Инна Герасимова - Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев

В Долгинове было 3 тысячи евреев. За два черных дня истребили 1800, спаслись 1200. Мы были в их числе.

На третий день убийцы уехали, сказав, что большинство евреев убито, а оставшихся не тронут, пусть только придут в полицию на регистрацию, неявившиеся же будут расстреляны. Явились почти все, через несколько дней их переселили в гетто, в 40 маленьких домишек. Гетто огородили проволокой и дощатым забором. Все это должны были сделать сами евреи. Но мы тут же в гетто стали устраивать себе тайники. Все понимали, что верить людоедам нельзя.

Однажды от нас потребовали, чтобы мы вступили в военный обоз возчиками. Ни у кого не было охоты лезть в пасть зверя. Люди попрятались. Когда мой родственник лез на чердак, его заметили и прострелили ему ногу.

На следующий день возобновились убийства. За два дня вырезали еще 800 человек, но около 400 человек немцы так и не нашли.

В доме, где я жил, многие так устали, что уже не скрывались, так как все равно не спасешься, только измучаешься. Но 10 человек, и я с ними, спрятались на чердаке. Бандиты взломали крышу. Несколько раз побывали на чердаке, но нас не нашли. Таким образом, я вторично остался жив.

Уезжая, немцы опять распорядились о регистрации, обещая явившимся жизнь. Однако никто не торопился – разве можно было верить их собачьему слову?

Мы стали готовиться к побегу, и ночью около 200 человек выломали ограду и ушли в леса Белоруссии[53].

Холокост в деревне Илья

Илья (Илия) – деревня в Вилейском районе Минской области. Евреи появились здесь в конце XVI века. С 1842 года деревня входила в состав Виленской губернии. В 1847 году в Илье проживали 894 еврея, а по переписи 1897 года – 829 (57, 9 % от всего населения). С 1921 года деревня находилась в составе Польши, и по переписи 1931 года здесь жило около 1200 евреев.

В годы Первой мировой войны, в 1915-м, произошел погром, зачинщиками которого стали казаки русской армии. Еврейские лавки и дома были разгромлены, несколько евреев убито[54].

В 1939 году деревня вошла в состав БССР. Перед войной в Илье проживали 586 евреев. 3 июля 1941-го деревню заняли немцы. Но еще до оккупации местные жители в течение нескольких дней грабили еврейские дома, а с приходом немецких войск и созданием гетто принимали активное участие в издевательствах над евреями и их уничтожении.

В марте 1942-го прибывший из Вилейки отряд СД расстрелял 520 евреев. Летом того же года вместе с немцами в акции участвовали латышские и местные полицейские. Расстрел продолжался несколько часов, и каратели уничтожили 300–400 евреев не только из Ильи, но и из ближайших деревень: трупы облили бензином и сожгли.

В мае 1942-го в Илью прибыл отряд гестаповцев из Вилейки численностью 200 человек, с ними – 30 белорусских полицейских. Каратели вырыли на улице Советской большую яму. Евреям, которых собрали из близлежащих деревень и местечек, приказали раздеться и встать на край ямы. Потом начали стрелять в упор из пулемета и автоматов. Когда яма заполнилась доверху, туда залили бензин и подожгли тела убитых. Во время массового убийства расстреляли и сожгли около 1500 евреев, включая 150 детей в возрасте до 10 лет[55].

В конце 1990-х проживающие в Израиле ильянцы установили на месте трагедии памятник с именами погибших.

В настоящее время в Илье проживает около 1000 человек. Евреев среди них нет.

Илья. Черные дни

Через несколько дней после начала войны крестьяне из местечка и окружающих мест напали на евреев и стали грабить их добро. Правда, человеческих жертв при этом не было, потому что никто из евреев не отважился сопротивляться. Евреи оставили свои дома, и крестьяне забрали оттуда что хотели. Они не могли забрать все потому, что за несколько дней до этого евреи спрятали свои более дорогие вещи и ценности.

В воскресенье, 29 июня 1941 года, немцы вошли в наше местечко Илья. Когда мы их увидели, у нас оборвалось сердце. Как длинная грязная лента, тянулись железные автомобили, и через их радио они призывали на русском языке громить евреев: “Каждый гражданин имеет право постоянно делать с евреями то, что он считает нужным, и не будет за это наказан”.

Через некоторое время после входа немцев в местечко был создан немецкий штаб. Сам по себе этот факт произвел на евреев большое впечатление. Когда в штаб первый раз позвали евреев на собрание, то мы все думали, что это для нас всех конец. Когда нас всех позвали, то пришли все евреи: старые и больные, мужчины и женщины, даже все дети. Нас построили в шеренгу и сообщили, что все, даже 10-летние дети, должны носить на одежде на рукаве желтую лату. Если кто появится на улице без латы – сразу будет расстрелян.

Немецкий штаб выбрал 250 человек для работы красивых евреев, мужчин и женщин, в возрасте от 15 до 50 лет и послал на работу. Евреи должны были стоять на базаре с 6 часов утра, и оттуда распределяли на работу. Каждый христианин имел право брать из группы людей для работы у себя.

Последним из них не давали никакой работы, задача была издеваться и замучить человека, чтобы ему не захотелось жить.

У нас не оставалось выбора, и мы должны были это делать. Эта работа заключалась в чистке клозетов. Крестьяне добились, чтобы это мы делали голыми руками. Мы руками это дерьмо из ямы выбирали, ложили в ящики и тащили на плечах в поле. Это казалось мистикой. Эту вынужденную работу делали обычно перед летом. Человек потел, неся эту массу, а из ящика текло дерьмо на голову, и вонь проходила внутрь. И еще, эта работа отбивала аппетит к еде. Возвратившись назад с этой работы, мылись в реке, помогая один другому отмыться.

Но даже не доводилось отдохнуть, маленькие дети бросали в нас камни, но мы не должны были реагировать на это.

Если нас использовали в другой работе, то она была очень тяжелой, выше человеческих возможностей. Позже осенью нас заставили из реки выбирать поленья, когда река уже начала замерзать. Такое полено весило больше, чем две лошади могли везти.

Евреи не могли пользоваться тротуаром, это было строго запрещено и каралось смертью. Такая жизнь стала.

Каждый не знал, что с ним произойдет через минуту. Главное, понятно, какое настроение стало после первых двух уничтожений: Зямы Хайкина и Бориса Зисмаха, которых арестовали как коммунистов и в этот же день убили. Они также нашли Маню Копелевич, которая выступала на официальном собрании сразу после фашистского нападения и призывала: “Смерть фашистам!” Маня убежала из местечка, и вместо нее была арестована ее мать, Гитл, которая позже была освобождена. Но ведь нельзя убежать от своей судьбы, и позже все вернулось: горе, каждый раз новое, горести и несчастья.

Точно за два дня до Пурима прибыла в местечко группа гестаповцев на машине. На наше несчастье этот автомобиль испортился. Так они мобилизовали 20 молодых парней, и они должны были толкать машину до маленького местечка Сосенка, что находилось не так близко – в 14 километрах от Ильи. Парни взяли с собой лопаты, чтобы снег от колес машины отгребать и толкать ее. Это продолжалось целый день. Наконец, к вечеру они уже без сил, еле живые прибыли в Сосенку. Гестаповцы спланировали “благодарность” за их честный труд, устроили “гладиаторские” игры. Они приказали парням взять лопаты и стать в две шеренги, одна против другой, одна шеренга чтобы стояла спокойно, в то время как другая шеренга лопатами била. Когда избитые были уже сильно окровавленные, задача менялась. Теперь уже избитые и окровавленные избивали первых.

Немцы стояли в стороне и наблюдали.

Один из 20 ребят, Яков Радунский, сын Леи Сосик, 18-летний крепкий парень, увидев это представление, начал убегать отсюда. Немцы в него стреляли из автоматов, но не попали. Он быстро бежал и почти спасся, но тут попались навстречу крестьяне, они его поймали и передали немцам. Можете представить, что с ним сделали. Немцы его били почти до смерти, потом его бросили в машину, чтобы отвезти в Вилейку. Остальных парней они отпустили, и те вернулись домой. Но его они привезли в лес и били там до смерти и потом бросили в болото. Это рассказали через некоторое время видевшие все это крестьяне.

В среду, 17 марта 1942 года, прибыли гестаповцы из Вилейки, они оцепили местечко со всех сторон. И полиция – местные крестьяне – заняли улицы и начали проводить акцию. Правда, много евреев приготовили убежища, где они могли спрятаться и находиться там длительное время. Но в критический момент это мало помогало. Правда, все же часть евреев спряталась.

Я оделся и хотел выйти на улицу посмотреть. Как раз в этот момент открывается дверь и входят пять человек – три гестаповца в сопровождении двух полицаев. Дети еще спали, они приказали нам одеться и идти с ними на рынок. Моя жена разбудила детей, и из-за сильного мороза она одела их тепло.

Так мы шли в наш последний путь.

Я никогда не забуду ужасные события, которые я видел собственными глазами. Когда мы шли мимо дома Реувена Кагана, оттуда вышла его дочь Шифра с красивым мальчиком на руках. Гестаповец подгоняет ее быстрее, и вдруг Шифра бросает ребенка и начинает убегать. Ребенок остался лежать на снегу, плакал и кричал. Моя жена, которая также шла к своей гибели, не могла видеть несчастного ребенка, она подняла его и понесла к месту общего убийства.