Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова»
Среди эсэсовцев, которые контактировали с заговорщиками, но избежали казни, был бригадефюрер Канштейн (напомним: путчисты обещали сделать его шефом полиции безопасности). Несколько часов Канштейна допрашивали в РСХА, но потом освободили по приказу секретаря министерства внутренних дел обергруппенфюрера Штукарта. Кальтенбруннер был в ярости, он не простил Штукарту, что влез не в свое дело.
Головорезы Гиммлера разгулялись вовсю, а сам он делался все более замкнутым. Новообретенной веры в фюрера хватило ненадолго, и появилась шальная мысль: а нельзя ли даже сейчас попробовать заключить мир с помощью осужденной на смерть группы Бека – Герделера, вернее, их международных связей? Гиммлер все откладывал казнь, затеяв странные переговоры с жертвами. Герделеру, Попицу и графу фон Шуленбургу было разрешено написать доклады с изложением причин их борьбы против Гитлера.
Получилось, что их жизнь продлевалась, пока эсэсовцы прикидывали на себя мантию оппозиции. В октябре 1944 года Гиммлер позволил Вальтеру Шелленбергу связаться со шведским банкиром Якобом Валленбергом. Да, теперь рейхсфюрер ради того, чтобы выйти на союзников, уже был готов даже воспользоваться контактом Герделера – что до этого каралось смертью. Шелленберг не смог произвести на шведа должного впечатления. Но Гиммлер не отступался. Он вызвал Герделера и потребовал от него оказать последнюю услугу родной стране.
Охранник Герделера Вильгельм Бранденбург рассказал такую историю: «Однажды Герделер получил предложение от высшей инстанции (то есть от Гиммлера). Можно даже назвать это миссией. Его попросили использовать близкие политические и личные отношения со шведским финансистом Валленбергом и сионистским лидером Вайцманом, чтобы через них связаться с королем Швеции. Иначе говоря, он должен был сделать именно то, что они все и хотели сделать, если бы переворот удался, – расчистить путь для контактов с Черчиллем и поскорее окончить войну на приемлемых условиях». Герделер был готов, если Гиммлер выпустит его в Швецию. На такой риск Гиммлер не пошел. Они встретились еще раз, но без толку. 2 февраля 1945 года мученик германского сопротивления был казнен.
Теперь Гиммлеру было некуда деваться от режима, который он хотел и защитить, и свергнуть. Вместе с орденом СС он остался в заложниках у своих неосуществленных желаний и своего фанатизма до самого конца.
Глава 17
КОНЕЦ
Осенью 1944 года гражданский служащий Гебхард Гиммлер встретился со своим братом Генрихом. Тот был очень простужен и, тем не менее, собирался на конференцию нацистских партийных руководителей. «Ты бы лучше поберегся, – заметил Гебхард. – Разве нельзя отложить конференцию?» На это рейхсфюрер возразил почти с обидой: «Ты слышал когда-нибудь, чтобы Пасху отложили, потому что папа простудился?»
Этот эпизод показывает, что Гиммлер жил в мире своих фантазий, одержимый идеей собственной исторической миссии. Он крупно выиграл от провала мятежа 20 июля и теперь обладал беспрецедентной властью. Многие уже думали, что он только и ждет смерти Гитлера, чтобы занять его место. Простой перечень должностей дает представление о масштабах его могущества: он был рейхсфюрером СС, шефом всей полиции и секретных служб, министром внутренних дел, в качестве «рейхскомиссара по укреплению германизма» руководил расовой политикой и наблюдал за взаимоотношениями с нацистами в «странах германских народов»; 38 дивизий ваффен-СС обязаны были подчиняться ему – пусть даже на бумаге; он возглавлял военную промышленность и, наконец, стал главнокомандующим резервной армии, то есть всех вооруженных сил в самой Германии; кроме того, один из его обергруппенфюреров, Готлоб Бергер, управлял концлагерями для военнопленных вермахта.
Тогда многие поддались впечатлению, что он один, за спиной стареющего и слабеющего Гитлера, удерживает от распада нацистский режим. В конце 1944 года в мировой прессе от Стокгольма до Сан-Франциско замелькали заголовки: «Гиммлер – диктатор Германии». Такое допущение – что в последние месяцы гитлеровская Германия управлялась из эсэсовских казарм – извинительно лишь для тех, кто не имел личного опыта жизни в мрачных и гротескных реалиях заключительной фазы национал-социализма. Даже десятилетие спустя исследователь Карл Петель считал, что «за десять месяцев до конца СС, наконец, удалось зажать в кулак всю Германию. В 1944–1945 годах никакое партийное или государственное ведомство не могло встать на пути ордена СС, который, явно или неявно, прибрал к рукам всю власть в стране. Все, что не было частью СС, с их точки зрения, могло служить им лишь орудием. В конце 1944 года в Германии имели значение только двое – Адольф Гитлер и Генрих Гиммлер».
«Великий магистр» ордена СС, во всяком случае, уж точно верил в его всемогущество. Настал час, решил Гиммлер, очистить нацистскую Германию от измены и сомнений, от всех сатанинских сил, которые в его искаженном сознании мешали Германии одержать окончательную победу. В августе 1944 года Гиммлер в экстазе провозгласил: «Сейчас мы ведем святую народную войну».
Гиммлер мобилизовал для ведения войны все средства, стараясь копировать советскую систему. Он даже публично признал, что в долгу у своих большевистских наставников, и рекомендовал генералам изучить доклад СД «Советские меры по успешной обороне Ленинграда» в качестве образца, как нужно немцам сражаться в обороне. Он твердил офицерам гренадерской дивизии: «Я даю вам власть хватать каждого, кто покажет врагу спину. Вяжите их, если нужно, и бросайте в фургон. Пусть этим займутся лучшие, самые энергичные и жесткие офицеры. Они быстро управятся с этим сбродом. Дезертиров ставить к стенке!»
Гиммлер упорно держался своей стратегии «до последнего бойца, до последнего патрона», и в этом сказывалась его застарелая ненависть к профессиональным военным. Сразу после мятежа 20 июля Гитлер поручил ему сформировать 15 новых дивизий, в чем Гиммлер усмотрел уникальный шанс создать новый вермахт – национал-социалистическую народную армию. Для этих новых частей собирали людей с фабрик и даже из числа старших школьников, и он намеренно организовал их на неармейской основе. Молодых ревностных нацистов, получивших лишь поверхностную военную подготовку, ставили командирами частей. Гиммлер усилил ведущую роль нацистской офицерской верхушки (его версия политкомиссаров). Даже названия соединений в гиммлеровской «революционной армии» должны были показать, что это нечто совсем иное. У него были, например, народная гренадерская дивизия и народный артиллерийский корпус.
Газета «Фёлькише беобахтер» писала по этому поводу: «Брак между партией и вооруженными силами наконец стал реальностью». Гиммлер был преисполнен решимости защитить свою народную армию от проникновения в ее ряды профессиональных офицеров. Ни одного народного офицера нельзя было перевести в другую часть, и все эти новые формирования должны были неизменно находиться в подчинении у главнокомандующего резервной армией, то есть рейхсфюрера. «Эту войну может выиграть только национал-социалистическая народная армия», – заявил он.
В оставшуюся часть резервной армии Гиммлер внедрил сеть шпионов и осведомителей – следить за настроениями и докладывать о малейших отклонениях от принципа «сражаться до последнего». 3 августа 1944 года, выступая перед гауляйтерами в Познани, он сказал: «Среди офицерства есть форменные свиньи, в разных частях в большей или меньшей пропорции – 5, 10 и, может быть, 15 процентов. Таких следует выявлять, и если они идут против нас, то рано или поздно их всех постигнет заслуженная кара». Окружным командующим СС было поручено периодически посылать донесения о степени надежности офицеров вермахта на местах. Такие сведения поступали в РСХА регулярно.
Обергруппенфюрер Гутенбергер из Западного округа: «Полковник Фейнд – халатное отношение к своим обязанностям, следует уволить. Подполковник Бюрман – боязнь ответственности и нежелание принимать решения. Увольнение необходимо. Полковник Келер – политически аморфен, неспособен принимать решения, подлежит увольнению».
Обергруппенфюрер Гофман из Юго-Западного округа: «Подполковник Граф политически ненадежен, необходимо уволить. Подполковник фон Горнштейн подлежит увольнению, говорят, что у него бабка – еврейка».
Всевидящее око РСХА проникало повсюду. Информаторы из сержантского состава и из общих СС строчили доносы, описывая «отсутствие планирования в высших воинских эшелонах… простаивание без дела самых ценных отрядов и резервов… катастрофическую безответственность в верхах армии». 14 ноября 1944 года начальник местного отделения СД Мангейм докладывал по инстанции в Страсбург: «Касательно положения в 205-м танковом батальоне – командир Хиршбергер, 29 лет, не соответствует занимаемой должности. Прилагаемая информация поступила от младших офицеров батальона». Информатор в этой части не упускал ничего. Относительно должности «партийного руководителя» он писал: «Даже сейчас у таких офицеров нет свободы действий. А у многих просто недостает твердости. Офицеры, сержанты, даже рядовые ломают голову над ситуацией. Многие думают, что нам следовало бы просто взять пример с большевистской армии». О командирах: «Проводят время в столовой в пустой болтовне. После пребывания во Франции они думают только о выпивке и женщинах. Многие не имеют никакого политического образования». Наконец, об отношении офицеров к нацистам: «У этой офицерской клики главным критерием для производства сержантов в офицеры остается социальное происхождение. По-прежнему принимаются меры, чтобы люди стойких нацистских убеждений не попадали в эту среду».
