Эван Райт - Поколение убийц (Generation Kill)
Двадцать военнопленных, которых первый разведбатальон взял ранее, — подозреваемые солдаты Республиканской гвардии — теснятся в кузове транспортного грузовика, сидя там на скамейках. Морпехи связывают иракцев по запястьям парашютными стропами. Во время нападения с ЗПУ, когда захватившие их в плен морпехи прятались за ближайшими насыпями, пленных бросили в грузовике, и они перегрызли свои пластиковые наручники словно крысы. Иракцы толкаются на своих сиденьях, со связанными за спиной руками. Они похожи на маленький передвижной цирк, который состоит из одних клоунов. Некоторые отчаянно гримасничают, чтобы показать, что веревки им больно жмут. Некоторые выводят американцев из себя своими злыми взглядами. Другие корчат рожи, пытаясь завоевать расположение американцев юмором. Один ухмыляющийся иракец, надеясь выслужиться, неоднократно выкрикивает: «Fuck Saddam!»
Сержант Ларри Шон Патрик, руководитель группы и снайпер из взвода Колберта, заметил белый пикап с иракцем, припаркованный в нескольких сотнях метров. Кажется, это и есть наблюдатель. Правила доказывания в зоне боевых действий несколько более размытые, чем дома, а это значит, что иракец зарабатывает себе смертный приговор за преступление, которое состоит в том, что нам кажется, будто он держит в руках бинокль и радиостанцию. Патрик делает один выстрел, еще несколько секунд наблюдает через прицел и говорит: «Мужчина уничтожен».
Это второе убийство Патрика в Ираке. Другой снайпер в первом разведбатальоне, который называет свою винтовку Лила, сокращенно от «Little Angel» — ласкового имени своей дочери — в живописных подробностях может описать кровопролитные обстоятельства каждого убийства, которое он записал на свой счет. Патрик практически не говорит о своих убийствах. Кажется, они не приносят ему большого удовольствия. Сержант говорит, он с удовольствием бросил бы войну, если бы ему, как по волшебству, выпал такой шанс, и при этом добавляет: «Но вместе с тем, я хочу остаться с этими парнями и делать все, что от меня зависит, чтобы помочь им выжить».
После выстрела Патрика из миномета больше не стреляют. Очевидно, он убил того, кого нужно. Фик говорит, что теперь батальону предстоит выполнить последний этап сегодняшней миссии: обогнуть Аль-Хай с западной стороны, затем через мост въехать в город, переместиться по его
северному краю и захватить главный мост на шоссе за городом. Основная идея — это отрезать отходной путь из города на север до того, как на рассвете начнется нападение группы RCT 1. Учитывая, что последние восемь часов морпехи батальона провели под обстрелом южнее города, Фик отнюдь не рад перспективе заезда в Эль-Хай — в составе первого разведбатальона теперь менее трехсот морпехов, а им предстоит вступить в город с населением сорок тысяч человек. После короткого инструктажа своих людей, он говорит мне один на один: «Сейчас займемся дерьмом в духе «Падение «Черного ястреба’’».
Когда конвой трогается, сопровождающие его Кобры выпускают ракеты и стреляют из пулеметов по пальмовой роще по ту сторону реки, Колберт говорит: «Эта страна — грязна и отвратительна, и чем быстрее мы выберемся отсюда, тем лучше».
Хотя практически никто никогда не говорит о религии, некоторые морпехи тихо повторяют молитвы. Капрал Джейсон Лилли, водитель Хамви, который следует за машиной Колберта, сжимает руль. Он смотрит прямо вперед, не мигая, его губы двигаются. Позже он говорит мне, что, хотя и не считает себя набожным христианином, просто несколько раз повторил: «Господи, дай нам пройти».
С точки зрения возможной засады, мы проезжаем по наихудшей местности, какую только можно представить. Дорога уводит вниз и вьется между деревьев, что растут по краю деревушек, в стены которых заезжает колонна Хамви. По нескольким транспортным грузовикам разведбатальона стреляют. Одному пробили две шины, но он продолжает ехать на ободе. Мы пересекаем первый мост и заезжаем в промзону с приземистыми домами из шлакоблоков на краю Эль-Хайа. Хамви из роты Чарли попадает под интенсивный пулеметный обстрел. Морпехи перед нами забрасывают здание, из которого ведется вражеский огонь, тридцатью гранатами из Mark‑19, снося огромными кусками фасад и подавляя огонь врага. Когда мы проезжаем мимо руин, Персон орет: «Чертовы засранцы!»
Через дорогу от здания на дороге лежит араб. Он все еще жив и одет в испачканное белое платье, прижатое грудами булыжника. Мужчина лежит на спине, закрывая руками глаза, в каких-то пяти футах от места, где проезжают наши колеса. Проведя весь день под огнем врага, мы испытываем прилив какого-то нездорового триумфа при виде другого человека, возможно вражеского боевика, лежащего на спине и беспомощно съежившегося. Это в какой-то степени придает нам сил, но также угнетает. Все проезжающие мимо морпехи, наводят на него оружие, но не стреляют. Он не представляет никакой угрозы, по-детски пытаясь прикрыть лицо руками.
Несколько минут спустя первый разведбатальон достигает своей цели: шоссейного моста, который ведет через небольшой канал на выезде из города. Мост представляет собой еще одну странную по контрасту композицию, типичную для Ирака. Целый день проезжая мимо сбившихся в кучу глинобитных домов в окружении тростниковых изгородей, напоминающих о библейских временах, сейчас морпехи стоят на пролете моста, который легко мог бы оказаться немецким автобаном. Это длинная, изящная бетонная конструкция. Морпехи бегут на середину и растягивают армированную колючую ленту. Группы Колберта и Эсперы, а также два других Хамви из взвода паркуются у гребня моста и ждут.
Усмехаясь, подходит Фик. Даже в свитере, бронежилете и громоздком костюме химзащиты, как сейчас, он умудряется сохранять свою размашистую, прыгающую, такую юношескую походку. А сегодня он сияет даже больше, чем обычно. «Сдается мне, мы впервые завладели инициативой», — говорит он, осматривая блокпост. Все как будто слегка покачиваются, когда ходят по мосту. После двух недель с ощущением постоянного преследования, морпехи наконец-то совершили то, что нужно: преодолели сопротивление и достигли цели. Этот небольшой отряд, оказавшийся сейчас в двадцати километрах от любых дружественных американских сил, контролирует ключевой выезд из города с сорокатысячным населением.
Но единственное, к чему не готовили морпехов и что они даже не продумали как следует — это управление блокпостами. Основная идея довольно проста: установить на дороге препятствие наподобие колючей ленты и направить на него оружие. При приближении автомобиля делать предупредительные выстрелы. Если автомобиль не останавливается, стрелять по цели. Вопрос в следующем: понимают ли иракцы, что происходит? Когда стемнеет, смогут ли иракские водители действительно разглядеть колючую ленту? Даже морпехам случалось проезжать через колючую проволоку ночью. Другая проблема — это предупредительные выстрелы. В темноте предупредительный огонь — это просто серия громких хлопков и оранжевых вспышек. Это отнюдь не международный код, который говорит «Остановить машину и развернуться». Оказывается, многие иракцы реагируют на предупредительные выстрелы, прибавляя скорость. Возможно, они просто паникуют. Следовательно, много иракцев погибает на блокпостах.
Первые убийства случаются сразу после наступления темноты. Несколько машин приближаются к мосту с включенными фарами. Стрелки роты Браво сверху моста дают предупредительные залпы. Машины разворачиваются. Затем появляется грузовик, его дизельный двигатель рычит. Морпехи делают предупредительные выстрелы, но тягач продолжает ехать.
В этот момент никто не может наверняка утверждать, что это автопоезд. По звуку похоже, но это запросто может оказаться иракская броня или федаин, который экспроприировал гражданский грузовик и загрузил его оружием и солдатами. Бойцам известно лишь то, что они здесь совершенно одни в темноте. Первый разведбатальон продвинулся дальше всех на север в центральном Ираке, и между его позицией на этом мосту и механизированной дивизией из 20 тысяч иракцев, которая базируется в двадцати километрах севернее, нет ничего. Только позже станет ясно, что основные иракские регулярные силы сложат оружие; в ночь на 31 марта это еще не известно. Даже хуже, в результате технического сбоя первый разведбатальон потерял связь с силами воздушной поддержки. Если на батальон нападут, ему придется отбивать атаку самостоятельно.
Через несколько секунд после того, как грузовик не реагирует на второй предупредительный залп, свет его фар достигает позиции роты Браво, ослепляя морпехов. Такое впечатление, что скорость грузовика — не менее тридцати-сорока.
«Расстреляйте его на хрен!» — кричит кто-то.
Согласно правилам ведения боевых действий, машина, которая не останавливается на блокпосту, считается враждебной, и всех, кто в ней находится, можно обоснованно застрелить. Почти весь взвод открывает огонь. Но по какой-то причине этим морпехам, которые снимали вражеских стрелков практически с хирургической точностью, не удается даже загасить фары на грузовике после нескольких секунд интенсивного огня. Красные и белые трассеры и вспышки дульного пламени устремлены на грузовик. Везде вокруг него взрываются гранаты из Mark‑19. Грузовик продолжает ехать, громко сигналя.
