Что такое Израиль - Шамир Исраэль

Благодаря переменам в России Святая земля сделалась знакомой и близкой для сотен тысяч посетивших ее россиян. Возникла мощная русская община. И в Израиле, и в России у меня появился новый читатель, готовый непредвзято познакомиться с необычным ракурсом.

У меня был соблазн переписать книгу заново с учетом этих факторов, но у книги, как у человека, есть своя жизнь, и подобные изменения могли оказаться летальными. Поэтому перед вами та же книга, которую полюбили читатели конца 1980-х годов, с минимальной правкой. Ведь глубинные, основные проблемы и прелести Святой земли мало изменились с тех пор.

Подумайте, говорил Мельников[54], какой замечательный исторический парадокс обещало бы это нам – возможность появления анклавной русской литературы посреди древне-(ново?)еврейского Леванта, литературы, написанной упрямыми выходцами из литературоцентричной страны. Вспыхнув собственным омонимом, идеальной своей иноприродностью и инаковостью, русская словесность доказала бы тем самым правомерность своих максималистских притязаний. Англичанам это чудесным образом удалось: Найпол, Рушди, Дерек Уолкотт – писатели не английские, и они не одни, за ними цельная, самостоятельная словесность. Русские, как всегда, плетутся в хвосте, а сроки уже поджимают, они все давно вышли. Вот почему вся надежда на русский Израиль. Вообразите только: нечто областное, почвенное, страшно далекое, очень еврейское, прогретое библейским солнцем, просоленное средиземноморскими волнами, может быть, политически завербованное, о да, непременно и чужеродно политически ангажированное, и вот это самое еврейское, израильское, ханаанское, черт возьми (вы же давно все поняли, вы же говорящий по-русски еврей), – это «нечто» написано на чистом русском языке! Разве что с кое-какими ивритскими и арабскими вкраплениями. Сейчас-то я вижу, что неведомый Мельникову Исраэль Шамир произнес это анклавное слово. Достоинство «Сосны и оливы» – в ее абсолютной нерусскости: эта книга от корней до макушек выросла на Палестинском Нагорье (отчасти и на лужайках «зеленеющей Америки») возле родников, святых мест, феллахов, смоковниц и солдат в оливковой форме. Обряженная в простецкую робу зеленого гида по нехоженой глубинке Святой земли – так надевают арабское платье еврейские конспираторы из специальных подразделений против террора, – «Сосна и олива» является увлекательным путешествием и шишковатым отростком гремучей идеологии, ханаанским нарывом. Палестинофильское областничество с отдаленной современной проекцией на языческих идолов Ратоша и компании, анархо-коммунистическая берклианская фронда шестидесятых, почвенный антиизраильский пафос вперемешку с комплексом Отто Вейнингера, странствие дхармы в тональности Керуака или Персига с его дзэном от мотоцикла, а поверх, а сильнее всего, специями и невытравимой приправой, эпикурейское наслажденчество еврейского левого буржуа – в этом настоящий Шамир, израильский корреспондент «Правды» и Ноама Хомского, персона нон грата для здешнего правого русского литначальства, опытный дегустатор сыров со слезой, английской словесности, Средиземного моря и молений в районной синагоге, где ему тоже, должно быть, как написал про себя Миша Гробман, садится на плечо райская птица и отовсюду слышны мелодичные завывания ближне – и дальневосточных сирен, этих нежных телесных созданий. Невысокий человек с преувеличенной еврейской внешностью палестинского феллаха, он говорил со мной о шведских пролетарских писателях и о том, что социализм по сей день остается единственной альтернативой консьюмеристской цивилизации, а потом предвкушал покупку штанов в излюбленном лондонском магазине. Я морщусь от идей «Сосны и оливы» (это еще были идейные семечки по сравнению с тем, что он понаписал в дальнейшем) и готов признать искренность автора. Самое же лучшее в этой ядовитой и как бы изъеденной жуком-древоточцем книге – абсолютная ее никчемность и, по сути, безадресность. Написанная за несколько лет до последнего девятого вала русской иммиграции, она уж очень условно обращена к тогдашней компактной, но в литературном отношении призрачной группе двойных соотечественников, русских евреев в Израиле, и это им автор небрежно, не надеясь быть услышанным, советует съездить в еще до-потопную, до-интифадную, до-автономную Рамаллу, куда непременно отправился бы отдохнуть особо умный эффенди, или, например, в египетский Порт-Саид, где неприятно назваться израильтянином, но зато дешевые сигареты и черный рынок действует легально, как в Восточном Иерусалиме, а не украдкой, как в прочих египетских городах, и много оставшихся от итальянцев да греков гостиниц и ресторанов.

На разных материках нашей Земли путешественник всегда может отыскать маленькую горную страну, непохожую на соседние земли. Тибет в горах Гималаев и Швейцария в сердце Европы, Палестина – центр мира для жителей Средневековья и неведомая для европейцев страна инков Перу. Ухоженная Шотландия и гордый Дагестан. Хотя эти страны разбросаны по разным землям и континентам, в них говорят на разных языках разные народы, между ними всегда есть нечто общее.

В течение веков эти горные земли населяли гордые люди, занимавшиеся сельским хозяйством на крохотных участках земли, отвоеванных у скал и песка. Когда же земли не хватало для быстрорастущего населения, младшие сыновья многодетных семей горцев брали посох, получали от отца благословение, а от матери козий сыр и лепешку на долгую дорогу и отправлялись за удачей и богатством на равнину. Но все это присказка, а речь пойдет о книге «Сосна и олива», посвященной маленькой, но, пожалуй, самой известной горной стране – Палестине, книге, написанной русско-палестинским писателем Исраэлем Шамиром.

Сам Изи Шамир – личность замечательная и загадочная. Чтобы не отнимать хлеб у литературоведов, будущих исследователей его творчества, ограничусь лишь подтверждением факта его существования во плоти, поскольку многие наши современники в это до сих пор не верят. Для русских евреев он подобен призраку коммунизма, обществу «Память» и глобальному арабскому заговору, предутреннему кошмару, нарушающему мирный сон жителя поселения Текоа. (Тем, кому все же интересна биография бывшего диссидента, журналиста крупнейших израильских газет в Индокитае и России, писателя и переводчика Исраэля Шамира, я рекомендую обратиться к первоисточнику и прочитать интервью, данное Шамиром журналисту Алексею Цветкову.)

Не менее замечательна и тема его труда – Палестина. Сотни и тысячи книг написаны об этом клочке земли, зажатом между морем и пустыней, но всегда кажется, что в повесть об этой стране стоит добавить еще несколько слов. Кого здесь только не было – от первых троглодитов, «хомо эректусов», до Ариэля Шарона. И все оставили здесь свой след, и обо всех надо рассказать. Читатель, я думаю, убедится, что Исраэль блестяще справился с этой задачей, подобно одному английскому писателю, принявшему участие в конкурсе на самый короткий рассказ, где следовало упомянуть королеву, секс, бога и тайну. Победитель завоевал первый приз, написав следующее: «О боже, – вскричала королева, – я беременна и не знаю от кого!» Также и в «Сосне и оливе» мы найдем описание и древних жителей Ханаана, и евреев, и крестоносцев, и мусульман, и даже туристов из стран СНГ. И ты видишь, что все логично и что все герои книги прекрасно вписываются в неторопливое повествование.

Стремясь передать читателю впечатления от самых замечательных мест Палестины, автор седлает осла, любимое животное Санчо Пансы и Ходжи Насреддина, и пускается в путь по горам, холмам и руслам высохших рек, к развалинам замков и журчащим источникам. Тот, кто прочтет книгу, думаю, по достоинству оценит этот путь. Сегодня, к сожалению, такое путешествие предпринять непросто. Чудовищный серый железобетонный монстр стены Шарона прошелся по живой земле страны. Ради его строительства распахали поля, выкорчевали оливы, снесли дома и выселили людей. Впрочем, думаю, это творение безумцев недолговечно, подобно Берлинской стене, и бессмысленно, подобно Стене китайской, и уже наши дети будут любоваться ее живописными развалинами.