Шаманы северных народов России - Ольга Борисовна Христофорова
Фрагмент камлания Тубяку Нгамтусуо, 1989
Существующий мой советский (строй) устанавливающей персоны — Горбачева стояние (имеет место). Лениным основанной страны выросло население вровень с головой Ленина. <…> Основанной Лениным и сегодня дышащей (= действующей) ленинской партии имя, ленинский комсомол, установление советской власти, какой-нибудь настроенный не на добро (человек) крепкий закон пусть не повредит, установленный Лениным отцовский закон, материнский закон. <…> Если вы такое увидите (обещанное шаманом погодное явление), то до надежно устроенных Лениным живущих (= действующих) пенсий, до государственных обеспечений без беды вы дойдете[139].
Как отмечает Е. А. Хелимский, опубликовавший расшифровку этого камлания, политико-идеологические реминисценции не являются данью присутствию исследователей, чья деятельность ассоциируется у Тубяку с советской властью, а постоянно встречаются в камланиях; смысл этого — не выражение лояльности власти. «А стремление заручиться поддержкой — или хотя бы доброжелательным нейтралитетом — вполне мифологизированного Ленина. <…> Политико-идеологические понятия небезосновательно трактуются как система религиозных представлений соседнего народа, отличная от нганасанской системы представлений, но заслуживающая внимания и уважения. Собственно говоря, для шамана <…> советская идеология смыкается с православной религией (пришедшей из того же внешнего по отношению к нганасанам источника), продолжая линию Николая Угодника и Владимирской Божьей Матери и дополняя ее новыми персонажами»[140].
Здесь имеется в виду, что в числе священных предметов Тубяку Нгамтусуо были иконы св. Николая Чудотворца и Богоматери Владимирской, привезенные им в 1988 году из Москвы, где он выступал на фольклорном фестивале.
Обращение народов Сибири в христианство началось в XVI–XVII веках, где-то оно шло интенсивнее — среди обских угров, ненцев, эвенков, якутов, а где-то, в более удаленных северных землях — среди нганасан, юкагиров, чукчей, — было гораздо менее заметным. Но довольно быстро у всех этих народов распространились православные кресты и иконы, занявшие важное место среди священных предметов. Это неудивительно: чужую веру коренные народы понимали через свою; и когда они увидели священников, то приняли их за русских шаманов, а иконы — за шаманских духов.
У ненцев в священной нарте хехе хан и в начале XXI века мог храниться луца хехе — «русский бог» — старинная икона с привязанными к ней амулетами. У нганасан среди койка — культовых предметов — были металлические иконы, к которым в верхней части привязывали бусины — «глаза» койка, как это делали по обычаю с фигурками духов. На рисунке ниже мы видим койка Никулуска-нгуо — старинную икону-складень. В ее центральной части изображен св. Николай Чудотворец, на правой створке — другие святые. Левая створка утеряна, и местный мастер попытался ее восстановить из костяной пластинки, пририсовав лики святых — не только ради «реставрации», но и для общения с ними, а также, видимо, для «кормления».
Икона св. Николая Чудотворца.
© Экспонаты частного музея О. Крашевского, плато Путорана, туристическая база «Бунисяк»
Иконы святых действительно «кормили», как и изображения духов, — об этом есть этнографические материалы. Например, свидетелем ритуала, когда манси «кормили» свое божество и икону св. Николая, был К. Д. Носилов. Он подробно и красочно описал это в своей книге.
Вогульский праздник (фрагмент)
Затем ко мне подскочил почти голый вогул с красным, возбужденным лицом, взял меня под свое покровительство, <…> провел меня и посадил в передний угол. <…> Я разглядел и навешенные в переднем углу шелковые платки, и разложенные перед темным, подозрительным сундучком шкурки дорогих соболей, и разные приношения вогулов по стенкам, которые освещал страшно пылающий чувал. Мой покровитель <…> торопился мне объяснить, что они молятся Богу, что они темные люди, не знают, как молиться, что «батюшко» их не научил еще молиться, и вот они собрались поблагодарить Бога за то, что он им послал хороший промысел на реке, что спас от чумы их оленей на Урале. <…> Вероятно, чтобы показать, что они молятся, как говорится, «и нашим, и вашим», они достали откуда-то восковые свечи, зажгли их перед иконой Николая Чудотворца, поставили их и перед темным сомнительным сундучком и в избу ввели годовалого пестрого оленя. <…> После того как были удовлетворены скрытое в ящике божество, гость и Николай Чудотворец, которому жрец вымазал кровью уста, вогулы принялись сами за угощение. <…> Вскипел ужин. Опять подали священному сундучку чашечку вареного мяса, опять угостили Николая Чудотворца, опять предложили и мне, грешному, угощение. <…> Все старались меня занять, узнать, какое я вынес впечатление, одобряю ли я их праздник. Но больше всех распинался мой покровитель, говоря все о том же тревожившем его вопросе вероисповедания, уверяя, что они темные люди, что не знают, как молиться Богу, что рады его милостям, что готовы отдать за Него душу, и даже в подтверждение своих слов лез лобызать Николая Чудотворца, который как-то строго-спокойно, освещенный догоравшей свечкой, смотрел с полочки на все это дикое общество с замаранными кровью устами, словно сожалея их, словно говоря словами Спасителя: «Боже, прости их, они не ведают, что творят…»[141]
Известен даже случай, когда мансийский шаман ночью пробрался в церковь, зарезал оленя перед иконой св. Николая и помазал его лик кровью, прося для своих сородичей охотничьей удачи. Но чаще, конечно, к иконе святого приносили деньги, шкурки пушных зверей, иногда и живых оленей. Вообще святитель Николай, Мир Ликийских чудотворец, был, пожалуй, самым популярным христианским святым у коренных народов Сибири, его ценили наравне с самим Христом. Святителя Николая они отождествляли со своим верховным богом: манси и ханты — с Торумом, ненцы — с Нумом. Ненцы также называли святого Николая Луца Вэсако, Русский Старик, и рассказывали о его помощи рыбакам и путешественникам — вполне в
