Станислав Мешавкин - Азимут «Уральского следопыта»
А может, это не колодец?
Во всей этой истории с колодцем столько загадок, что просто диву даешься. И одна из них заключается вот в чем.
Семен Ульянович Ремезов, составляя план Искера, обнаружил на его месте немало селитренных ям, сохранившихся, возможно, еще со времен Кучума. Можно предположить, что они-то и навеяли легенду о подземном замке, из которого день и ночь исходят смрадные запахи. Наконец, можно было бы предположить, что колодец, виденный. Ремезовым, как раз и служил для того, чтобы брать из него воду для нужд производства. Но с этим согласиться трудно — рядом с Искером столько воды, что ее век бери — не выберешь.
Зачем же тогда татарам был нужен колодец? Может быть, его все же выкопали на случай длительной осады? Как-никак спуск к Иртышу в этом месте крут, добраться до воды не так-то просто. К Сибирке же противник мог татар не допустить.
Но давайте посмотрим, что говорят нам те, кому довелось видеть загадочный колодец.
Есть люди, которые считают, что колодца как такового в Искере вообще не существовало. Они заявляют: «Это был запасный ход, которым татары могли воспользоваться в наиболее трудную для них минуту».
А вот большой знаток Искера художник М. С. Знаменский, который когда-то замышлял произвести раскопки колодца, отвергал наличие каких-либо тайных ходов в Кучумовом городище. Он был убежден, что под землей находилась или бывшая тюрьма хана, или же располагался склад, где татары хранили провизию.
Невольно обращает на себя внимание первое предположение художника. Оно словно бы перекликается с легендой о подземной мастерской Кучума, в которой рабы, гремя тяжелыми кандалами, ковали для «свирепых сибирцев» холодное оружие.
Но на чем же все-таки основывался М. С. Знаменский, считая, что под землей находилось какое-то помещение?
Оказывается, художник продолжительное время занимался поверхностным осмотром и изучением колодца. Он обнаружил в нем… ступени, которые, судя по всему, опускались не строго вниз, а уходили наклонно под основание горы. Самого же помещения Знаменский, попятное дело, не видел (так как колодец был затянут плотным илом) — его, очевидно, породило пылкое воображение живописца. Колодцев, как известно, со ступенями не бывает. И потом, зачем кому-то надо было укладывать ступени под углом к оси колодца?
Искерский ход приковывал к себе внимание не только художника М. С. Знаменского. Не давал он покоя и В. Н. Пигнатти — в 1915 году он предпринял попытку произвести раскопки колодца. С этой целью были наняты рабочие, к месту раскопок доставили инструменты. Один из старожилов деревни Алемасовой указал место, где по преданию должен был находиться колодец. И лопаты дружно вонзились в податливый грунт.
Первоначально раскопки велись как нельзя лучше. Примерно на глубине двух аршин рабочие, ничуть тому не удивившись, наткнулись на массивный сруб. Вопреки легенде, он был устроен из лиственничных бревен в «замо́к». Верх его представлял строгую прямоугольную форму. В. Н. Пигнатти впоследствии писал: «Все сооружение колодца удивляет своей солидностью».
Но через какое-то время лопаты начали входить в землю уже с великим трудом: она оказалась мерзлой. А потом пошел лед, который пришлось скалывать ломами. Подо льдом (его толщина была пол-аршина) оказалась вязкая густая зеленоватая глина. Рабочие воткнули в нее четырехаршинный шест, и вскоре он исчез, словно его и не существовало. Лом, неожиданно вырвавшийся из рук у одного из рабочих, еле извлекли из грунта в четыре руки.
В те минуты В. Н. Пигнатти невольно заметил, что сруб колодца слегка наклонен и впечатление было такое, словно «низ его уходит в гору». Возможно, это обстоятельство в свое время и заставило М. С. Знаменского поверить в подземное помещение, устроенное Кучумом. Все-таки никто и никогда не устраивал колодцев таким необычным образом. Конечно, можно было бы предположить, что сруб наклонился в результате сдвига горы или из-за своей постепенной осадки. Но это опять же предположения…
Раскопки колодца длились не долго. Стоять на вязкой глине было просто-напросто невозможно — ноги рабочих уходили в нее, как в тесто. Так что вскоре члены экспедиции покинули Искер, оставив тайну колодца неразгаданной.
Клад… под ногами
Но вернемся к той холодной октябрьской ночи, в которую Кучум торопливо бежал из своего юрта. Возможно, она-то и приоткроет завесу над зарытым кладом.
Однако и здесь мы вновь сталкиваемся с загадками, которые нам преподносят все те же летописцы. Один из них сообщает, что хан, покидая свою столицу, вывез из нее все сокровища. И добавляет: дескать, когда русские вошли в Искер, они не нашли в ямах — погребищах Кучума — ничего такого, что бы могло представлять для них какую-то ценность. В лучшем случае это была старая серебряная и медная утварь да глиняные кумганы-кувшины с тенгами, тугриками и ефимками.
Можно ли поверить в такое? Хан «царствовал во граде Сибири» свыше сорока лет. Самодовольный, уверенный в своих силах, он не мог допустить мысли, что его столица когда-то падет. Впрочем, эту уверенность он передал и своим лихим воинам. Они были убеждены, что «их крепость просуществует до скончания мира, когда Магомет призовет правоверных к аллаху». А поэтому вряд ли Кучум еще до боя с Ермаком упаковал все сокровища, чтобы затем без хлопот исчезнуть с ними в ночи. К тому же подобные приготовления могли вызвать замешательство в стане воинов хана, охладить их боевой пыл.
А потом, когда татары бежали под грохот «огненных палок» русских, собираться уже было некогда. Ревели верблюды. Ржали лошади. По утонувшим в темноте кривым и узким улочкам Искера метались обезумевшие лучники, собрать которых было невозможно. Рядом с Кучумом в те минуты могли находиться только его телохранители, родственники да представители знати.
В такой обстановке, конечно, трудно было думать о спасении всех богатств, хан захватил с собой лишь наиболее ценное имущество.
Наконец, у другого летописца находим такие строчки: «И прибеже окаянный во град Сибирь и взя себе мало нечто от сокровищ своих, и вдашася невозвратному бегству…»
Искер — этот небольшой клочок сибирской земли — издавна приковывал к себе внимание огромного числа людей. Одни направлялись сюда, чтобы обогатить науку, других влекло чистое любопытство, а третьих жажда наживы. Сейчас уже нет секрета в том, что «остров», где жил Кучум, был действительно золотым. Первые же дружинники, ворвавшиеся в «пустынный град», обнаружили здесь немало «злата и сребра», драгоценных камней, куньих, собольих, бобровых и лисьих шкур и все это «по себе разделиша». И еще встречаем, что казаки нашли в Искере «имения и богатства множества и хлеба».
Могло быть и так, что зарытый Кучумом клад мог оказаться в руках воинов Ермака. Находясь в Искере довольно-таки продолжительный срок, они наверняка исследовали все его погребища и закоулки.
О былых богатствах Искера говорит и тот факт, что «окольные российские жители» обыскивали его вплоть до нашего столетия. Клады, так сказать, располагались у них прямо под ногами. Причем нередко находились и «ценные предметы». Уже упомянутый нами А. Павлов, побывавший на «острове» в 1862 году, писал, что «на самом… Искере и по обрыву они (имеются в виду крестьяне) в свободное время, по праздникам ищутся. Находят, по словам ребятишек, брусья да железки…»
Чуть ли не четыре столетия Искер хранил следы пребывания в нем «свирепых сибирцев». Даже в начале нашего столетия здесь видели множество ям, наполненных углем и золой. Особенно много было по всему «острову» раскидано лошадиных костей.
Впрочем, как утверждают историки, находили в Искере и оленьи кости. Они лежали вокруг ям, торчали из берега, который постоянно подмывали воды Иртыша.
Там, где когда-то стояли строения, валялся старинный «нежженый» кирпич. Находили на месте ханской столицы различные орудия, китайский фарфор и даже оконное стекло.
В прошлом веке сюда приезжал какой-то «ученый, присланный Академией наук». Он производил раскопки в районе поросшего бурьяном мизарета — татарского кладбища. Им были найдены два скелета, которые он отослал в Петербург.
Интересно то, что в одной из ям Искера позднее нашли череп. Как предполагают, это была голова казненного. Здесь же лежали два обезглавленных скелета, а один из них к тому же был сильно изрублен.
Но речь все-таки не об этом.
Для истории от бывшего ханского юрта осталось около 1300 мелких предметов. Все они были собраны частью в конце прошлого столетия, а частью в начале нынешнего. Их подарили Тобольскому губернскому музею М. С. Знаменский, И. Н. Бутаков и другие лица. Что характерно, наибольшее число предметов состоит из железа, а потом идут кость, серебро и фарфор. Семь находок выполнены из какого-то неизвестного сплава.
