Иван Черевичный - В небе Антарктиды
Мне было жаль радиста Патарушина. Как он волновался в течение этих долгих часов отсутствия радиосвязи!
— Брось, Герман, переживать, ведь у нас все хорошо. Конечно, жаль, что нас не слышат, но ведь это временно, — утешали его.
Самолет идет к Мирному. Вот уже семь часов, как мы в полете. Идем на высоте 3500 метров над уровнем океана, а стрелка радиовысотомера остановилась на делении 150, значит, под нами только 150 метров и мы мчимся бреющим. На душе радостно.
И тут лицо Патарушина расплывается в блаженной улыбке.
— Есть, есть связь с Мирным! «Обь» нас ищет!
— Передай, что у нас все хорошо.— Все в порядке, — облегченно вздыхает Герман, — они рады, что мы нашлись.
Вот уже на горизонте показались скалы острова Хасуэлл. Через несколько минут под крылом самолета прошел поселок, еще один круг — и я веду машину на посадку.
... Что же нового дал нам этот полет? Прежде всего мы убедились, что никаких гор, отмеченных американскими летчиками в 1947 году, на расстоянии 400 километров от побережья, нет. В районе Геомагнитного полюса плато над уровнем моря превышает 3000 метров, температура воздуха в конце местного летнего месяца на высоте 200 метров над плато держалась минус 33 градуса мороза. Судя по надувам и застругам, которые хорошо нам были видны во время полета, здесь преобладает восточный ветер. Само плато резко повышается от берега Правды и в 400 километрах от Мирного достигает высоты 2800 метров; далее начинается пологий подъем (на протяжении 1000 километров всего на 500 метров). При внимательном осмотре местности, над которой летел самолет, трещин не было обнаружено. Можно ли совершать посадки самолета для проведения исследовательской работы на поверхности материка? Да, можно.
ШТУРМУЕМ ЛЕДЯНОЙ КОНТИНЕНТ
1956 ГОД был високосным, и календарь увеличился на один листок. 29 февраля «Обь» покидала рейд Мирного. Выйдя из моря Дейвиса, она должна была пройти к берегам Нокса и Сабрина, к островам Баллени и Макуори, к Новой Зеландии, в порт Аделаиду, затем опять к морю Дейвиса и Далее — к родным берегам. В этот день все население Мирного было на берегу. Каждому хотелось пожелать уходящим в плавание товарищам счастливого пути, передать письма на Родину.
Летчики побежали на аэродром, и когда «Обь» медленно двинулась вперед, низко над ней пролетел наш самолет, приветственно покачивая крыльями. До свиданья, «Обь», мы тебя увидим только через год, до встречи!
Вернувшись в Мирный, я вылетел с Кашем на АН-2 в глубь материка для определения возможности посадок и взлетов на высоте плато 2000 метров над уровнем моря.
Первая посадка была совершена в двухстах километрах от Мирного. Снежный покров равнины был рыхлым. Замерив длину пробега по лыжному следу, проверив показания термометра и определив силу и направление ветра, мы снова пошли на взлет. Машина, пробежав около 500 метров, легко оторвалась от поверхности. Мощность мотора резко снизилась. Мы сделали еще несколько посадок и вернулись в Мирный. Стало ясно, что ЛИ-2 при таких же условиях может совершить взлет. А это очень важно.
... Время бежит незаметно. Кажется, совсем недавно сошли мы на этот безлюдный берег, а сейчас здесь, в Мирном, вырос настоящий научный городок. Дел у всех страшно много: помимо основной работы, почти каждый из нас занят на строительстве. Да и хозяйственных дел хватает. Всю эту работу нужно закончить до наступления антарктической зимы.
Перед нашим авиационным отрядом стоят большие задачи, и мы уже приступили к их выполнению. Наш самолетный парк полностью в строю; если позволяет погода, мы летаем каждый день.
В один из мартовских дней ушел во второй полет вглубь антарктического материка самолет АН-2, управляемый Кашем. Выбрали Каша для этой ответственной работы не случайно, многие знали, что в Арктике ему приходилось много летать на «Аннушке» и выбирать с воздуха посадочные площадки на дрейфующих льдах. Вот и теперь Кашу предстояло выяснить возможность взлета более тяжелых самолетов. Вместе с ним вылетели штурман Кириллов, механик Чагин, радист Челышев и старший научный сотрудник Гусев, мастер спорта по альпинизму.
Через час после вылета с самолета стали приходить неутешительные вести: погода начинала портиться — появилась облачность, внизу мела поземка, которая затрудняла наблюдения за местностью. Мы посоветовали Кашу быть осторожным... Медленно тянется время. Из радиорубки сообщают, что пока все благополучно, экипаж намерен совершить первую посадку. В это время самолет был в четырехстах километрах от Мирного, на высоте 2900 метров над уровнем моря. После этого связь прекратилась.
Всех в Мирном тревожила одна мысль: неужели неудачная посадка?
— Рано беспокоитесь, друзья, связь нередко нарушается, когда самолет идет на посадку. Каш — человек обстоятельный, с собой он взял необходимое антенное хозяйство. Вот развернет его после посадки, тогда и получим весточку, — утешал я товарищей.
Так оно и оказалось. Связь с АН-2 восстановилась, и мы узнали, что экипаж выполнил задание. Совершив посадку в намеченном районе, самолет снова пошел на взлет. После вторичной посадки экипаж приступил к организации походного лагеря. Спустя короткое время рядом с «Аннушкой» стояла палатка КАПШ-1, в которой горела газовая плитка; в небо уходила мачта радиостанции.
Каш сообщил, что погода сносная, температура воздуха минус 46 градусов, ветер 15 метров в секунду, а видимость 500 метров. Мирный они слышат плохо, но это тоже не беда. Опытные летчики привыкли к работе в суровых условиях Арктики, поэтому то, с чем они встретились в Антарктиде, их не пугает.
Тем временем летчики в Мирном готовились к вылету на ЛИ-2 в район, где находился экипаж. Из сообщений Каша мы знали, что заструги там постоянно изменяются, поэтому держать посадочную полосу в готовности было невозможно. Словом, посадка ЛИ-2 будет непростой.
Пришла радиограмма: «... Одевайтесь теплее, в палатке, где мы установили газовую плитку, температура тридцать градусов мороза».
Спасибо вам, друзья! — хотелось мне крикнуть, — спасибо за то, что вы, забывая о своих трудностях, заботитесь о товарищах!
Задерживала нас погода. Каш сообщал, что лететь нельзя. В одном из последующих донесений о погоде была сделана маленькая приписка: «Экипаж тяжело переносит низкое давление, оно у нас 524 миллиметра ртутного столба». Это понятно. Ведь они находились высоко над уровнем моря.
Очередная сводка погоды была по-прежнему неутешительна: морозный туман, плохая видимость, ртутный столбик упал до сорок шестого деления. Да и у нас в Мирном началась поземка. Полет опять пришлось отложить.
И вдруг от Каша пришла странная радиограмма: «Считаю нужным вернуться в Мирный, взять необходимое снаряжение и обмундирование, после чего можно повторить полет».
Это нас озадачило: может быть, там что-то случилось? Еще раз связались с Кэшем и попросили объяснить, в чем дело. Ответ не заставил себя ждать: «Нам необходимы двухконфорочная плита, десять оленьих шкур, полуфабрикаты, хлеб, Мише Чагину брюки на волчьей шерсти, мне — шлемофон и валенки большого размера». Вот, оказывается, в чем дело.
Уже пятые сутки живут на плато наши друзья, а погода то у них, то в Мирном не позволяет нам вылететь. Радиостанция АН-2 несколько раз не отвечала на вызов. Больше ждать было нельзя, и мы вылетели на самой легкой машине ЛИ-2 Н-470. На ней не было ни локатора, ни громоздких аэрофотоаппаратов.
Через час самолет шел на высоте 3000 метров; связи с АН-2 не было; как выражаются радисты, в эфире «полный глухор».
Наконец, мы достигли района, где должен был находиться экипаж Каша. Делаем большой круг и затем, постепенно сужая его, визуально ищем самолет АН-2.
— Иван Иванович, слышу Каша! — крикнул радист Меньшиков.
Штурман просил довернуть самолет на 10 градусов влево, а радист считал, что нужно идти прежним курсом, так как слышимость возрастала. Несколько раз мы возвращались, отклонялись то вправо, то влево. После 40 минут поисков машина оказалась у цели. Всматриваемся в заснеженную равнину...
— Самолет! — кричит кто-то.
Идем на посадку. Лыжи касаются снежной поверхности, нас подбрасывает на жестких застругах; приходится приложить некоторые усилия, чтобы обуздать «козлящую» машину.
Это была одна из первых посадок ЛИ-2 в глубине континента; моторы на этой высоте потеряли около половины своей мощности. Чтобы двигаться по снегу, приходилось доводить секторы газа почти до крайнего переднего положения, что соответствует полной мощности моторов при взлете самолета на наших московских аэродромах.
Наконец мы подрулили к АН-2, открыли дверь и сразу же увидели Каша. Он был похож на Деда Мороза.
— Здравствуйте, товарищи! Сегодня у нас, как обычно, сорок шесть градусов, да и ветерок пятнадцать метров в секунду... Мы уже к этому привыкли.
