Павел Полян - Свитки из пепла
[…] он, к сожалению, окружил всех наших героических братьев и издалека убил всех пулеметами. В особенности кто же может оценить отвагу и преданность этих нескольких из этих наших товарищей, которые остались в числе 3 человек, чтобы вместе с собой взорвать крематорий на воздух и вместе с ним они должны будут погибнуть, сознательно пожертвовали своим шансом на спасение […]
что в конце концов прокрадывается надежда […] может быть, все же и тут от него отказались для […] пожертвовали, разве на самом деле не возложили свою собственную жизнь на жертвенник? Сознательно всем сердцем, с большой самоотверженностью83, потому что никто в тот момент к этому не принуждал. Они могли попытаться просто бежать со всеми и все же отказались ради дела. Так что, конечно, кто способен оценить величие этих наших товарищей, героизм их поступка. Да! Да! Наше лучшее там погибло, именно лучшее, самое дорогое, лучшие элементы […] самые достойные как жизни, так и смерти. […]
[…] они были товарищами в бою […] в жизни и в смерти […]
Мы, стоявшие вдалеке во время всего события, не зная, что там произошло, потому что договорено было по-другому, и то, что там произошло в последнюю минуту […], не успели дать нам знать, и мы, увы, остались одни без наших близких, без наших самых дорогих, уже не с кем жить и, что еще хуже, не с кем умирать. Из всех наших доверенных не осталось никого из […]. Остался в живых упомянутый Йекл Гандельсман, один из столпов главного руководства всей акции. Благодаря тому, что он был вместе с теми 3 людьми, которые остались чтобы взорвать84 крематорий и вместе с теми […] поздно […] который они еще не успели взорвать […] здание и они […] Но, к сожалению, снова он находится вместе с несколькими русскими, которые находились […] в крематории III и были пойманы: они сидят, арестованные, в Бункере85, в руках политотдела, и легко себе представить, что там с ними делают. Тут остался только […] один даян86, образованный человек […], быть с ним, но далек от понимания всего дела просто из-за его позиций, которые всегда держатся в рамках еврейского закона, и еще один, упомянутый Малинка Элуш, который должен был быть вождем акции в командо крематория, который он […], но многие вещи, которые требуют размышления. Он слишком молод с маленьким жизненным опытом. Это событие, военное событие […], связанное с военными вопросами.
Но не мы виновны […] недостаточно удалась, виновен […] и его мощная сила, которую он […] в первый раз дожили, чтобы люди – принимая во внимание то, что требует от них […] не пугаясь того […] несмотря на то, что у них еще были шансы жить дольше и жить как раз87 в хороших условиях, потому что еды и питья, курева у нас в избытке […] и все же решиться и героически положить конец собственной жизни! Это достойно восхищения, записать в нашей истории, но с тех пор, как […] преданные золотые товарищи, вас больше нет с нами, как вы уже выполнили88 ваше задание и сделали свое, будьте уверены, что и мы, которые сейчас еще живут, которые еще бродят по большой печальной могиле.
из-под […] уверены ли […] предадим, мы […] не будем […] нас тоже ничего не пугает […] с вами […] вместе бороться […] начали […] начали […] начали, но мы это […] и все вместе мы все дело сделаем.
И такое останется навечно у нас и все те, которые сумеют оценить наше положение. Остается […] помянуть их добром.
89.ה.ב.צ.נ.ת
[…] встретились с нашими союзниками […] в общем деле. Мы все думали, что это продлится несколько дней из-за того […] Ойшвиц по нашим причинам […] узнают, живете ли вы […] будете сами себя обманывать до тех пор, пока сами себя заманите. Это мы поймем позже. Поэтому мы с нашей акцией точно не опоздаем. Так что помните, мы вас предупреждаем, только один шанс у […] помните, не теряйте последний шанс, который тут […] временем они хорошо поняли, и они сделают как вы […], но не преждевременно, это нам подскажет время. […] И в их словах мы уже как-то начали немного сомневаться, они уже потеряли у нас часть доверия из-за их непоследовательности и другого.
<После восстания>
Теперь, еще через пару дней после события […] мы уже знаем точно, где мы в этом мире, где мы находимся […] приходим к решению – отважные […] быть готовыми к […] нужно было перейти от слов к практике, к поступкам, выяснилось, что все они90 еще далеко не готовы. Еще хуже, что они еще не готовы мысленно. Они еще не в состоянии предпринять такое. Попросту говоря, им еще хочется жить. Умереть, говорит он, у меня еще есть время. Поэтому […], в отличие от наших парней, […] все время нас упрекали, что мы слабые, трусы.
Те, которые боятся смерти, те, которые хотят прожить еще день, для которых час жизни играет роль […] но реальность, события […] показали […] событие за […] как раз мы, которых обвиняли в трусости, были теми […] все время с ожиданием […] чегото дождаться мы […] шанс на что-то […], но чем шире это было […] когда мы увидели, что нам нечего ждать, что все эти обещания и уверения, которые мы получали все это время, все были пустыми фразами, построенными на лжи и лицемерии. Тогда мы решили и сказали: достаточно. Не пугаться исхода боя […], несмотря на то, что у них еще были шансы чуть-чуть пожить, может быть, еще дольше, чем у всех тех из лагеря, все же у них была сила сознательно пойти на смерть. Почему […] у всех остальных из лагеря не было силы […] обращение с нами […] обычно в контакте с поляками […] это просто […] преданность делу отдавать им! […] они использовали нас во всех областях […] мы доставляли все, что они требовали, то есть золото, деньги и другие ценные вещи на большие миллионы.
И еще важнее то, что мы им поставляли тайные документы, материал обо всем, что с нами произошло […]. Все мы им передали о каждой мелочи, которая произошла, такое, что может когданибудь заинтересовать мир. И наверняка всем интересно91 знать, что с нами произошло, потому что без нас никто не узнает, что и когда произошло. И если кто-то что-то знает, то это все благодаря нашим усилиям, нашему самопожертвованию, тому, что мы рисковали жизнью и, может быть, еще […] сделали просто потому, что чувствовали, что это наш долг. Мы делаем то […], что мы должны делать. Мы не требовали ничего […] работа […], но не это оказалось, что нас обманули эти вот поляки, наши союзники, и все, что они у нас забрали, они использовали для своих собственных целей. Даже материал, который мы выдавали, был приписан на их собственный адрес, и совершенно умалчивалось наше имя, как будто бы мы не имели с этим ничего общего. Да! Они себе на наши деньги, нашей болью и трудом, нашей кровью создали популярность и славу.
[…], принялись тянуть из лагеря […] они достойны того, чтобы им помогли выбраться […] или кто настоящие представители, у кого есть какая-то настоящая […] случается это записывать? Это никто не знает […], у нас наболело […] настрадавшиеся, мы знаем […] почему это с нами происходит, почему […] это заняли собственными […] еще пара дней прошли и мы знаем […] им не хватает еще одной мелочи, которую нам надо […] мы сделали свое […] оказалось, что их интерес с проволочкой был только в том, чтобы они смогли […] как можно больше отсюда вытянуть, полагая, что, сделав нашу акцию самостоятельной […] позже материал будет […] дальше подмазывать92 […] дальше добиваться своего, их собственные личные интересы ценой нас, ценой нашего […] ценой нашей жизни, через что мы прошли […] были обмануты, и у нас забрали все […] и мы были поставлены перед необходимостью сказать, что так не годится […] сказать […] дальше так не пойдет. Хочешь себе что-то заработать, хочешь что-то достать, так иди сам рискуй, доставая […] сам, не за счет другого […] даже вы интеллигенты, вы […] с вашим разговором, с вашими гладкими речами. Ах, […] теперь выразить нашу […] досаду и боль, которую мы испытываем […] союзники.
Дай бог, чтобы один их наших еще раз мог бы встретиться при жизни с этими всеми союзничками.
Зато […] мы бы им тем […] раскрыли бы их истинное лицо, мы бы их […] открыли и перед всем миром его представили […] они с нами сблизились, с нами, с их союзниками, они все у нас выманили и нас […] оставили стоять одних. У нас нет […] мы должны были послушаться их […] потому что […] решение […]
все они смогут… Полный […] сам и […] лучше умереть […] который […] смерть […] это рисковать […] так говорит каждый, но поляки […] или можно […] для тех снаружи93, но мы […] достаточно позволили использовать себя […] популярность […] выбираться из темного ада и поэтому отплатить полным антисемитизмом, который мы чувствовали на каждом шагу. Вот, например, с ними уже ушли многие десятки людей94 и только ни один не хотел взять с собой еврея! […] время […] со многими людьми […] глупыми надуманными отговорками […] а мы, евреи, идем и погибаем, от нас от […] ни один из нас […] использовали это для себя. Мы будем дальше делать свое. Мы все попробуем и все сохраним для мира, но просто сокрытым в земле, в […], только тот, который захочет найти, который […] еще вы еще найдете […] от двора под нашим крематорием не к дороге […], а с другой стороны, многое вы там найдете […], потому что мы должны так до сих пор, до […] события […] по порядку хронологически исторически все высказать перед миром. С этого момента мы будем хранить все в земле.
