Хью Томас - Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.
Затем состоялась встреча в Мюнхене. Хорошо известно, чем она кончилась для Чехословакии. Что же до Испании, Муссолини («он бегал по комнате, засунув руки в карманы, – как его описал Чиано. – Его великий дух всегда опережал людей и события… Он уже думал о других проблемах») сказал Чемберлену, что незамедлительный отвод 10 000 человек может «создать атмосферу» для начала переговоров об англо-итальянском соглашении. Муссолини сказал, что уже «сыт по горло» Испанией, где, по его словам, он потерял 50 000 человек. И что он устал от Франко, который то и дело упускает из рук возможность одержать победу. Чемберлен, обрадованный своими дипломатическими успехами в «разрешении» чехословацкой проблемы, предложил созвать такую же конференцию, чтобы «разобраться с Испанией». Для ее проведения необходимо будет пригласить обе стороны, чтобы обсудить условия мирного соглашения, а четыре державы, присутствовавшие в Мюнхене, помогут выработать его. Сведения о таком предложении просочились, вызвав в республике опасения, что ее может ждать судьба Чехословакии доктора Бенеша. Через несколько дней временное прекращение нападений итальянцев на английские корабли в портах республики подошло к концу. В первый же октябрьский день пострадали восемь судов. Кроме того, были задержаны и захвачены английские корабли, доставлявшие продовольствие в порты республики.
Ходжсон, английский представитель в Саламанке, сказал Штореру, что Британия хотела бы предложить свое посредничество в Испании. Шторер задал вопрос, примет ли Франко такой компромисс, в то время как его войска «истекают кровью на Эбро». Но сам генералиссимус, сидя рядом со Шторером на обеде 1 октября, возбужденно говорил лишь о триумфе фюрера в Мюнхене. Он промолчал, когда посол предположил ему «чешский метод» как образец для разрешения других международных вопросов. 2 октября Негрин выступил с речью по мадридскому радио, объявив, что испанцы должны прийти к взаимопониманию друг с другом. Он во всеуслышание потребовал ответа: неужели националисты хотят продолжать войну до полного уничтожения страны? Мир в первый раз убедился, что Негрин полон желания начать мирные переговоры. Но старания Ходжсона, нацеленные на «компромисс ввиду полной победы», оказались столь же бесплодными. 4 октября Швендеманн, глава испанского отдела на Вильгельмштрассе, признал, что намерения Германии не допустить появления большевистской Испании, в сущности, были достигнуты путем компромиссов. Так же как и ее экономические интересы в Испании. Но, добавил он, «появление сильной Испании, союзницы Германии» может быть обеспечено только полной победой Франко. И 6 октября Хордана еще раз объяснил Штореру: компромисс будет означать, что все жертвы Гражданской войны принесены впустую. Республику необходимо силой принудить к безоговорочной капитуляции. Брошюра националистов, в это время опубликованная в Париже, откровенно заявляла: «Гражданская война была вызвана попыткой переговоров между соперничающими силами, нашедшими себе воплощение в республике». Ни в коей мере не собираясь идти к миру, Франко потребовал от Германии поставки 50 000 ружей, 1500 легких и 500 станковых пулеметов, а также сотни 75-миллиметровых орудий. Это, заверил он немцев, может обеспечить окончательную победу националистов. Немцы согласились при условии формального признания их прав на все шахты. Тем не менее до ноября договор так и не был заключен.
После Мюнхена Советский Союз пришел к естественному выводу о невозможности заключить союз с Англией и Францией против Гитлера. Сталин стал обдумывать единственную имеющуюся у него возможность избежать втягивания в войну. Она заключалась в дружбе с Гитлером за счет западных демократий. Возможность такого поворота политики он предполагал даже в период самых больших успехов Народного фронта. Но теперь, как выяснилось, эта политика стала единственным выходом. Сталинское правительство хотело иметь руки свободными, чтобы в случае необходимости предпринять любые действия для самообороны. Это означало, что вмешательству России в испанскую войну приходит конец – равно как и интернациональным бригадам. Советский пресс-атташе публично заявил, что они готовы к выводу из Испании. Далее последовало согласие Сталина, чтобы еще до того, как Комитет по невмешательству окончательно договорится о выводе волонтеров, интербригады самостоятельно покинули Испанию.
Теперь их роль действительно была сыграна до конца. Организация бригад была успешно перенята республиканской армией. Более того, большинство членов интербригад составляли испанцы. Часть из них были добровольцами, но многие попали сюда из тюрем, рабочих лагерей и дисциплинарных батальонов. Офицеры, командовавшие иностранными добровольцами, в основном тоже были испанцами. Так, например, 15-ю интербригаду возглавлял испанский майор Вальедор1. Даже Батальон Линкольна теперь на две трети состоял из испанцев. Так что во время мюнхенского кризиса Негрин в Женеве мог без большого риска для хода войны предложить вывод всех иностранных добровольцев из республиканской Испании. Он попросил Лигу Наций осуществлять за этим наблюдение. Таким образом, Негрин продемонстрировал свое презрение к Комитету по невмешательству и восславил дух Лиги Наций, в чем она настоятельно нуждалась. Генеральный секретарь Лиги, обычно сдержанный англофил Авенол, не мог скрыть своего удовлетворения. «Мастерский ход!» – воскликнул он, встретив Аскарате в коридоре Дворца наций. Трудно понять мотивы их действий, но Венгрия и Польша проголосовали против вовлеченности Лиги Наций в этот проект. Очевидно, эти два небольших государства боялись вызвать раздражение у Гитлера или Муссолини. 1 октября было достигнуто соглашение, что Лига станет наблюдать за выводом добровольцев, создав для этой цели комиссию из 15 офицеров во главе с генералом и двумя полковниками.
Советский Союз и Коминтерн постепенно снижали накал пропаганды в пользу республики, но продолжали слать помощь, хотя и в меньших масштабах. Это частично объяснялось тем фактом, что французская граница снова закрылась и теперь было трудно с уверенностью утверждать, что любая помощь дойдет до места своего назначения. Морской путь, даже между Марселем и Барселоной или Валенсией, практически нельзя было принимать во внимание из-за эффективной блокады националистов.
Продолжались тяжелые бои на Эбро, Франко готовил в тылу мощное контрнаступление. На республиканской стороне комиссары продолжали взывать: «Ни шагу назад! Стоять!» Битва все еще продолжалась, когда начался отвод интербригад. Последний бой с их участием состоялся 22 сентября, когда пошла в атаку 15-я интербригада. Британский батальон снова понес тяжелые потери. В этом бою погиб сын американского писателя Ринга Ларднера, который одним из последних американцев вступил в ряды волонтеров. На прощальном параде интербригад в Барселоне 15 ноября Негрин и Пассионария обратились к ним со словами благодарности. Речь Ибаррури вызвала к жизни идеалы тех, кто столь многим пожертвовал для Испании в ее героические дни. Первым делом она обратилась к женщинам Барселоны: «Матери! Женщины! Когда пройдут годы и затянутся раны войны, когда вместе со свободой, любовью и благополучием вернется туманная память об этих печальных кровавых днях, когда умрут чувства злобы и все испанцы будут испытывать гордость за свою свободную страну – тогда поговорите со своими детьми. Расскажите им об интернациональных бригадах. Расскажите им, как из-за гор и морей, пересекая границы, ощетинившиеся штыками и спасаясь от злобных псов, готовых рвать их плоть, эти люди крестоносцами свободы являлись в нашу страну. Они оставляли все – свои дома, свою родину и своих близких, отцов, матерей, жен, братьев, сестер и детей, чтобы, явившись, сказать нам: «Мы здесь! Ваше дело, дело Испании – это наше дело. Это дело всего передового, прогрессивного человечества». Сегодня они покидают нас. Многие из них, тысячи их остаются здесь, под покровом испанской земли, и все испанцы будут вспоминать их с самыми глубокими чувствами».
Затем она обратилась к стоящим на параде членам бригад: «Товарищи из интербригад! Политические причины, соображения государства, благополучие того дела, ради которого вы с безграничным благородством проливали свою кровь, вынуждают расстаться с вами – одни из вас вернутся в свои страны, а другим суждено изгнание. У вас есть право испытывать гордость. Вы вошли в историю. Вы стали легендой. Вы показали героический пример единства демократии. Мы не забудем вас, и, когда на оливковом дереве мира снова появятся листья, сплетенные с лаврами победы Испанской республики, – возвращайтесь!» Парад с трудом сдерживал эмоции. Конечно же было правдой, как вспоминал Пьетро Ненни, что все они, сами того не зная, «жили в «Илиаде». Толпы приветствовали огромные изображения Негрина, Асаньи – и Сталина. Все было завалено цветами. На кораблях и по железной дороге волонтеры интербригад стали перебираться во Францию, разъезжаться по домам – где бы те ни были.