Николай Черкашин - Возмутители глубин. Секретные операции советских подводных лодок в годы холодной войны
Никого? Слава богу, никого…
Но такое купание случается не через 5–7 секунд, а пореже — через 5–7 минут. И я, освоившись на мостике, нажимаю тангенту “Нерпы” — внутрикорабельной связи:
— Внизу! Подключить командира! Товарищ командир, старший лейтенант Шеховец вахту принял исправно!
— Меняйтесь!
У командира нет вопросов— он после ужина уже поднимался наверх для перекура.
Кокорев, дождавшись переката девятого вала, чтобы не оказаться в роли поршня под многотонным водяным столбом, исчез в шахте люка Погода не располагала к выходу наверх для перекура, и, кроме нас с сигнальщиком, на мостике не было никого. Мы стояли с ним друг против друга, по диагонали, непрерывно осматривая: я — носовую полусферу, он — кормовую. Если полностью нас накрывало сравнительно редко, то ведро-другое холодного крутого рассола мы имели от каждой второй или третьей волны, ударявших в лобовую часть мостика Но вот повышенный взлет лодки, зависание — и площадка, на которой мы стоим, стремительно и долго уходит из-под ног вниз. “Берегись! Отплевываясь, мы еще перешучиваемся и хохочем Хотя море требует уважения к себе и в этом походе легкомыслие и неуважение к морю было не раз наказано переломом ребер, выбитыми зубами, вывихами рук, пальцев, разбитыми носами и просто “фонарями”. Пять суток блаженства..
Чем ниже (южнее) мы спускались, тем спокойнее становился океан, выше температура, "чище" визуальный и радиотехнический горизонт— ни самолеты, ни корабли (вообще надводные цели) по несколько суток не загоняли нас под воду.
Наступили дни, когда ходовая вахта на мостике (с разрешения командира) неслась по форме одежды “ноль”, то есть в трусах. Океан чуть-чуть дышал, поверхность его, изумительной синевы, гладкая, как не знаю что, вспарывалась форштевнем лодки так аккуратно, что надстройка ПА, имеющая в самой высокой части не более двух метров, оставалась сухой. Нас сопровождали дельфины, парами и большими группами. Скорость, изящество и приветливость — восхитительные создания! Поражает то, что они выскакивают из воды одновременно! У меня есть фотография, на которой запечатлен миг, когда в воздухе одновременно были десятка три дельфинов!
Солнце уже не греет, а печет. На небе редкие перистые или высококучевые облака К концу вахты кожа у нас покраснела и даже чуть-чуть побаливает — легкий ожог. Сигнальщик, перегревшись под субтропическим солнцем, чувствует себя хуже — озноб, повысилась температура Но ночью, спустя 8 часов, он исправно выходит на вахту. Температура в норме, побаливают только плечи.
Ночью погода и обстановка не изменились. Небо густо-черное, звезды крупные, появились новые для нас созвездия Южного полушария — Южная Корона, Южный Крест и другие… Фосфоресцирует вода, да так ярко, что подсвечивает корпус ПЛ, зеленоватые отсветы даже на наших лицах. Вокруг лодки голубое пламя, за кормой — голубая полоса кильватерного следа, белая в районе гребных винтов, затухающая в нескольких кабельтовых позади.
В другой раз в облачную ночь сигнальщик обратил мое внимание
— Посмотрите!
Я оглянулся и был поражен: штырь антенны был объят синефиолетовым пламенем! Это был столб диаметром около 20 сантиметров и высотой около метра Огни святого Эльма! Потом мы обнаружили подобный эффект на макушках капюшонов, на кончиках поднятых пальцев, наэлектризованный воздух светился даже на задранном носу! Вот так развлекалась верхняя вахта большой подводной лодки!
Но вскоре комфорт мягких субтропиков тоже остался за кормой. С каждым пройденным градусом широты становилось все жарче и жарче. Кондиционеров на лодках в то время еще не было. Была объявлена форма одежды "Разовая". Одноразовое белье — безрукавка, трусы с кармашком, сандалии на босу ногу. На шее одноразовое полотенце. Положены были еще одноразовый носовой платок и такие же носки. Но платок был в буквальном смысле «разовый», хотя, как и весь комплект белья, выдавался на 10 суток. Носков потом после похода хватало если не на год, то на полгода — точно. Это белье не подлежало стирке, а после носки шло в ветошь, которой на лодке всегда не хватало. Однако в тылах нашлись умники, которые в 70-х годах добились того, что за счет разового белья сократили норму снабжения ветошью.»
Мы подолгу от мира вдали.Дни и ночи глубинами стерты.По рожденью мы дети Земли,Но живем в измеренье четвертом.
Под бомбами«— Срочное погружение!
Смолк дизель. Доктор опустил свой перископ, я же непрерывно смотрю на самолет, пытаюсь, пока лодка не готова, определить тип самолета “Марлин”! Наконец дизельный отсек доложил:
— Пятый готов к погружению.
— Боцман, погружаться на 120 метров! Доложить командиру, погрузились от самолета!
Перископ стал дрожать от среднего хода, и я его опустил и спустился в центральный пост. Командир изменил мое приказание: погружаться на 180 метров. На глубине около 100 метров мы изменили курс. Минут через пять раздался взрыв. Все отсеки доложили, что слышали взрыв в районе своего отсека. Взрыв небольшой мощности, аналогичный взрыву ручной гранаты. Еще взрыв. Потом еще… Была объявлена боевая тревога, и мы погрузились на 240, а потом и на все 250 метров. Бомбежка длилась очень долго, часов восемь. Гранаты рвались то ближе, то дальше. И все это время мы стояли по боевой тревоге. Проходили часы, напряжение в отсеке спадало, кто-то что-то рассказывал, кто-то с кем-то спорил, повышались голоса, потом Центральный голосом командира возвращал нас к суровой действительности:
— Седьмой, нас бомбят, а вы смех…ечками занимаетесь!
Мы постепенно уходили из района обнаружения, а может быть, патрульный самолет выбрал ложное направление. Но взрывы наконец погасли шипя. Именно — шипя. Если на малых дистанциях это был короткий звук высокого тона, как будто стегали по корпусу стальным прутом, то с увеличением дистанции звуки взрывов теряли высокие тона, увеличивалась их длительность и, наконец, вовсе превратились в чуть слышный шорох.
Мы перешли с главного мотора на движение под мотором экономического хода, всплыв на 150 метров. Это мотор небольшой мощности, 80—100 об/мин. На таких оборотах подлодка под экономходом развивает 1,2–1,5 узла. Это меньше 3 км/час — скорость медленно идущего человека
Но вдруг послышался слабый писк корабельного гидролокатора Это самолет вызвал ПУГ — поисково-ударную группу. Мы вновь прибавили ходу, перейдя на главный мотор, а также изменили глубину погружения. Гидролокатор прослушивался часов шесть, сила сигнала не превышала 2 баллов. А это значит, работал он далеко, миль 25. Когда затих гидролокатор, кончилась ночь и начался день, который мы просидели под водой и всплыли лишь с наступлением вечерних сумерек, через 32–34 часа после срочного погружения. Было тихо. И море, и тактическая обстановка Сразу же начали зарядку аккумуляторной батареи. Мы пропустили много сеансов связи и поэтому сделали запрос об информации для нас, а заодно объяснили причины пропуска.
Этой ли ночью или в очередной сеанс связи было получено радио:
1) в районе Кубы США начали учение амфибийных сил;
2) нам занять район ожидания с координатами- (это у Багамских островов, со стороны Атлантики).
Каждый час мы штурмуем редут.Верим в ангелов, Бога и черта!Наши лучшие годы пройдутВ глубине — измеренье четвертом…
«Хватит испытывать судьбу!»«Последняя ночь перед приходом в базу, последняя зарядка аккумуляторной батареи. Я отдыхаю во 2-м отсеке на чужой койке под шум просасываемого через отсек и батарею воздуха. Просыпаюсь от потряхивания за плечо.
— Товарищ старший лейтенант, выйдите из отсека!
Я никак не пойму: почему выйти? На вахту? В отсеке тишина. Я вышел в Центральный. Там командир, старпом. Все хмурые и все молчат. И тоже тишина. Наконец командир запрашивает через открытую переборку во 2-й отсек:
— Сколько?
— Все также, 4 %.
Водород! В результате неправильного приготовления системы вентиляции во 2-м отсеке к концу зарядки водород не выводился из отсека, а накапливался, достигнув концентрации гремучей смеси! Все было остановлено, даже вентиляторы. Водород удалялся “естественно, в атмосферу” (это не ирония, а цитата из документа). Через полчаса, когда концентрация упала до 2,5 %, были пущены вентиляторы.
Через несколько часов после этого эпизода происходит эпизод № 2: из-за неправильных действий трюмного машиниста 7-го отсека, который из благих намерений выводит из строя гидравлическую систему, лодка из положения под РДП на перископной глубине проваливается на 120 м А под килем было 180 м! Баренцево море не отличается глубинами. Конечно, на лодке было предусмотрено запасное ручное или электрическое управление жизненно важными механизмами на такой или подобный случай. И мы постоянно тренируемся по переводу управления с гидравлического на ручное (клапана и захлопки) и электрическое (рули). Но на тренировках не всегда можно создать обстановку, полностью совпадающую с реальной. В некоторых случаях создавать ее просто запрещено — опасно. А режим “под РДП” — как раз именно такой опасный случай.
