромить до такой степени, чтобы она никогда уже не смогла превратиться в результативную «миллионную армию». Она должна была походить на поле со всходами, пораженное градом, которое уже никогда не оправится и не принесет полноценного урожая; результат был бы еще вернее, если бы такие бури с градом и боями повторились несколько раз в 1915 году, когда их ярость была бы усилена ненавистью к англичанам, которая наполняла каждое немецкое сердце».
Этот огорчительный анализ освещает самую суть вопроса. Для союзников в 1915 году ключевыми были два фактора: появление британской «миллионной армии» и способ ее подгонки под требования французских союзных сил. Концепция «миллионной армии» считалась в британском воображении нововведением, но фактически она не была новой. Идея ее создания была включена в армейскую реформу лорда Холдейна. Но в данном случае результатом формирования новой армии была не система Холдейна, а обращение лорда Китченера к мужскому населению Англии. Многие военные усмехались по этому поводу. «Его смешная и нелепая армия из 25 корпусов – посмешище для каждого солдата Европы», – писал Генри Уилсон. В ретроспективе это последнее обращение к системе добровольной вербовки, которой Англия так гордилась, оказалось дорогостоящим анахронизмом, разрушительной утратой ресурсов нации. Но, как впоследствии пояснял лорд Эшер, «поскольку признавалось, что в войне нужно сражаться с помощью системы добровольной вербовки, более чем сомнительно, можно ли было создать армию другим способом, а не тем, который был избран». Ответ англичан на призыв Китченера был изумляющим. Только за один день, 1 сентября 1914 года, завербовалось 30 тысяч человек. За год, в течение которого шла кампания, были использованы 54 миллиона плакатов, 8 миллионов личных писем, проведены 12 тысяч митингов и 20 тысяч выступлений. Это позволило привлечь 1 186 337 рекрутов; к сентябрю 1915 года это число возросло до 2 257 521. Уже к октябрю 1914-го были сформированы 18 новых армейских дивизий в дополнение к территориальным и регулярным войскам. Но оставался вопрос, как обучить и обмундировать эту массу людей.
