Илья Эренбург - Война. 1941—1945
Лев Иш был мирнейшим газетным работником: он правил статьи других. Однажды ночью ему принесли корреспонденцию из Ельни: это было осенью сорок первого. В очерке Иш увидел свое имя: корреспондент рассказывал, как немцы зверски убили отца Иша. Он не мог больше править статьи; он потребовал, чтобы его послали на фронт. Он хорошо писал; но на фронте он мечтал о другом: о судьбе солдата. Он оказался в осажденном Севастополе; за десять дней до смерти он писал другу: «Я с завистью вижу, как другие стреляют в немцев и могут это делать не раз в месяц, а каждый день…» Лев Иш и до того ходил в разведку. Настали трагические дни. На мысу последние герои Севастополя еще сражались. Среди них был Лев Иш; он погиб с винтовкой в руках.
Писатель Гайдар был великаном с детской душой. Окруженный немцами, он ушел к партизанам. Он погиб с партизанами и погребен на берегу Днепра. О нем писали его боевые друзья: «Это был человек беспримерной храбрости…» Писатель Крымов, оказавшись в окружении, боролся до последнего часа. Его письмо жене сохранил украинский крестьянин. Письмо, написанное осенью 1941 года, полно верой в победу, и есть на этом листке кроме слов кровь писателя-воина.
Бесстрашно работал фотокорреспондент Калашников. Скромный и смелый человек, он погиб недавно у Севастополя. Он всегда рвался вперед: не ради славы, — он хотел, чтобы народ видел героику войны.
Далеко от Москвы до степей Молдавии, до болот Полесья. Когда московские газеты приходят на передний край, они кажутся журналами, у них нет больше ни первой полосы, ни четвертой — новости уже известны фронту: там своя печать. Под артогнем майор пишет передовую. Ночью при свете коптилки капитан составляет заметку о бое, который только что кончился. По радио принимают сводку, телеграммы. Утром газеты «За родину», или «На разгром врага», или «Сын отечества» прочитают все бойцы. Они узнают, что произошло на огромном фронте от Баренцева моря до Румынии; они узнают также, что бойцы гвардии майора такого-то заняли Безымянную высоту, и что сержант такой-то при этом уничтожил девять немцев; они узнают о воздушных бомбардировках Германии, о возрождении Донбасса, о борьбе солдат Тито. Они увидят портрет любимца роты и стихи, написанные известным поэтом, а может быть, мечтательной связисткой.
Я привез в одну армейскую газету американского журналиста Стоу. Он побывал на пяти войнах, изъездил весь свет. Он стоял, очарованный, перед девушкой-наборщицей. Стоу видел линотипы и ротационные машины газет с многомиллионным тиражом, но он сказал мне: «Это самая изумительная газета мира…» Может быть, он почувствовал, что за бледной, серой краской скрыта кровь?..
Я видел, как делали газеты на фронте, как набирали их под обстрелом и корректировали полосу, когда наверху кружил другой «корректор» — «рама»… Журналисты пишут в морозных землянках, на болотной кочке, пишут стоя и лежа. Пишут — как воюют. Такой печати не было и нет ни в одной армии мира; и если наши журналисты гордятся Красной Армией, то наши воины вправе гордиться фронтовыми журналистами.
Есть среди фронтовой печати и большие газеты, не уступающие столичным, есть и крохотные листки. В осажденном Ленинграде выходила фронтовая газета на прекрасной бумаге, с фотографиями, с рисунками, с превосходным литературным материалом. Разве это не чудо? И разве не чудо, что, когда дивизия наступает от Днепра до Карпат, за ней поспевает ее газета?
Во фронтовой печати пишут и знакомые стране журналисты, и новички. Почти три года в одной из таких газет работает Долматовский. Как не вспомнить о журналисте Борзенко, Герое Советского Союза? Он умеет писать. Он умеет не только писать. И настал час, когда он предпочел автомат. Напрасно редакция отзывала его: «Задание выполнено». Он знал, что есть и другое задание — он освобождал Крым.
Передо мной маленькая дивизионная газета «За победу». Заголовок «Будни поваров». А под ним: «Повар Сус на недолгое время оторвался от поварской работы. Уничтожив четырех немцев, он снова вернулся к своему делу…» Пожалуй, читатель решит, что это наивность редактора — какие же тут «будни повара»? Но на войне другой климат. Бывает, что и писатель берет автомат и что повар забывает о каше. Война — это жизнь, но трудно вместить войну в жизнь — она переходит через все грани.
Замечательный французский журналист и писатель Жюль Валлес сказал: «Достаточно описать Галифе, чтобы его убить». Если мне возразят, что фашистов не пробьешь словом, я отвечу, что фашистов убивают железом, но это железо связано со словом. Не абстрактный ветер истории раздувает гнев в сердце солдата, а слабое человеческое дыхание. Говоря о чистоте и мужестве, журналист, даже самый беспомощный, становится пророком, который углем жжет сердца. В дни сверхмощных танков и многотонных бомб я все же верю в тебя, кусочек дерева с металлическим острием — перо, в тебя, человеческое слово!
6 мая 1944 г.
Началось!
Войска наших союзников высадились на побережье Ла-Манша. Мы как бы слышим раскаты грома, и в них мы различаем поступь истории. Мне хочется воскликнуть: друзья, в какие дни мы живем!
Они перед нашими глазами, незабываемые даты:
2 февраля 1943 года — победа в Сталинграде.
7 мая 1943 года — победа в Тунисе.
12 июля 1943 года — начало нашего великого наступления.
6 ноября 1943 года — Киев.
2 апреля 1944 года — Красная Армия в Румынии.
К этим датам прибавилась еще одна: 6 июня 1944 года на песчаном побережье Нормандии началась гигантская битва.
Мы столько раз повторяли: «Если бы!..» Мы столько раз слышали: «Накануне решающих боев…» Как хорошо, что это позади! Как хорошо, что решающие бои начались! Забудем о сослагательном наклонении. Нам больше не придется прибегать к глаголам в будущем времени. То, чего мы ждали, свершилось: начато наступление на Германию с Запада.
В этот светлый день солдаты Красной Армии с гордостью вспомнят былые горькие дни. Когда Гитлер напал на нас, германская армия была первой армией мира. Немцы тогда не боялись ударов с Запада. Ла-Манш в те времена был для них Дюнкерком. Если Ла-Манш стал для них Гавром и Шербуром, в этом также заслуга Красной Армии. Три года мы сражались против лучших дивизий Гитлера. Мы узнали все — и горе, и смерть друзей, и пепел родного гнезда. Наши орудия пробили брешь в «атлантическом вале», ведь три долгих года мы уничтожали немцев, их генералов, их лейтенантов, их фрицев, их «тигры», их «мессеры», их веру в победу. Кровь России разъела камни немецкой крепости.
Плоский песчаный берег. Когда-то здесь были гостиницы, виллы. Парижане загорали на мирных пляжах… В часы отлива океан уходит очень далеко. Он яростно кидается на землю, когда начинается прилив. И прилив начался: рано утром тысячи транспортов подошли к французским берегам…
Немцы изо дня в день твердили, что «атлантический вал неприступен». Может быть, они думали воздвигнуть вал из хвастливых слов, остановить союзников силами генерала от радиовещания Дитмара? Слов нет, они укрепили побережье. Они знали, что союзники начнут наступление. Немцы хорошо приготовились. Но генерал Эйзенхауэр правильно сказал: теперь не 1940 год. Еще один вал приказал долго жить. Снова доказана мудрость мужества: оно опрокидывает все валы и прорывает все линии.
Я хочу приветствовать солдат, моряков и летчиков экспедиционного корпуса. Герои Сталинграда и Днепра гордятся своими друзьями по оружию. Война перешагнула через Ла-Манш, и немцы в Германии уже чувствуют на себе ее горячее дыхание. Рассвет 6 июня был нелегким для многих и многих. На землю войны высадились ткачи Манчестера, студенты Оксфорда, металлисты Детройта, клерки Нью-Йорка, землепашцы Манитобы, звероловы Канады. Эти люди пришли издалека, чтобы положить конец фашистской тирании. Солдаты, моряки и летчики Советской республики хорошо знают, что такое война. Они изучили ее цвет и запах. Они помнят, как выглядит ночь перед атакой. Обстрелянные солдаты России честно, по-солдатски, от всей души приветствуют своих боевых товарищей.
В тылу у немцев высадились воздушные десанты союзников. В тылу у немцев весь французский народ. Зеленая Нормандия, край пастбищ и яблонь, стала полем битвы. Но Франция не только театр военных действий, Франция — это неукротимый народ. Четыре года ждали французы этих дней. Теперь Рундштедт и Роммель узнают, что такое гнев Франции. Историки, описывая поведение французов в бою, не раз говорили о «furia françese» — «французском неистовстве». Отступающим немцам придется на себе проверить эти свидетельства летописцев.
Начинается облава на зверя. Немцы много толковали об окружении. Вот он, огромный «котел», в нем Германия будет кипеть, как грешники в сере.
В июне 1942 года газета «Дас райх» писала: «Конечно, война на двух фронтах была бы губительной для Германии, но прозорливость фюрера состоит в том, что он учел положение. Когда англосаксы подготовятся к операциям, Россия будет выведена из строя». «Прозорливый» фюрер оказался жалким слепцом. Союзники наступают. Россия — на переднем крае. Красная Армия — в Румынии, и никогда еще она не была такой сильной, как в преддверье этого грозного лета.
