Вера Лукницкая - Перед тобой земля
10.12.1927
В "Tristia" Мандельштама АА посвящено:
1. В стихотворении "Твое чудесное произношение" (2-я строфа, последняя строка "Я тоже на земле живу"). Фраза эта была сказана АА в разговоре с Мандельштамом, и он ее вставил в стихотворение.
2. Стихотворение "В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа". АА была на концерте в консерватории вместе с Мандельштамом, слушали Шуберта.
3. В стихотворении "Что поют часы-кузнечик" 1-я строфа.
Это все говорил Мандельштам.
АА ставит резкую грань между одержимым "священным безумием" Мандельштамом и Ходасевичем, желчность и болезненность которого повлияли и на его психику.
11.06.1927
Замятин вообще никогда - не было такого случая - не замечает за АА никаких литературных заслуг. Он совершенно игнорирует ее как поэта. Ничего в этом нет удивительного: Замятин не знает поэтов, никогда их не читал, не знает Пушкина. Эта большая узость в нем есть... Замятин считает, что если АА "когда-то писала какие-то там стишки" - то разве это настоящее, писательское? Ведь она же не печатается в "Круге", в Госиздате и т. д. Разве можно принимать ее всерьез?
АА не помнит, чтобы у нее когда-нибудь был с Замятиным разговор на серьезную литературную тему. Замятин относится к АА поэтому с каким-то поразительным мужским и литературным высокомерием... Разговоры на серьезные литературные темы, иногда начатые АА, всегда прекращались сразу же, при этом у АА появлялось убеждение, что Замятин в затронутом вопросе несведущ, а у Замятина, что тема скучна и неинтересна.
Несмотря на это, она Замятина любит за честность, прямоту и многие качества и очень близко дружит с его женой...
28.03.1925
О Тютчеве, Анненском, Фете. АА очень любит И. Анненского.
Я: "Какую симпатию возбуждает каждое слово Анненского!" АА: "Немногим поэтам дано каждым словом возбуждать симпатии". Я: "Фет, например, не возбуждает симпатии". АА: "Никакой, совершенно". Я: "Вот Тютчев возбуждает... И посмотрите-ка, это оправдано биографией". АА соглашается: "Тютчев больше Анненского, больше как поэт... - произносит это, но любит больше Анненского. - Но подумайте при всем этом, как Анненский исполнял все правила общежития. Все, как будто бы он для этого был создан... Когда (моего брата?) перевели из Севастопольской гимназии в Царское Село, у него должна была быть переэкзаменовка. Тогда папа поехал к Иннокентию Федоровичу думал, что он поможет устроить так, чтобы не было переэкзаменовки, и Иннокентий Федорович через несколько дней отдал папе визит... Подумайте!"
6.11.1927
1902 или 1903 г. Анненский читал в университете доклад о К. Бальмонте. Доклад этот был крайне неудачен. Старые университетские профессора тогда еще не приняли модерниста Бальмонта. Анненский был разруган ими до последнего предела. Тем более что доклад Анненского мог быть уязвим по своим формальным качествам. АА помнит, как к ним, в Царское Село, пришел с этого доклада крайне возбужденный С. В. Штейн и рассказал о неудаче Анненского.
Рассказывая мне этот случай, АА добавила, что это одно из самых ранних ее "литературных впечатлений".
Потом сказала, что читала в "Фамире-кифарэд" то место, где Анненский говорит: "И сладость неудачи". Она всегда почему-то сопоставляет этот случай с его докладом в университете.
12.01.1925
По поводу дурных отзывов М. Лозинского о Л. Рейснер. АА: "Меня удивило, как Лозинский прошлый раз говорил о Рейснер..." Я: "А вы знаете, какова она на самом деле?" АА: "Нет, я ничего не знаю. Знаю, что она писала стихи, совершенно безвкусные. Но она все-таки была настолько умна, что бросила писать их".
3.03.1925
О стихах Ходасевича отзывается очень сдержанно. Когда я спросил в упор: "Любите?" - ответила принужденно: "Есть хорошие стихи, но все это какое-то деланное, неоправданное..."
6.12.1925
...Говорили о работе1. ...Разговор прерывался минутами молчания, когда мы смотрели на красные угли, когда по очереди мешали их, когда думали, думали. "В вазах было томленье умирающих лилий..." "Это стихотворение об Анненском, - сказала АА и стала мне доказывать и доказала. Потом говорили о биографии Николая Степановича - о том, что мне надо учесть все масштабы. АА сказала, что, по ее мнению, для биографии Николая Степановича нужно самое большее 20 точных дат... "Как вы думаете?" И АА спросила меня, на какое место я поставил бы Гумилева в историко-литературном плане. Между какими величинами? Я ответил, подумав: "Баратынский значительнее его". АА наклонила голову и ответила утвердительно. Я продолжал: "Языков?.. меньше". "А Дельвиг?" - спросила АА. Я не смог ответить на этот вопрос, и АА заговорила о применительном к Дельвигу масштабе биографии... "Сколько точных дат для биографии Дельвига нам нужно? Дат 10 - не больше..." Я стал спорить, что больше и что больше надо и для Николая Степановича: надо дату свадьбы, дату рождения Левы... АА посмотрела на меня в упор и промолвила: "Я не знаю, когда Пушкин женился... И вы не знаете!.." И добавила, что не знает также и точной даты, когда у Пушкина родились дети...
Я спросил: "Ну, а какой масштаб вы предпочитаете, например, для Шенье?" - "Шенье прекрасный поэт... больше Баратынского... гораздо!.." И когда АА высказалась о Шенье, я спросил о том, кого она ставит выше - Блока или Баратынского. АА ответила, что "напевная сила" у Блока больше, чем у Баратынского... "А вообще, ведь вы знаете - Блок самый высокий поэт времени..." Я спросил: "На какое же место вы ставите Блока?" АА подумала и медленно проговорила: "За Тютчевым... а Николай Степанович - около Дельвига..."
9.07.1926
Об Эйхенбауме. АА "Лермонтова" считает лучшей его книжкой. "Он может мне ее принести без стыда". Эйхенбауму Тынянов говорил, что АА заинтересовалась этой книжкой, и он мне сказал, что хочет принести ее АА.
Шли по Фонтанке. Говорила, что Пастернак по 3 - 4 года не пишет стихов, Мандельштам тоже, Асеев и т. д. и т. д. - тоже.
Есть какие-то "пределы". Если их перейти - то некоторые люди, наиболее чуткие, начинают задыхаться. И тогда им кажется страшным, что вообще можно писать стихи, кажется, что писать стихи немыслимо, и они не пишут, молчат по 3, по 5 лет... И когда потом неожиданно для них самих к ним приходит волнующая минута вдохновенья и они пишут стихи - они делают это с таким чувством, как будто в их поступке есть какая-то "греховность".
А разговор начался с того, что я сказал о том, что Н. Тихонов перестал писать стихи - вчера говорил мне - и хочет теперь писать прозу.
15.12.1927
Получила письмо от Е. Данько из Царского Села. Пишет, что Голлербах хочет стать эккерманом2 Сологуба...
...Из всех встреч с Сологубом вынесла впечатление, что Сологуб ненавидел Пушкина и Л. Толстого. Да и вообще почти ни о ком хорошо не отзывался. Никакой системы в его мнениях нельзя было заметить. Блока называл немцем... Анненский остался вовсе не замеченным Сологубом. Помнит только один настоящий разговор - о Лермонтове, из которого можно было заключить, что Сологуб любил Лермонтова. По-видимому, любил и Достоевского.
20.03.1928
Я спросил, читала ли она книжку Вагинова. Ответила, что не читала, и спросила мое мнение о ней. Я сказал, что, по моему мнению, стихи несамостоятельны, есть чужие влияния --Мандельштама, В. Иванова, Ходасевича, - но культурны и мне нравятся. Сказала: "Теперь луду читать, когда вы сказали..."
23.03.1928
Когда я пришел в Мр. Дв., Шилейко сказал мне: "Попадет вам от АА за легкомысленное суждение о Вагинове!" Перед моим приходом в Мр. Дв., сегодня, АА читала книжку Вагинова вслух - Шилейко слушал и очень зло, в прах раскритиковал ее, и АА к его мнению вполне присоединилась, потому что он приводил справедливые и совершенно неоспоримые доводы...
АА рассказала мне, что говорила (вчера? сегодня утром?) с Мандельштамом по телефону, и между прочим о книжке Вагинова (просила его мнения, потому что сама она еще не прочла книжку). "Оська задыхается!" Сравнил стихи Вагинова с итальянской оперой, назвал Вагинова гипнотизером. Восхищался безмерно. Заявил, что напишет статью о Вагинове, в которой будут фигурировать и гипнотические способности Вагинова, и итальянская опера, и еще тысяча других хороших вещей. АА объясняет мне, что Оська всегда очаровывался - когда-то он так же очаровывался Липскеровым, потом были еще ..два каких-то "гениальных поэта", и что она нисколько не удивлена мнением Мандельштама о стихах Вагинова. Тем более понятно восхищение Мандельштама, что Вагинов - его ученик.
И АА сказала, что написанная Мандельштамом статья о Вагинове будет, вероятно, одной из его блестящих, но ни к чему не обязывающих "curieux"1.
Кое-что об Acumian'е"
Ахматова, видя страсть Павла Николаевича к собирательству литературных документов, понимала, что в его руках документы будут тщательно и надежно хранимы, потому она часто дарила ему что-нибудь из своего архива: книги, надписанные ей; письма поэтов и писателей к ней; письма родных, близких; письма знакомых и малознакомых людей; письма иностранных корреспондентов; письма поклонников и поклонниц; отдала много официальных писем-приглашений, адресованных не ей, но касающихся ее или оказавшихся у нее. С легкостью отдавала стихи, посвященные ей, среди которых рукописная поэма Цветаевой "На красном коне" с дарственной надписью Ахматовой. Кстати, в цветаевском сборнике Большой серии "Библиотеки поэта" ошибочно сказано, что подлинник не сохранился. Подарила тетрадь с переводами ее стихотворений на немецкий язык (50 стихотворений, перевод В. Гельмерсона). На автографах со стихами М. Кузмина рукой Лукницкого помечено: "Подарено мне А. Ахматовой 21.VI.1925. Мраморный дворец". На сборничке ахматовского "слова" на юбилее Ф. Сологуба пометка: "Подарено мне АА XII.1927 утром в Мр. Дв. При разборке бумаг"... Она дарила ему много фотографий со своими надписями и охотно давала ему возможность часто фотографировать ее...
