П. Карев - Экспедиционный корпус
В двенадцать часов ночи нас выстроили для выступления на передовые линии. Командиры полков и батальонов еще раз объяснили боевую задачу.
Была темная весенняя ночь. Артиллерийская канонада усилилась. Роты шли ощупью, курить и громко разговаривать не разрешалось. В три часа утра головные батальоны – второй и третий – дошли до первой линии окопов. Первый батальон занял вторую линию. На этом участке мы в свое время простояли около трех месяцев, тем не менее местность показалась незнакомой, так кругом перерыли ее артиллерийские снаряды. На каждом шагу лежали трупы убитых.
Снаряды продолжали уродовать человеческие тела. Картечь с треском рвалась над головами. Над нашим расположением все время кружил немецкий аэроплан. Благодаря ему немцы взяли точный прицел. Вскоре однако показался французский самолет и меткими выстрелами из пулемета сбил неприятельского разведчика. После этого немецкая артиллерия била не так точно.
В четыре часа утра наши части пошли в наступленпе.
С большими потерями второй батальон под командой талантливого грузина подполковника Готуа выбил немцев из передней линии их окопов, и они отступили на вторую линию – ближе jk форту Бремон. Однако продолжать атаку батальон не мог, он потерял больше половины людского состава. Кроме того немцы открыли ураганный пулеметный и ружейный огонь, пх легкая артиллерия жестоко била по участку, занятому вторым батальоном, и по пространству между ним и расположением нашего первого батальона. Из-за сильного артиллерийского обстрела мы лишены были возможности приттп на помощь товарищам.
Наконец и первый батальон ринулся в бой. В окопах остались команда бомбометчнков, отделение с аппаратами Вермореля под командованием французского поручика Кюри, хорошо говорившего по-русски, а также снайперское отделение. И вот впереди занимаемого нами окопа разорвался немецкий тяжелый снаряд. Он развалил стенку окопа, и меня засыпало землей.
Когда солдаты освободили меня от земли, я узнал, что полковника Иванова легко ранило в щеку и он немедленно отправился в тыл. Поручик Кюри раненный лежал в землянке. Много бомбометчиков и снайперов было убито.
Собрав всех оставшихся в живых, я повел их на соединение с батальоном. Когда мы добрались до него, выяснилось, что он уже потерял треть своего состава.
Вскоре среди нас появился перевязанный после ранения поручик Кюри. По распоряжению подполковника Готуа он объединил особые команды первого и второго батальонов и получил задание выбить немецких пулеметчиков, которые своим огнем задерживали наше продвижение.
Отобрав самых лучших бомбометчиков, Кюри выслал их вперед по ходам сообщения. Бомбометчик Марченко первыми же гранатами вывел из строя два немецких пулемета. Вслед за этим на немецкую засаду бросились другие наши бойцы, и через несколько минут засада сдалась. Немцы отступили на третью линию своих окопов, что была расположена за каналом перед фортом Бремон.
Целый день гремела канонада. Немцы три раза переходили в контратаку вплавь через канал, но вернуть потерянные позиции им не удалось. Ночью первый батальон окопался около самого канала. Расстояние, отделявшее нас от немцев, было примерно тридцать – сорок метров. Всю ночь трещали пулеметы, рвались ручные гранаты, канал беспрестанно освещался ракетами. Артиллерия молчала, и мы воспользовались затишьем – углубили своп новые окопы, слив их в одну сплошную линию.
Не отрываясь от лихорадочной работы, солдаты делились впечатлениями и новостями. Рассказывали, что на второй линии окопов на боевой ступени был обнаружен застывший в стоячем положении труп старшего команды разведчиков Котова. Голова его, рробитая пулей в затылок, склонилась на бруствер, руки сжимали винтовку. Повпдимому, Корпачев сдержал свое слово, прикончил ненавистного человека.
Наш ротный командир Юрьев-Пековец был легко ранен и отправлен в тыл, где вместе с полковником Ивановым вначале отлеживался в землянке бригадного командира. Потом оба они уехали в Париж для «длительного лечения».
Поручика Кюри вторично ранило – на этот раз тяжело. Его отправили в тыл на носилках. Все жалели хорошего командира, чуткого человека.
Временно первой ротой стал командовать подпоручик Чистяков.
От раскаленного стрельбой воздуха в окопах стояла духота. Всем хотелось пить, но воды не было. Подвезти воду и продукты из резерва не представлялось возможности. Немцы ни на минуту не переставали обстреливать весь участок, занятый нами. Некоторые смельчаки пытались ночью достать воду из канала, но попытки их стоили им жизни. Только немногим удалось налить несколько фляг, и эту воду делили по глотку.
Всю ночь люди не смыкали глаз, ожидая новой атаки. Утро наступило пасмурное. Густой плотный туман низко опустился над фронтом. Немцев за каналом не было видно, только слышался шум голосов.
До четырех часов дня на участке царило спокойствие. Обе стороны чувствовали усталость после боя и бессонной ночи. В половине пятого раздались первые выстрелы немецкой артиллерии. Через несколько минут стоял сплошной гул. Земля дрожала от взрывов, покрываясь новыми воронками. Легкие снаряды с пронзительным свистом били по нашим окопам. Тяжелые снаряды с ровным клокотанием пролетали над головой и с грохотом рвались далеко в резерве. Французская артиллерия почему-то молчала. Немцы усиливали огонь. Держаться на берегу канала в окопах без землянок стало невозможно. Взводные унтер-офицеры хотели связаться с командиром батальона, но никто не знал, где он. Телефонисты позвонили в штаб полка. Оттуда сообщили, что вместо раненого Иванова командиром первого батальона назначен подполковник Петров, который скоро прибудет на позиции. Взводные, прождав некоторое время, позвонили в штаб вторично, но определенного ответа не последовало.
Контуженный подпоручик Чистяков пе решился взять на себя ответственность за отступление. Только начальник пулеметной команды поручик Быховский, не желая подвергать разгрому свою команду, отвел ее на вторую линию, точно так же поступили наши взводные. Вечером, когда мы успели уже неплохо обосноваться в хорошо укрепленных бывших немецких землянках, по телефону было получено запоздалое распоряжение батальонного командира Петрова о том, чтобы мы отступили от канала на вторую линию.
Все три часа нашего отдыха в землянках немцы усиленно обстреливали оставленные нами окопы на берегу. Они, видимо, не заметили нашего отступления. Если бы мы продолжали сидеть у канала, у нас не осталось бы в живых ни одного человека.
Поздним вечером, прикрываясь дымовой завесой, немцы перешли канал. Обнаружив, что в оставленной нами линии нет ни одной живой души, они стали продвигаться вперед. Наш батальон приготовился к встрече. Немцы вскоре остановились и залегли за всевозможными укрытиями. Стрелять в них из пулеметов и винтовок было бесполезно, а бросать гранаты не позволяло расстояние.
Солдаты волновались: французская артиллерия продолжала молчать.
На всем участке было только два офицера – Быховский и Чистяков. Все распоряжения отдавались взводными.
Переждав, немцы двинулись вперед. Артиллерия и сильный пулеметный огонь из-за канала прикрывали их наступление. Цепи шли одна за другой. Было заметно, что за ночь немцы получили подкрепление.
В этот момент в наших окопах появился поп второго полка, до этого скрывавшийся в ближайшей землянке. В руках у него был крест, которым он усердно благословлял солдат. Когда я заметил, что поп, помахав крестом, направляется обратно в землянку, я сказал ему:
– Вы бы, батюшка, не уходили, остались с нами. Видите – люди волнуются. А вы бы дух подымали…
Поп уловил мою иронию и смущенно зачастил:
– Нет, нет, солдатики… Я не могу здесь оставаться. Это не входит в мои обязанности. Какой я вояка, какой я вояка…
Он скрылся в землянке.
Немцы приближались. Но огня мы не открывали. Взводные решили подпустить их как можно ближе. Немецкая артиллерия стала обстреливать участок позади нас. Бить по линии, занятой нами, она не могла, боясь нанести урон своим частям, близко подошедшим к нам.
Вот немцы бросились в атаку. Наши взводные подали команду «огонь». Грянул залп винтовок, затарахтели по всему участку легкие пулеметы, в сторону наступавших полетели сотни гранат. Справа от первого батальона застрочили десятки тяжелых пулеметов команды Быховского.
Немцы были ошеломлены. В ходах сообщения, куда они проникли, образовалась пробка. Выбраться наверх нельзя, их ожидала верная смерть от огня наших снайперов. Оставляя убитых и раненых, немцы бросились назад к каналу. Очутившись за полосой, поражаемой ручными гранатами, они остановились.
В этот момент из сотен орудий ударила французская артиллерия. Снаряды ложились по обе стороны канала. Немцы попали в смертельную ловушку. Те, кто бросился к русским окопам, падали, сраженные пулеметным и ружейным огнем, а те, кто отступал, гибли от артиллерийских снарядов.
