Сергей Есин - Дневник. 2009 год.
28 октября, среда. Пришлось вставать рано утром – сегодня хоронят Людмилу Артемовну Линькову, учительницу английского языка, с которой в свое время я ездил в Крым в санаторий и несколько раз в Данию. Светлый был человек. Очень скоро забудутся и ее светскость, и ее вечернее чтение Джойса, когда она одолевала только половину страницы, и, по ее признанию, ее тут же смаривал сон, и ее любовь поговорить, но еще очень долго, пока будем живы, все мы будем помнить, что она была душевным человеком.
Службу вел молодой батюшка, я опять погрузился в возвышенный транс, прерываемый какими-то бытовыми видениями. Перед этим я поставил на канон свечи, вспомнив и Валю, и маму, и отца, и брата. О чем мне молить и молить Бога? Только о том, чтобы дал мне истовую и подлинную веру.
Людмила Артемовна, как мне показалось, лежала в белом гробу, заваленная цветами, довольная. Желаемое всю жизнь осуществилось, она была в центре большого количества любимых ею и любящих ее людей. Не только была вся ее кафедра иностранных языков, но и много студентов и бывших ее учеников. Был и Сережа Мартынов, важный и неприступный, со своей ирландской женой Кэй. Мы с Людмилой Михайловной Царевой стояли несколько сбоку, у окна, все было подробно видно и слышно.
На этот раз я, наконец-то, стал различать отдельные слова в песнопениях и молитвах. Проповедь молодой батюшка прочел просто превосходно, говоря о собственном выборе и о помощи мертвым живыми. Отдельные слова как-то канули, но высокий и спасительный дух остался со мною.
С отпевания, которое проходило в церкви в Лефортово – места знакомые, госпиталь Бурденко, Солдатская улица – приехал в институт. Утро уже было осеннее, замерз. В институте досмотрел и отдал Козлову нашу кафедральную работу, а в три часа уже начался диссертационный совет. День куда-то пропадал в следовании необходимому и нужному, но не всегда моему.
Защищала докторскую молодая привлекательная женщина откуда-то из Новгорода – Елена Алексеевна Гаричева: «Феномен Преображения в русской художественной словесности в ХVI-ХХ веков». Сразу скажу, что защищалась хорошо, основательно, много, видимо, проработала и все замечания и претензии – это, скорее, разговоры попутно. Я просмотрел реферат и сразу обратил внимание на некоторый зазор в интерпретации понятия «Преображение». Оно толкуется только как Преображение каноническое. Смутило меня и то, что в центре всей работы стоит Ф. М. Достоевский с его понятием возвышения падшего человека и покаяния. С моей точки зрения, это легкая и близкая добыча. Смутило меня, что практически ни слова не было сказано по поводу советской литературы, которая даже в цензурных условиях все равно несла этот свой традиционный искус Преображения на своих страницах. Но первым после доклада диссертантки взял слово Вадим Ковский, который обратил внимание именно на религиозный аспект – мы защищаем филологическую или теологическую диссертацию? Опускаю всю довольно долгую, но интересную по деталям защиту. Я все же сказал то, что думал, и в том числе мысль, что без упоминания имени Пастернака, который понятие Преображение через свое знаменитое стихотворение закрепил в сознании публики, обойтись никак нельзя. Говорил также о Шолохове, Леонове, Пастернаке и Гроссмане: разве они работали без духовного начала? Самым интересным, с моей точки зрения, было выступление М. О. Чудаковой. Она прошлась по некоторым тезисам диссертации, говорила, в частности, что и Гринева нельзя «припутывать» к понятию «преображения». Это взросление, такое же мгновенное, как и во время войны у наших юношей и девушек. Потом она очень интересно говорила об Обломове. Этот герой литературы с тем же, казалось бы, нравственным запалом. А не он ли повинен в сломе чужих жизней и во многом другом? Как приятно слушать и учиться.
Пропускаю, как уже после защиты я забежал в музей музыки, где праздновали юбилей «Справедливой России». Я там только отметился, потому что обещал быть, и как-то после статьи о С. М. Миронове мне не быть неудобно. Было интересно наблюдать, как челядь суетилась, когда в вестибюль вошел начальник. И направляли, и указывали дорогу, и ласково кланялись, ловя взгляд. Я и девушки, которые мне звонили, стоял несколько в сторонке от пути следования главного сенатора, но он узнал меня, подошел, перекинулись несколькими словами. Это сразу возбудило у фотографов интерес и ко мне. Это льстило, но что это мне? За это я себя упрекнул. Практически я и пришел-то, чтобы повидать Юру Козлова, которому передал роман, но его, к сожалению, не было. Зал был довольно небольшой, люди заполняли его смутно знакомые, из моих отчетливо узнаваемых знакомых была с розами в руках Наташа Селезнева, жена моего друга Володи Андреева. Но она крупная бизнес-вумен, ей, даже очень известной актрисе, надо держаться ближе к власти. А мне не следовало бы пропускать премьеру в Молодежном театре, которая назначена на 8 часов. Само по себе это занятно, театр ищет новые формы работы – «ночной проект».
Это «Приглашение на казнь» Владимира Набокова. Спектакль идет чуть более двух часов. Все это построено в характере театрального балагана, с масками белого и черного клоуна, простака и простодушного героя, и само по себе, в отрыве от умозрительного содержания, любопытно. Я вспомнил, что видел этот спектакль в каком-то самодеятельном или полупрофессиональном театре в самом начале перестройки. Тогда я половины не понял, и многое не понял и сейчас. Что касается темы «обличения», то она поверхностна и много раз уже была проявлена на сцене. Может быть, все это, правда, как-то глубоко погрузится в сознание и потом всплывет? На этот раз менее интересен был Евгений Редько, так прекрасно игравший в «Портрете», но зато – вот это-то я запомню наверняка! – совершенно изумительно работал совсем молодой Петр Красилов, игравший Пьеро. Обещанного на афише «яркого впечатления и поучительного зрелища» не получилось.
В двенадцатом часу вышел из театра, съездил в институт за машиной и уже в двенадцать ночи был дома. Вот тут всласть что-то и почитал.
29 октября, четверг. В почтовом ящике очередная вырезочка, положенная туда соседом Ашотом. Это статейка о недавно прошедшем в Липках очередном сборе молодых писателей. Я давно уже интересуюсь этим пафосным и кормящим многих стоящих рядом с литературой граждан мероприятием. Не очень также верю в его настоящую ценность, сопоставимую с затратами на него. Статья называется символически: «Почему нет Толстых и Платоновых?» Здесь же и выступления многих писателей-руководителей семинаров, но ответа на вопрос нет, есть только его констатация. Не говорится ничего и о том, что общество и не готово к появлению ни Платонова, ни Толстого. Собственно, что станет с рынком, когда появится их следующий взвод гениев? Не говорится, что для новой литературы уже практически нет и читателя. Занятно в связи с этим звучит такой пассаж руководителя и вдохновителя Липок: «Сергей Филатов посетовал на отсутствие результата, которого хотелось бы: из более тысячи человек, прошедших через 5-дневные «университеты» в «Липках», тех, которые стали известными, можно сосчитать по пальцам». Неплохо и даже точно сказано. О бюджете не говорю.
В три часа состоялся Ученый совет, на котором обсуждалась работа Лицея и Подготовительных курсов. В нашем институте, где все тайна, оказывается, что Лицей этот уже финансируется Москвой. К сожалению, судя по докладу Галины Ивановны Седых, которая заведует этим уже 17 лет, из Лицея уже чуть ли не все сбежали. Самой интересной на этом совете была, конечно, сама Галина Ивановна с ее амбициями и важничанием.
Вечером ходил в театр к Т. В. Дорониной, прихватив двух своих студенток. Такое невероятное удовольствие получил, посмотрев во второй раз «Актеры господина де Мольера» – спектакль по пьесе Булгакова. Определенно спектакль стал лучше и тоньше. И я, и Ксюша с Аллой – мои студентки – тоже были в восторге. Зал по обыкновению не был полон, но в самом конце спектакля зрители хлопали просто неистово и долго даже не помышляли, чтобы вскочить и побыстрее бежать в гардероб. Писал ли я, что заключил договор с минкультом о рецензии на работу театра и его репертуар? Собственно, поэтому и пришел, и тут же был зван к Татьяне Васильевне на пятый этаж. До начала спектакля успел с нею переговорить. Суть заключается в том, что ей нужна помощница-редактор на работу с их сайтом, с театральными новостями. Я полагаю, что здесь я ей такого человека найду, предложу ту же Ксению, которая, кстати, и учится хорошо, и театр любит, потому что, кажется, еще и в театральном училище училась. Взвешенная, умеющая себя вести девочка. Татьяна Васильевна сменила прическу, гладко причесала волосы и выглядит прекрасно, мне кажется, даже бодрее, чем обычно. Встретил ее как родную.
На спектакле же, особенно во время второго действия, всплыла у меня давняя мысль о пьесе. Уже увидел трех пожилых дам в шляпах, завтракающих в кафе «Пушкин». Какой-то им прислуживает старый официант, который переругивается с молодым. В принципе эти три хорошо мне известные дамы имеют и свои имена и типажи. Постараюсь теперь порыть их биографии. Ах, Маша Зоркая, что же ты мне наговорила? Теперь главное – не забыть о своем плане. Сюда придется еще присочинить что-то античное: Елена, три богини, кажется, возникнет и яблоко.
