Жорж Садуль - Всеобщая история кино. Том. Кино становится искусством 1914-1920
Число производственных кинофирм во время войны резко возросло. В 1911 году их насчитывалась дюжина. Эту цифру предприниматели удесятерили к 1918 году (131 общество). Вскоре фирмы были втянуты в орбиту гигантских картелей, поддерживаемых правительством.
В 1916 году немецкое правительство покровительствовало созданию нового общества „Делиг” („Дойчес Лихтбильд Гезельшафт”), финансируемого магнатами немецкой тяжелой индустрии, и в первую очередь Круппом. Во главе „Делига” был поставлен Людвиг Клич — накануне войны 1914 года правая рука Гугенберга, начальника пропагандистской службы стального и пушечного магната Круппа фон Болена. В дальнейшем Гугенберг стал лидером нацистской организации „Стальные шлемы” и проложил дорогу к власти Адольфу Гитлеру, вице-канцлером которого он стал после пожара рейхстага. В 1915 году Гугенберг был поставлен магнатами тяжелой немецкой индустрии во главе очень важного консорциума печати и издательств, принадлежавшего Августу Шерлу и руководимого от его имени Людвигом Кличем, который являлся и одним из директоров общества „Делиг”, основанного Гугенбергом.
Немецкий главный штаб, со своей стороны, придавал огромное значение кино как средству поддержания морального духа своих войск. Во Франции в 1917 году, тотчас же после июльского восстания, Петэн организовал большое число кинотеатров в армиях, а немецкий главный штаб к тем же мерам прибегнул по другую сторону фронта.
Протест против войны носил в Германии более глубокий и организованный характер, чем во Франции. В конце мая 1916 года, когда судили Либкнехта, манифестации, проходившие, несмотря на полицейский запрет, в Берлине, Бреме, Штутгарте, Брунсвике, сплотили на улицах почти 20 тыс. человек, бастовало 55 тыс. металлургов. В декабре 1915 года к депутату, голосовавшему в рейхстаге против военных кредитов, присоединилось 19 других социалистов, а 24 депутата воздержались от голосования.
Зима 1916/17 года — „зима на кольраби” — была в продовольственном отношении самой ужасной зимой за все время войны. Повсюду царил голод; в текстильном производстве бумаги потреблялось больше, чем шерсти и хлопка; скудно выдаваемый эрзац царил повсюду. Под влиянием русского примера обострились волнения. Весной в Лейпциге и в Берлине 250 тыс. рабочих одновременно объявили забастовку на заводах боеприпасов — они послали правительству резолюции с требованием немедленно подписать мир…
Социал-демократические вожди, чтобы свернуть рабочих с революционного пути, сделали вид, что идут им на уступки. Они выдвинули лозунг „Всеобщий мир без аннексий и контрибуций” и согласились участвовать в международной конференции, которая состоялась в Стокгольме в начале июля 1917 года. Но руководители делегации Эберт и Шейдеман, правые социалисты, встретили там только делегатов, прибывших из малых стран: из Бельгии, Дании, Голландии, скандинавских государств. Франция отказала делегатам в визах.
К моменту открытия Стокгольмской конференции армию охватило брожение. Флот, блокировавший порты со времени ютландской битвы 1916 года, был деморализован. В течение всей „зимы на кольраби” распространялись листовки с призывом к миру, составленные левыми социал-демократами. 6 июня 1917 года в Вильгельмсхафене на борту корабля „Принц регент Луитпольд” вспыхнуло первое восстание. Летом восстание ширилось, а в июле — августе достигло кульминационной точки. Оно охватило 15 кораблей, и в частности флагманский корабль „Фридрих Великий”. „Хозяйственные комиссии” — легальные организации, созданные для наблюдения за порядком, — стали своего рода Советами… 26 августа 1917 года военные трибуналы, учрежденные для подавления восстаний, приговорили к смерти Заксе, Вебера, Райхпича, Бекерса и Кебиса, обвиненных в „подстрекательстве к мятежу”.
В восстании моряков выразилось недовольство, охватившее всю армию. 6 июля 1917 года генерал фон Люден-дорф послал в военное министерство срочное донесение, в котором он, в частности, рекомендовал перестроить систему рассредоточенных немецких киноустановок. Его донесение поддержал Гинденбург. Тотчас было основано БУФА, игравшее роль, аналогичную Кинематографической службе армии во Франции. Оно производило документальные фильмы и открыло для солдат 500 зрительных залов на французском фронте и 300 — на русском.
Немецкая тяжелая индустрия, со своей стороны, основала в ноябре 1917 года общество „Универзум-фильм А.Г.”. Руководящий банк („Дойче банк”), химическая промышленность (в будущем И. Г. Фарбен), сталелитейные
Заводы (Крупп), электротехнические предприятия (А. Е.Г.) вложили в 1918году в „Универзум-фильм” капитал в 12 млн. марок. К этой сумме правительство добавило 8 млн. из государственных средств. Перед тем с трибуны рейхстага депутат-либерал д-р Мюллер Мейнинген требовал „национализации” немецких кинотеатров. Речь шла о передаче главных кинотеатров под контроль тяжелой промышленности и об устранении датского общества „Нордиск”, обладавшего значительной киносетью.
Мощный финансовый картель, поддерживаемый правительством, сплотил в своем лоне некоторые из самых мощных производственных кинофирм, в первую очередь „Месстер” и ПАГУ.
Общество УФА стало контролировать кинотеатры „Нордиска” и втянуло в свою орбиту ведущую венскую кинопроизводственную фирму „Саша”. Общество УФА поглотило БУФА, когда эта военная организация распалась.
Однако кроме „Делига” Гугенберга сохраняли независимость еще различные предприниматели. Филиал общества „Эклер”, превратившись в ДЕКЛА, процветал под руководством Эри ха Поммера, умного и весьма предприимчивого промышленника. Филиал „Эклера” поглотил в 1919 году „Биоскоп”, зато после 1920 года сам слился с обществом УФА.
Вскоре же после своего основания УФА стала играть такую же значительную роль в Германии, как фирма „Патэ” во Франции. У фирмы УФА было преимущество: ею руководили не ростовщики, ослепленные возможностью быстро получить барыши, а предприимчивые и дальновидные финансисты, которые делали ставку на лучших деятелей кино, чтобы завоевать, как только снова наступит мир, гегемонию на кинорынке Европы.
УФА тотчас построила в Берлине самые современные в Европе киностудии. Руководители новой фирмы утвердили план выпуска крупных и очень дорогих кинопроизведений в итальянском духе; одновременно они открыли по всей Германии огромные роскошные зрительные залы. После перемирия Леон Муссинак, публикуя свою первую статью о кино[323], установил, изучив положение дел в Страсбурге, что „из независимого коммерческого предприятия, каким оно было до войны, [немецкое кино] стало мало-помалу чем-то вроде государственного управления, которым руководят видные политические и военные деятели Германии ”.
Пожалуй, никто не фабриковал так ловко постановочных картин для общества УФА, как Эрнст Любич. Он родился 28 января 1892 года в Берлине и начал свою карьеру как рассыльный в лавке своего отца — мелкого торговца платьем. По вечерам он учился в драматической школе у одного из актеров Макса Рейнгардта — Виктора Арнольда. Девятнадцатилетного юношу приняли в труппу великого Макса Рейнгардта. Молодой актер не был лишен таланта. Он выступал на второстепенных ролях в постановочной восточной пантомиме „Сумурум”, играл второго могильщика в „Гамлете”, был Вагнером в „Фаусте” и играл в „Чуде”, когда эту тоже помпезную пантомиму поставил в Вене Мишель Карре. Друзьями Эрнеста Лю-бича были будущие выдающиеся киноактеры Пауль Вегенер и в первую очередь Вернер Краусс. Очевидно, в 1913 году он снимался в полнометражном детективном фильме „Клуб невидимок”, поставленном не то в Вене, не то в Берлине Эрихом Поммером.
Путь молодого актера труппы Рейнгардта в берлинской киностудии был скромен. В начале 1914 года он за небольшой гонорар играл в студии ПАГУ комическую роль мелкого торговца, выходца из славянских стран на Балканах, по прозвищу Мориц Абрамовский. Сам Любич был славянином по происхождению, возможно, поляк. Его семья незадолго до его рождения переселилась в Берлин.
Первые два фильма с участием Любича — „Свадьба фирм”[324] и „Гордость фирмы” — режиссировал Карл Вильгельм. Самому Любичу они принесли некоторый успех. Но война прервала выпуск серийной картины „Фирма”.
Когда немецкое производство восстановилось, в большой чести были комические актеры. Следовало восполнить отсутствие популярного актера Макса Линдера, а Чаплин был неизвестен в Центральной Европе до 1920 года…
Чтобы рассмешить толпу, немецкие промышленники выпускали грубые фарсы „Кламауки”, в которых обыгрывались словечки профессиональных жаргонов. Немецкий комизм глубоко отличен от французского и от американских „slapsticks”. И из-за характерных особенностей немецкого комизма его всюду вне германских стран находят тяжеловесным и скучным.
