Николай Седых - Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы
Но можно ли было в условиях, создавшихся на 22 часов 40 минут 21 июня, если не остановить, то хотя бы достойно встретить врага на западной границе?
На этот принципиальный, центральный вопрос нашего исследования однозначного ответить трудно. Если, допустим, что для сухопутных войск, подчиненных Тимошенко и Жукову, указанного выше времени, 5 часов 40 минут, было мало для приведения их в боевую готовность, то почему тогда этого же времени оказалось более чем достаточно для адмирала Николая Герасимовича Кузнецова, наркома Военно – Морского Флота, хотя самые первые удары немецкая армия нанесла в ночь на 22 июня 1941 г. именно по флотским базам, частности – по Севастополю.
В 02.00 Черноморский флот находился уже в полной боевой готовности, а в 03 часа 07 минут начальник штаба Черноморского флота контр – адмирал И. Д. Елисеев дал команду открыть огонь по приближающимся фашистским бомбардировщикам. По самолетам противника ударила артиллерия кораблей и зенитные батареи базы Черноморского флота. Немецким летчикам было не до прицельного бомбометания: ослепленные ярким светом прожекторов, они беспорядочно сбросили свой смертоносный груз и повернули обратно, потеряв несколько самолетов. Флот не потерял ни одного корабля, ни одного самолета.
Для сравнения: в эти же сутки наша армейская авиация потеряла 1200 боевых машин, в том числе ВВС Западного фронта – 800, причем значительную часть из них – новейших. Так в чем же дело?
Не надо быть гигантом мысли, чтобы ответить на этот вопрос, весьма неприятный для сухопутных командиров, в первую очередь, разумеется, для наших маршалов и генералов: у моряков организованность, слаженность действий штабов, кораблей и воинских частей; уровень дисциплины, ответственности, выучки личного состава и боевой готовности были на порядок выше, чем у подчиненных Тимошенко и Жукова.
Кстати, благодаря тому что командование Черноморским флотом находилось в тесном взаимодействии с войсками Одесского военного округа, военно – воздушные силы этого округа были своевременно подняты по тревоге, поэтому их потери были весьма незначительными.
Поскольку за дисциплину и боевую подготовку в любых воинских коллективах, начиная с полка, в первую голову отвечают непосредственные их командиры и начальники, то нечего профессиональным военным, да еще такого уровня, как нарком обороны и начальник Генерального штаба, кивать на гражданского руководителя страны – И. В. Сталина, обвинять его в том, что он дал им якобы слишком мало времени для приведения их же подчиненных в боевую готовность.
Если военные считали, что времени у них оставалось действительно мало для выполнения своих первейших обязанностей, то они обязаны были заранее позаботиться о том, чтобы этого времени у них было больше, с таким расчетом, чтобы эта важнейшая директива, непосредственно определяющая результаты начального этапа вооруженной схватки с противником, дошла до их подчиненных своевременно.
В том случае, если бы И. В. Сталин продолжал настаивать на своем решении, задерживая отправление директивы, то ему военные профессионалы, уровня наркома обороны и начальника Генерального штаба, должны были объяснить, чем такое самодурство может закончиться. Более того, военачальники такого уровня, в отличие от недоучившегося попа И. В. Сталина, не только должны, но и обязаны были предвидеть последствия своих и чужих действий. В конце концов, ведь не филологами или юристами они же были.
Можно не сомневаться, что после такого ликбеза И. В. Сталин (учитывая его заботу о собственной стране) не то что ночи, а месяцы не спал. Чтобы не опоздать, приказал бы, скажем, за месяц отправить директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. Однако при таком ходе событий, какую боевую выучку своих войск Тимошенко и Жуков продемонстрировали бы своему непосредственному начальнику, председателю Совета народных комиссаров СССР?
Но в этом бы случае Тимошенко и Жуков сами себя бы высекли, показав свою полную несостоятельность. Этого они, естественно, допустить не могли, потому, скорее всего, еще раз успокоили руководителя страны традиционным способом, заверив его: «как только, так мы сразу…». И. В. Сталин поверил этим заверениям, поскольку держал под личным контролем производство и поставки боевой техники Красной Армии. Он знал, что наша армия вооружена не хуже немецкой. Нашим маршалам и генералам оставалось только правильно распорядиться этой техникой
Если смотреть на прошлое с позиций сегодняшнего дня, на неоднократно уже упоминаемые – 5 часов 40 минут, интересно, что думают по этому вопросу современные военные, например, нынешний начальник Генерального штаба Российской Армии? Ведь современные баллистические ракеты с ядерными боеголовками летят из Америки тридцать минут, а из бывших Советских Союзных Республик, оказавшихся в результате развала СССР под властью НАТО, например из Эстонии, они достигнут Москвы через считанные минуты. Как сейчас у нас с боевой готовностью?
Однако и сейчас, можно не сомневаться, ответ будет традиционный, такой же, какой получал в свое время от военных И. В. Сталин: «Как только, так мы сразу…». Судя по состоянию современной Российской армии, наш нынешний Верховный Главнокомандующий, он же одновременно и Президент страны, верит этому.
Конечно, за исключительно неудачное начало Великой Отечественной войны должны были нести ответственность не только Тимошенко С. К. и Жуков Г. К., вопросами защиты страны от внешних врагов в Генеральном штабе постоянно занимаются десятки генералов и сотни старших офицеров. При таком количестве подчиненных начальники редко готовят сами документы; обычно они их только читают, но и то требуют, чтобы текст был не более 2 страниц, поэтому военная доктрина, скорее всего, готовилась не лично ними.
Кроме того, следует при всем изложенном учитывать, что С. К. Тимошенко был в должности народного комиссара обороны СССР с мая 1940 года, а Г. К. Жуков в должности начальника Генерального штаба только с 1 февраля 1941 года. Ранее, до Жукова, эту высокую и чрезвычайно ответственную должность занимали: с 1928–го по 1931 год Б. М. Шапошников; с 1931–го по 1937 год – А. И. Егоров; с 1937 по 1940 год – снова Б. М. Шапошников; с августа 1940 г. – генерал армии К. А. Мерецков.
Поэтому за такой сравнительно короткий срок Г. К. Жуков не мог коренным образом изменить уровень дисциплины и боевой подготовки Рабоче – Крестьянской Красной Армии, а тем более разработать новую военную доктрину, соответствующую современным, по тем временам, реалиям и уровню военного искусства. Да на такое тогда, не имея должного общего и военного образования, он и не был способен. На что в свое время особо обращал внимание его бывший непосредственный начальник К. К. Рокоссовский в своей аттестации на командира 2–й кавалерийской бригады 7–й Самарской кавдивизии Жукова Г. К.:
«Сильной воли. Решительный. Обладает богатой инициативой и умело применяет ее на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив. По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив… Заметно наличие способностей к дальнейшему росту… Уделял должное внимание вопросам сбережения оружия и конского состава, добившись положительных результатов. В политическом отношении подготовлен хорошо. Занимаемой должности вполне соответствует. Может быть использован с пользой для дела по должности помкомдива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может – органически ее ненавидит ».
Однако жизнь и служба Жукова в армии сложилась так, что, не имея склонностей к штабной работе, он оказался именно на этой работе, причем самого высокого ее уровня, в Генеральном штабе Красной Армии, выше – не бывает.
Уже только поэтому, любил или ненавидел Жуков штабную работу, он нес за нее личную ответственность, в том числе – за разработку упомянутой выше новой военной доктрины нашей страны, которая, разумеется, должна была соответствовать современным, по тем временам, реалиям и уровню военного искусства.
А вообще то вопросы подобного уровня должны были разрабатываться военными учеными в течение многих лет, причем внося периодически коррективы с учетом постоянно меняющейся обстановки, в том числе в связи с появлением новейших систем и средств вооруженной борьбы как в своей стране, так и у вероятных противников.
Так что, если у читателя появилось впечатление, что автор видит в прославленном военачальнике, в заместителе Верховного Главнокомандующего Маршале Советского Союза, четырежды Герое Советского Союза Г. К. Жукове главного злодея и виновника всех наших бед в начальный период войны, то это верно только частично. Это, скорее, была его не вина, а беда. Жуков, родившись в бедной крестьянской семье, поднялся с самых низов, по этой причине у него не было должного образования и воспитания. Однако, благодаря своим личным качествам, он был способен на то, на что не способно было абсолютное большинство военачальников высокого ранга. Например, за смелость и излишнюю самостоятельность его начальники побаивались, обвиняя Г. К. Жукова в бонопартизме. И не без основания, имея славу заслуженного военачальника, Георгий Константинович нередко позволял себе лезть в политику, в которой он, мягко говоря, никогда не был силен, поэтому делал при этом досадные ошибки.
