Т Чернышева - Природа фантастики
С нашей точки зрения, это наиболее верное направление поисков корней современной научной фантастики. Правда, автор выделяет предшественников научной фантастики на основе интуиции и не указывает, что же объединяет эти разные и разделенные веками произведения. Кроме того, Б. Франкин усложняет и, на наш взгляд, искажает картину, когда, стремясь ввести научную фантастику в общий ряд литературных явлений, делит всю беллетристику на три группы: 1) реалистическая беллетристика; 2) историческая беллетристика и 3) фантастика (fantasy)100. Все эти три вида произведений исследуют в конечном итоге современную автору эпоху, но реалистическая беллетристика делает это в формах самой реальности, историческая - в формах исторической реальности, а фантастика - изображая "возможные, гипотетические открытия в прошлом, настоящем и, чаще всего, в будущем" или предлагая читателю "вымышленную альтернативу этой реальности".
Порой называются и более точные исторические координаты. Так, Б. Олдис считает непосредственным предшественником научной фантастики готический роман, от влияния которого она не освободилась до сих пор101. Марк Роуз соглашается с тем, что признание научной фантастики частью romance очень важно для правильного ее понимания, однако, продолжает автор, это заставляет закрыть глаза на "научные аспекты жанра"102. Б. Олдис находит выход из этого противоречия в том, что вторым источником научной фантастики называет теорию эволюции Дарвина103, а это снова возвращает нас к идее корреляции между наукой и искусством.
Есть в изучении современной фантастики и еще одна тенденция, которую нам хотелось бы выделить особо. Это классификация фантастики. Собственно проблема классификации фантастических произведений возникла вместе с рождением научной фантастики и стала рядом с проблемой специфики. Это закономерно, у каждой разновидности фантастики своя специфика и свои отношения с историей и с литературным процессом. И мы убеждены, что ключ к решению "загадок" современной фантастики спрятан как раз в проблеме классификации фантастических произведений. Во всяком случае распутывать клубок правомернее всего с этого конца. А решение этой проблемы, хотя бы относительно не противоречивое, пока не найдено.
Прежде всего до сих пор не решен вопрос отношений между фантастикой и научной фантастикой (fantasy и science fiction). С одной стороны, научная фантастика воспринимается как часть фантастики, как некая историческая модификация ее, как "ветвь фантастики" (branch of fantasy)104, как "поджанр" ее (sub-genre of fantasy)105. С другой стороны, фантастика, "просто" фантастика, явно противостоит тому отряду произведений, которые условно называют научной фантастикой. Западные же исследователи нередко воспринимают fantasy и как особый жанр, который они отделяют не только от научной фантастики (science fiction), но и от литературы сновидений (dream fiction), от готических рассказов об ужасах (horror tales)106, от фейной сказки (fairy tales), готического романа, истории о духах (ghost tales)107, fantasy подвергается даже собственной довольно сложной классификации108. Подчас эту разновидность фантастических произведений называют "чистой фантастикой" (pure fantasy)109.
Очевидно, различие "просто" фантастики и научной фантастики - fantasy и science fiction - весьма ответственный этап классификации современной фантастики. Но беда в том, что не найдено еще единое основание для такой классификации.
Порой основой классификации избирают отношение веры и неверия или возможности и невозможности. Так, Ю. Кагарлицкий помещает фантастику (от термина "научная фантастика" исследователь практически отказывается) между верой и неверием, а комическую фантастику, которой мы безусловно не верим, за пределами веры110. Д. Уоллхейм111 тоже проводит классификацию, беря за основу разные формы веры, ибо какое-то доверие читателя к изображенным в произведении ситуациям, событиям, явлениям необходимо как едва ли не главное условие общения с писателем. Всю фантастическую литературу он подразделяет на 1) научную фантастику (science fiction), 2) литературу чудесного и таинственного (weird fiction) и 3) чистую фантастику (pure fantasy).
При этом доверие к произведениям первого рода основано на современных научных знаниях, к произведениям второй группы - на убеждении читателя в том, что было время, когда люди верили в сверхъестественные явления и, наконец, для третьей разновидности фантастического, которая имеет дело с явлениями заведомо невозможными, такое доверие основывается только на читательском желании принять на веру изображенное автором хотя бы в период чтения.
Чаще всего приходится встречаться с мнением, что научная фантастика изображает возможное - возможные в будущем перемены, открытия, возможные в галактике миры и цивилизации, - в то время как fantasy изображает нечто заведомо невозможное112. Роберт Кэнери считает, что это единственно верное основание для разграничения fantasy и science fiction. Научную фантастику в отличие от fantasy он называет реалистической фантастикой113. Но, по его же признанию, любой реалистический роман изображает "воображаемое, но возможное". Тогда неизбежно встанет вопрос, чем же научная фантастика отличается от "обычного" реалистического произведения, т. е. все о той же специфике. Круг замыкается.
Порой за основание классификации берут материал, которым оперирует fantasy и science fiction - в fantasy мы встречаемся с явлениями сверхъестественными, научная же фантастика их избегает114. Однако другие авторы придерживаются прямо противоположной точки зрения, считая, что материал, которым оперирует fantasy и научная фантастика, может быть одинаков, - все дело в "стратегии". Так, Р. Кэнери утверждает, что fantasy намеренно нарушает законы реальности, в то время как научная фантастика, даже изображая нечто, лежащее за пределами нашего опыта, делает это в согласии с законами реальной действительности, по крайней мере, не противоречит им: ведь чудовище можно назвать мутантом или марсианином, а волшебство - феноменом "пси"115. По мнению Дж. Мобли, научная фантастика в отличие от fantasy прибегает к рационалистическим объяснениям116. А Роберт Филмус считает рационалистический момент определяющим для научной фантастики117. В. Ирвин в своем исследовании о fantasy тоже приходит к выводу, что материал, который использует fantasy, научная фантастика, готический роман, может быть один и тот же, но различна цель: готический роман стремится вызвать ужас, целью научной фантастики (здесь исследователь ссылается на книгу К. Эмиса "Новые карты ада") является просто изображение некоего факта, чаще предполагаемого, у fantasy цель иная - интеллектуальная игра118.
Существует также немало попыток классифицировать современную фантастику, вовсе не выделяя в ней две эти струи - fantasy и научную фантастику. Подобные классификации не только условны, что признают, как правило, и сами их авторы, но и содержат в себе значительный элемент произвола, так как за основу классификации берутся или тематические различия, или структурные особенности тех общелитературных жанров, в которых "прижилась" фантастика. Основанием для такого деления обычно служит чисто субъективное восприятие автором классифицируемого материала. Так, в современной фантастической литературе выделяют приключенческое, философское и иронически-пародийное направления119, проблемную, утопическую и социальную фантастику, к которой затем присоединяется фантастика философская и психологическая120.
Вильям Годшок делит всю фантастическую литературу на четыре группы: 1) "чистая" фантастика (pure fantasy), где фантастика является сама по себе целью и где какие-либо идеи играют минимальную роль; 2) философская фантастика, где фантастические образы и ситуации оказываются средством демонстрации и развития каких-то философских идей и концепций; 3) социально-критическая фантастика (critical fantasy); в произведениях этого рода фантастические образы тоже служат средством, но уже не философических исканий и рассуждений; они являются формой авторского суда над реальной действительностью; по мнению Годшока, эта разновидность фантастического уже непосредственно приближает нас к научной фантастике; и наконец, 4) реалистическая фантастика, которая и является научной фантастикой. Она основывается на экстраполяции и попытках автора предугадать будущее121.
Г. Гуревич предлагает подразделить современную фантастику на десять групп122. Но поскольку выделение каждого нового подотряда современных фантастических произведений опирается на тематические их различия, такая классификация не так уж много дает для понимания исторических судеб фантастики и ее роли в литературе XX в. и, кроме того, она просто неудобна для пользования.
Как правило, не наблюдается единого основания и при попытках отдельной классификации fantasy или научной фантастики. Так, В. Ирвин в книге "Игра в невозможное", целиком посвященной fantasy, выделяет в этом "жанре" пять групп произведений, но в основу кладет то тему, то прием, то центральный образ. К первой группе он относит произведения, основанные на невозможных превращениях, персональных метаморфозах; ко второй - изображающие несуществующие и неправдоподобные общества; в третью группу включены произведения, в которых автор смотрит на мир глазами наивного существа ребенка, животного, Дон Кихота и пр. Такие произведения обычно скрывают в себе социальную сатиру и критику общества. Четвертую группу составляют произведения, в которых использованы литературная пародия или представлено намеренное "нарушение установленного исторического факта"; в пятую группу, включены произведения, повествующие о сверхъестественных силах в реальном или воображаемом мире123. При всем желании в подобной классификации трудно найти какую-либо единую основу.
