Сергей Есин - Дневник. 2009 год.
Начал читать очередную конкурсную книжку – это повести и рассказы Александра Файна«Мальчики с Колымы». На сей раз это не всесильное «Эксмо», а довольно скромный сейчас «Советский писатель». Из предисловия Арсения Ларионова становится ясно, что А. Файн не профессиональный писатель, и эта книжка – его дебют в 70 лет, рассказы из стола. Это, судя по всему, очевидец, может быть, и участник событий. Ларионов пишет: «Алексадр Маркович долго служил науке, в разных ее ипостасях. А с наступлением новых времен в Отечестве оставил ее ради внедрения в бизнес. И весьма преуспел за последние двадцать лет на этом поприще». Из этого можно сделать вывод, что книга, скорее всего, издана за счет писателя.
Не знаю, насколько это высокая литература, но читаются рассказы и повести с жадностью, как и любая для русского человека литература о лагерях, тюрьмах и ссылках. Опыт и сидеть, и страдать за близких у нас большой. В основном это именно истории, переплетение обстоятельств и судеб с типовыми русскими характерами. Все это рисует не художественную, а в первую очередь документальную картину нашего недавнего прошлого. Неиссякаемый источник сюжетов. Из особых свойств – здесь есть довольно подробные, а местами и не очень известные примеры «блатной музыки».
Вечером вместе с С. П. пошли на спектакль в театр Ермоловой «Перед заходом солнца» Герхарда Гауптмана. Любопытно, что пьеса приобрела совершенно новое, почти современное звучание. Раньше это была пьеса о гримасах капитализма, а вот теперь просто о наследстве и хищничестве поколения. Как замечательно Андреев играет Маттиаса Клаузена! До него на нашей сцене играли эту роль и Астангов, и Якут. Какой кудесник! Сам спектакль, в котором больше десятка действующих лиц, и каждый с заметной ролью, знаменателен тем, что в нем участвуют ученики Владимира Андреева многих лет. По программке я насчитал 17 человек. Представлена школа, и поэтому в семье старого Клаузена все дышат как бы единым дыханием. Это, конечно, повод написать большую статью об учениках и мастере вообще.
28 сентября, понедельник. Начну прямо с праздничного меню. Помню, был такой случай: Максим Лаврентьев как-то даже меня упрекнул: куда, дескать, Сергей Николаевич, из ваших последних дневников исчезла пища, еда? Да просто поводов, Максим, не было. Понятно, почему я в самом начале управления Ельцина приводил меню кремлевских приемов, а вот меню торжественного обеда, который дал белгородский губернатор по случаю 85-летия сенатора Н. И. Рыжкова от Белгородской области в районном центре Прохоровка:
Овощи натуральные свежие
Сало с чесноком и горчицей
Конвертики из баклажанов с сыром, зеленью и цветной капустой
Рулеты из сельди с зеленым луком и грибочками из картофеля
Студень из гусиных потрошков с хреном
Ассорти рыбное с маслинами и имбирем
Ассорти мясное с аджикой
Форель озерная, фаршированная морской форелью с грибами
Ушица по-царски
Судак морской
Филе индейки в беконе
Пирожки сдобные в ассортименте.
Об остальном и не говорю, все остальное было тоже по-русски: морс, водка, особенно хорош был самогон.
Еще месяц назад меня спросили, полечу ли я в Белгород на день рождения Николая Ивановича Рыжкова, и я твердо сказал, что полечу. Много я в этой жизни пропускал, но только не здесь. Здесь легенда, один из наших сокровенных мифов.
Николай Иванович не был бы Рыжковым, если бы и организовано все не было бы с такой невероятной точностью.
Я, как всегда в подобных случаях, проснулся на час раньше. Минут на сорок раньше приехал и Александр Яковлевич, шофер ректора. Кстати, машину мне дали, чтобы отвезти на аэродром, без единого слова. На этот раз это было место, для меня совершенно неизведанное – Внуково-3. Это уже после правительственного Внуково-2, почти под Толстопальцевом. Я-то всегда, когда ездил по Киевскому шоссе, поражался каким-то очень уж масштабным работам и дорожным грандиозным развязкам в этом районе. Власть не только выстроила роскошный аэродром для частных самолетов, но и позаботилась подвести к нему дороги. Но хватит злобствовать, все было прекрасно. А если на летном поле стоит самолет Абрамовича, ну и пусть стоит. Может быть, мне описывать это интереснее, чем ему летать.
Я ведь всегда не отличался памятью на лица, да и не стремился всех знать. Поздравления начались уже в небольшом зале в аэропорту, тут же громоздились и подарки – бесконечные коробки и парадные упаковки. Потом всеведающий Юра Голубицкий мне сказал, что вывезли подарков большую грузовую тележку. Но мне показалось, что моей книжке Николай Ивановича радовался не меньше, листал, разглядывал. Народу в зале набралось человек семьдесят. Совершенно точно я определил адмирала Касатонова, мы и приехали с ним самые первые и долго разговаривали. Потом приехал А. С. Соколов, был Альберт Лиханов, сенатор Глухих, совершенно точно я опознал и сегодняшного министра культуры Авдеева. Потом, когда все перемешалось, а Соколов, Авдеев оказались в общем разговоре, я подумал: вот стоят два министра культуры, а третий работает у меня на кафедре.
На самолете в Белгород – взлететь и сесть. И уже на месте я понял удивительный план Рыжкова отпраздновать юбилей в местах, где сумел дать реванш судьбе.
Во время обеда в одной из речей прозвучало: как же сразу после падения СССР пресса и «общественность» накинулась на Рыжкова! Эпоха разрушения действительных ценностей истории. Вот тогда-то этот деятельный человек, наверное, возможно, волей случая попавший в Белгород и на Прохоровское поле, что-то для себя и решил. Нужна была большая идея и непреодолимая, как он привык, задача. Собственно, именно его волей и настойчивостью Прохоровское поле превратилось в третье ратное поле России: Куликовское, Бородинское и Прохоровское.
Экскурсия, осмотр Прохоровского поля, монумента, митинг у библиотеки.
29 сентября, вторник. С предотъездным синдромом я никогда справиться не мог. Чемодан у меня не собран, я только решил для себя: брать как можно меньше. Но и так книги, два компьютера и пр. До начала одиннадцатого позавтракал и погладил белье, которое валялось на кресле с лета, еще раз просмотрел верстку последней главы «Кюстина», написал рейтинг книги для конкурса. Здесь отчасти воспользовался советом В. Н. Ганичева больше «интуичить» – написал Мише Семернякову записку, перечитал рассказы Жени Максимович к семинару.
К обеду пришел Петрович. Все же всучил ему бумагу, на которой я еще позавчера, когда вернулся из театра, написал завещание. Чувствую себя с каждым днем хуже, в моем возрасте все может случиться. Объяснил ему, что все вообще может достаться дворникам или потребуется куча усилий, чтобы что-то спасти. С. П. категорически от всего отказывается.
В институте тоже надо сделать кучу дел. Получить деньги и билет, купить еще один том с «Твербулем», отослать его с Ксюшей А. С. Соколову, сбегать к Харлову, и наконец провести семинар.
Семинар сегодня я начал в час, чтобы спокойно уехать в 16. 30 в Ленинград. Для разминки я прочел один рассказик Галины Щербаковой и поговорил о вторичной и коммерческой литературе. К сожалению, оказался в своем репертуаре, забыл книгу Андрея Геласимова, из которой собирался прочесть отрывок. Ну, да ладно, в следующий раз, когда вернусь.
У Жени Максимович сильные короткие рассказы с плотным внутренним действием и притчевым выходом. По неопытности, желая эти десять-двенадцать страниц превратить в некое целое, она снабдила все какими-то фантазиями по мотивам рун. Это оказалось мелким и безвкусным.
Сюрприз ожидал меня в конце семинара, когда встал Антон Яковлев и не без пафоса сказал, что вот, дескать, вы, Сергей Николаевич, все рассказываете нам о Саяно-Шушенской ГЭС, а ничего не говорите, о том, что у нас закрывается столовая. Тут же Антон сказал, что студентам ведомо и о гранте правительства институту с «восемью нулями». Насколько я понял, студенты застоялись и готовы к волнениям. К этому приводит атмосфера таинственности, которая последнее время царит в институте. Я ведь и сам о сложившейся ситуации, если бы не какие-то доверительные рассказы, ничего не знал. Не говорили об этом и на недавно состоявшемся Ученом совете.
Ребят я постарался успокоить, объяснил, что дело здесь не в воровстве и не в стремлении их как-нибудь ущемить, а в бюрократической неразберихе, которая скоро, как я надеюсь, рассеется. Сказал и про грант, сказал, что их стипендия, ее размер – это дело государства и правительства.
На вокзал мою сумку и рюкзак тащили Дима Иванов и Володя Репман. Позвонил Вася, он меня встретит.
30 сентября, среда. Валерий Сергеевич был прав, когда сказал, что надо переезжать из этого отеля. Внешне, казалось бы, комфортно, и вроде умывальников достаточно, и комнаты чистые, а у меня требовательность небольшая. Все, правда, наталкивается на параноидальную слышимость, на затаившуюся скученность. Чистить зубы надо рядом с кем-то, как в армии, в трусах даже ночью в уборную не выйдешь. Но все по порядку.
