Григорий Баталов - Ратное поле

Платов, как обычно, дежурил на КП командующего артиллерией, принимал донесения из дивизий и корпусов, уточнял время по часам, сверенным с часами командующего армией. В два часа пятьдесят минут лейтенант доложил Петрову:

— Товарищ генерал, по докладам из частей артиллерия армии готова к проведению контрартподготовки. Время сверено, орудия заряжены, шнуры натянуты.

Генерал связался с командармом, коротко доложил о готовности артиллерии армии к открытию огня. Обостренный слух лейтенанта уловил негромкий голос Шумилова: «Ровно в три начинайте».

Генерал Петров на несколько минут вышел из штабного блиндажа, постоял, чутко прислушиваясь к предрассветной тишине короткой июльской ночи. Молчаливо дремал Шебекинский лес, не шелохнется листва на калиновом кусте у входа в блиндаж.

Взглянув на часы, Петров приказал резким голосом:

— Лейтенант, передайте частям команду «Огонь!». Платов вдруг почувствовал сухость в горле. Секунду он медлил, овладевая собой. Затем, радостно возбужденный, бросил в телефонную трубку слова команды: «Внимание, огонь!»

Команда побежала по десяткам проводов, повторилась в полках, дивизионах и батареях сотни раз, в мгновение привела в движение всю артиллерию армии. Спустя несколько секунд на небосводе заполыхали огненные зарницы. Затем донесся многоголосый гром, от которого задрожала земля.

Советская артиллерия мощным огнем упредила наступление немецко–фашистских войск на левом фасе Курской дуги.

Через несколько дней стало известно: попытки гитлеровцев внезапно перейти в решающее сражение провалились. Советские войска прочно держали инициативу в своих руках. А в душе молодого офицера все эти дни жила команда, переданная по телефону ранним июльским рассветом. Наконец, лейтенант решился обратиться к генералу Петрову с настойчивой просьбой отпустить на передовую.

— Что ж, раз душа не лежит к работе в большом штабе, отпускаю, — согласился генерал. — И желаю боевой удачи!

Полтора месяца лейтенант провел в боях, командовал батареей «сорокапяток». Его артиллеристы часто выходили на поединок с танками противника, помогали пехоте наступать и обороняться.

В конце августа на южной окраине Харькова батарея Платова меняла огневые позиции. Вдруг офицера окликнули из остановившегося вблизи запыленного вездехода.

— Как воюешь, лейтенант? — послышался знакомый бас генерала Петрова. — Вижу — хорошо! — Посмотрел он на новенькую медаль «За отвагу». — Поздравляю! Вперед, к Днепру!

…Прошел почти год, год наступлений и побед. Перед прорывом Тыргу — Фрумосского укрепрайона в Румынии батарея «сорокапяток» Ростислава Платова была включена в состав штурмового отряда капитана П. Н. Романько. Тот встретил лейтенанта по–деловому, развернул карту, показал отметку высоты.

— Вот наш орешек. Разгрызем?

— Лазили по скалам, взбежим на пригорок, — ответил лейтенант. — Пушкари не подведут.

Несколько суток в учебном укрепрайоне стрелки, танкисты и артиллеристы настойчиво отрабатывали предстоящий прорыв. Проходя мимо, я услышал, как младший лейтенант Амальгельдыев распекал сержанта:

— Услышал «Вперед!» — пошел вперед. А думать перестал! Зачем перестал думать? На войне думать надо. Где «сорокапят»? Отстал. Его тяжело катить, надо помогать катить «сорокапят». Без пушки дот не взять. Понятно?

— Так точно, товарищ младший лейтенант! — сержант явно устал, но бодро бросил ладонь к мокрому виску и поспешил к взводной цепи, которая в сопровождении орудий штурмовала макеты дотов. Солдаты обливались потом, постигая, как меньшей кровью взломать прочно укрепленный вражеский рубеж.

Для лейтенанта Платова предстоящее наступление имело особое значение. Недавно начальник политотдела дивизии полковник Г. И. Денисов вручил ему кандидатскую карточку. Поздравив со вступлением в ряды Коммунистической партии, Григорий Иванович лукаво сощурил глаза:

— Под Белгородом врага били?

— Бил.

— Под Кировоградом ваши пушки танки противника разували?

— Разували.

— Значит, при штурме дотов доверие коммунистов оправдаете.

— Непременно.

…Штурмовой отряд приготовился к броску. Орудия батареи и упряжки лошадей спрятаны в густом орешнике. С началом артподготовки они на полном аллюре выскочат из укрытия и перед броском в атаку вольются в цепи пехоты.

Платов ждет сигнала. Это первый бой, в который лейтенант Платов идет коммунистом.

В бинокль хорошо видны вросшие в землю мощные железобетонные доты. Оттуда доносятся звуки губной гармошки. Что ж, через несколько минут враги услышат другую музыку…

Солнце поднялось в зенит. Возле дотов, в ходах сообщения замелькали каски — гитлеровцы готовились обедать. И тут с ясного неба ударил гром: мощный залп расколол знойный полдень.

Вскоре настала очередь пехоты. Батарея устремилась за атакующей цепью. Но вот лошади остановились на полном скаку, солдаты в одно мгновение отцепили орудия и нацелили стволы на амбразуры дотов. Первые бронебойные снаряды с короткой дистанции прошили бронещитки железобетонных укрытий, взорвались в казематах.

Звучит команда «Вперед!» — и «сорокапятки», подхваченные руками артиллеристов и пехотинцев, покатились вместе с цепью. Платов видит, как солдаты вместе с младшим лейтенантом Амальгельдыевым упорно толкают орудия вверх по склону. Кое–где враг, придя в себя, старается организовать огонь. У первого орудия разорвался снаряд, погиб один из лучших командиров расчетов сержант Головня. Гремят взрывы, осколки секут воздух и людей, со звоном бьют о лафеты, щитки, стволы орудий.

Взрывная волна опрокинула «сорокапятку», которую толкали Амальгельдыев с солдатами. Смрадный дым забивает дыхание, палящее солнце обжигает раны. Сейчас спасение и удача только в скорости.

Штурмовой отряд уже у подножия высоты. Солдаты забрасывают доты противотанковыми гранатами, подрывают у амбразур толовые заряды. Уцелевшие орудия с коротких остановок бьют бронебойными снарядами. Платов на ходу определяет цели, подает команды. Оглушенный близким взрывом, он почти не слышит своего голоса.

Атакующие перевели дух только на высоте. Опомнившись, гитлеровцы начали контратаку. Платов увидел, как поник, уронив, «дегтярь», пулеметчик, как светлые волосы солдата, словно вспыхнув, окрасились алым цветом. Лейтенант подхватил ручной пулемет. Рядом с разбега упал ординарец ефрейтор Григорий Манец, подал диск, И вскрикнул, схватившись за плечо. Горячий осколок словно бритвой срезал кусок гимнастерки, впился в кость. Платов, выхватив из кармана перевязочный пакет, быстро наложил повязку на рану, но повязка сразу стала мокрой.

— Сможешь дойти до полкового медпункта?

— А как же вы?

— Приказываю: в медпункт! Из госпиталя пиши…

Они расстались в августе сорок четвертого, чтобы встретиться тридцать лет спустя в Харькове, где живет и трудится Григорий Манец…

Только к утру на третьи сутки удалось прорвать линию долговременных укреплений врага. Полки дивизии вошли в прорыв и устремились к карпатским перевалам.

ИСТОРИЯ С «ГВОЗДЕМ»

Года, года, вы стали датами,

А это было, как вчера.

Сейчас в нашей стране и во всем мире широко известно имя украинского писателя, лауреата Ленинской и Государственных премий, Героя Социалистического Труда, академика Олеся Терентьевича Гончара. А я и мои однополчане впервые услышали это имя весной сорок четвертого года, когда на страницах нашей дивизионной газеты «Советский богатырь» появился автор, гвардии старший сержант О. Гончар.

В ту весну 1944 года дивизия уже около двух месяцев стояла в обороне. В связи с этим газета испытывала «голод» на боевые материалы. Однажды редактор, майор Григорий Акимович Залкиндер, собрал сотрудников и заявил:

— В газете нет «гвоздя»!

«Гвоздь» — это главный материал номера. Но откуда его взять? Во–первых, соединение пока не ведет активных боев, а потому нет и подвигов. Во–вторых, жесткие требования военного времени не всегда позволяли писать об интересном даже в обороне — часто это было связано с военной тайной.

Призадумались заместитель редактора капитан Михаил Алексеев, впоследствии известный советский писатель, секретарь редакции старший лейтенант Андрей Дубицкий и литсотрудник лейтенант Юрий Кузес.

— Откуда быть «гвоздю» в обороне? — пытались оправдаться газетчики. — Вот пойдем в наступление, тогда каждый материал…

Но редактор был неумолим. И не без основания.

— Кто сказал, что в обороне газета должна быть менее интересна, чем в наступлении? В наступлении не каждый ее сможет прочитать, а сейчас зачитывают до дыр. Нужен «гвоздь»!