Рина Зеленая - Разрозненные страницы
Еще раз о нем
Под Москвой есть дачный поселок Переделкино. Это такой же красивый уголок, как другие: дома утопают в зелени, затененные дорожки, лес и пруд. Но есть в Переделкине одна особенность: там жил Корней Иванович Чуковский.
Допустим, ты приехал издалека и не знаешь точного адреса. Любой человек, включая самых маленьких, объяснит тебе дорогу или проводит к дому Корнея Ивановича.
Рядом с дачей Чуковского тебе непременно укажут на одноэтажный домик с веселыми, разрисованными стенами и разноцветной крышей, клетчатой, как шахматная доска. На домике большими цветными буквами надпись: «Библиотека».
Корней Иванович на свои средства построил ее сам для детей Переделкина и ребятишек соседних поселков. В ней собраны тысячи книг, и среди них множество книжек, подаренных самими писателями, старыми и молодыми. И до сих пор писатели присылают свои книжки с надписями в подарок знаменитой библиотеке Чуковского и ее маленьким читателям. Библиотека построена в 50-х годах, а книги всё прибывают и прибывают.
Дорожка из библиотеки ведет к дому Корнея Ивановича. Отправляясь на прогулку, Корней Иванович всегда хоть на минутку заходил сюда поговорить с детьми, посмотреть, как они учатся у библиотекаря работать и сами выдают книги, готовят уроки в специальной комнатке, играют. А если у Корнея Ивановича находилась свободная минута или дети очень просили, он рассказывал им обо всем.
Но Корнею Ивановичу всегда надо было торопиться: писателю приходилось выполнять урок, заданный себе на сегодня. А начинал он работу рано-рано утром. В половине пятого утра он уже садился за письменный стол. И так всю жизнь.
Книги Чуковского известны всем – от мала до велика. Человеку два года, а он – шутка сказать! – запомнил наизусть всю «Муху-Цокотуху», а к пяти годам и остальные сказки из большой книжки Чуковского «Чудо-дерево». В первых классах школы он прочтет повесть о старой гимназии, о детстве писателя – «Серебряный герб». Возьмет книжку «Приключения барона Мюнхаузена» – «пересказал К. Чуковский». Откроет «Приключения Тома Сойера» – «перевел с английского К. Чуковский». Сколько же книг написал Корней Чуковский! Только став взрослым, человек может оценить труды всей жизни этого удивительного писателя. И чувство благодарности охватывает читающего. Благодарности не только за богатство знаний, которыми щедро делится этот ученый с ними, рассказывая в своих исследованиях о великих людях (Некрасов, Чернышевский, Панаева) и их судьбах.
Особенно трогает нас его борьба с теми, кто калечит русский язык. Никого не оставят равнодушными его книги «Вечно живой» или «За живое, образное слово». Необходимо детям знать эти книги, заучивать наизусть целые страницы, чтобы научиться благоговейному отношению к великому языку великого народа, о котором Корней Иванович писал: «Не для того наш народ вместе с гениями русского слова – от Пушкина до Чехова и Горького – создал для нас и для наших потомков богатый, свободный и сильный язык, поражающий своими изощренными, гибкими, бесконечно разнообразными формами, не для того нам оставлено в дар это величайшее сокровище нашей национальной культуры, чтобы мы, с презрением забросив его, свели свою речь к нескольким десяткам штампованных фраз».
…Кому довелось видеть Корнея Ивановича, знает, как счастливо чувствовали себя люди рядом с ним. Встретит он грустного мальчика на дороге и вдруг начнет так искусно жонглировать своей палкой, что тот невольно откроет рот и засмеется. Взрослого собеседника он удивит неожиданной шуткой или рассказом. И вот так всюду, всегда он щедро тратил свой чудесный дар радовать людей. Если бы Корнею Ивановичу дали волю, он бы совсем не думал о себе, о своем здоровье, о своих годах.
В Переделкине на большой поляне Корней Иванович каждый год устраивал костер для детей. В этот день взрослые и дети заполняли дороги и дорожки поселка, и все дороги вели на участок Чуковского. Здесь, в зале под голубым куполом, хватало места для всех.
За вход на костер взималась плата – любое количество еловых шишек. У входа их уже огромная гора, которая потом полетит в костер. Фотографы снимают ребят, принесших шишки в руках, в корзинах, в ведрах. Приезжали артисты, писатели, звери из цирка в фургонах. За ширмами дети готовились к выступлениям. Младшему из выступающих – три года.
Вот показался Корней Иванович. На голове у него убор индейского вождя. Голубые перья развеваются по ветру. Вот он сел в первый ряд – и праздник начался. Громче всех смеется Корней Иванович. Он душа праздника.
Праздник длится до темноты, догорает костер, но никому не хочется уходить.
Этот день встречи с Корнеем Ивановичем Чуковским остается у всех в памяти надолго, навсегда.
П.Л. Капица
Почему-то часто приходилось слышать про Алексея Николаевича Толстого самые строгие отзывы, что-то нелестное, от людей, по-моему, даже незнакомых с ним. Друзей у него было много, самые разные люди – и старые, и молодые, и ученые, и актеры, и летчики – и Михоэлс, и Капица, и Семенов, и Дм. Орлов, и Любовь Петровна Орлова, и герой Громов, и Козловский, и Ираклий Андроников, и Корин, и Кончаловский.
А. Толстой рассказывал: как-то Кустодиев пригласил к себе тогда очень молодых П. Капицу и Н. Семенова. Они видели в мастерской прекраснейшие творения художника: великолепный портрет Шаляпина, карикатуру на Репина, портрет Билибина. Тогда Капица сказал Кустодиеву:
– Вот как получается – всегда вы пишете знаменитостей, только их рисуете. А вот нас, неизвестных, рисовать не хотите.
Но Кустодиев хотел. И написал портрет этих двух «неизвестных». И все-таки ничего не получилось: опять он написал портрет знаменитостей, только в очень молодом возрасте.
Часто бывало, что друзья А.Н. Толстого становились друзьями между собой.
Так длится много лет мое знакомство с Анной Алексеевной и Петром Леонидовичем Капицей. П.Л. Капица и его жена – дочь великого русского ученого-кораблестроителя Крылова – всегда казались мне людьми необычными, добрыми и мудрыми. Приходилось нам с К.Т.Т. бывать у них дома. При Институте физических проблем у них была прекрасная, как дворец, квартира, предоставленная Капице – выдающемуся ученому.
И вот я смотрела, как просто Анна Алексеевна и Петр Леонидович ведут себя с разными людьми. Никакой напыщенности или высокомерия (даже скрытого) или, наоборот, фамильярности с именитыми. Так естественно, просто они держались.
Потом, через годы, был юбилей Петра Леонидовича, и торжества, и веселье, и награды – все, что заслужено за целую жизнь. На юбилейном торжестве было много восторженных речей, рассказов о невероятной биографии Капицы, о его неистощимой молодости, неукротимой энергии и остроумии. Ответную речь Петра Леонидовича того года я пересказывать не буду. Однако приведу одно незабываемое изречение юбиляра: «И все-таки я вам скажу – ничто так не старит человека, как возраст».
А потом обстоятельства круто изменились, и из квартиры-дворца все Капицы переселились на дачу, где жили и продолжали работать. И на двери сарая, на участке (правда-правда, я сама видела), где они работали, была надпись: «Изба физических проблем». У них все тут было тихо и мирно, и все размещались, и были такими же простыми и благородными, как раньше «во дворце».
И вот теперь, сегодня, я вижу по телевидению новый юбилей П.Л. Капицы. Ну, тут уж все всё видят. И как он был молодым. И как весь мир его славит. И как приехавший из СССР в Кембридж Капица объяснил и доказал великому Резерфорду, что место для опытов Капицы сегодня (двадцатые годы) только в Кембридже, и только у Резерфорда. Тот выстроил молодому ученому уникально оборудованную лабораторию для его опытов. Капица называл за глаза Резерфорда «Крокодилом». А тот прекрасно знал об этом прозвище. И силуэт крокодила был высечен на стене, у входа новой, подаренной Капице лаборатории.
Впоследствии Резерфорд переслал все уникальное оборудование в Москву, сказав: «Капица может работать и без лаборатории, но лаборатория без Капицы не может». А потом опять все стало по-прежнему.
А сейчас, недавно, когда Капицы вернулись из Стокгольма, Анна Алексеевна рассказывала мне с той же простотой, что после торжественного вручения Петру Леонидовичу Нобелевской премии он сидел на приеме рядом с королевой. А король вел Анну Алексеевну к столу под руку. Привел и посадил. Она рассказывала об этом просто, говорила, что все было очень продуманно и удобно. Про ратушу рассказывала подробно, что она красивая и огромная, здание современное, и очень интересные интерьеры разных исторических эпох Швеции. Хвалила королеву – приветливая, молодая и красивая, сидела за столом в золотой короне с бриллиантами и сапфирами. А дядька, который был придворным и сидел рядом с Анной Алексеевной, сообщил ей, что он ставит подпись на разрешение, какие бриллианты и изумруды королева наденет на какое торжество. Ну, в общем, это их королевские дела.
