Казимир Малевич - Том 5. Произведения разных лет

Всякая религия есть статика. Мы верим в Ленина, верим в его учение и больше ни во что не верим — иначе не может сказать Ленинист, <он должен верить в Ленина,> как христианин верит в Христа, ибо если он продвинется <в своей вере>, то на это же расстояние отодвинется от Ленина, <как и> христианин от Христа, магометанин от Магомета, лютеранин от Лютера.

Ленин в жизни материален, а образ его только напоминание о его материалистической жизни. Может быть, Ленин никогда не учил учеников своих о своем вознесении, т. е. переходе из одного состояния в другое, матери<ю>-образ. Но в силу какого-то закона случилось то, чего никто не ожидал: Ленин преобразился, как Христос, и как говорится в книге «О Нем»: «Будет парить над миром». Образ его и Христа напоминает о его материальном прохождении жизни на земле. Образ же вне земли, вне материи.

Ленин боролся с образом, противился образу, т. е. не хотел отражать в себе образы, не хотел быть зеркалом идей, не хотел отражаться в материи, а искал спасения в материи, всю зеркальность лаков стер, чтобы не отражали действительность и не вводили в заблуждение зрителя о двойственном изображении, чтобы не приняли отражение за действительность, но материя распалась, Ленин остался как образ, отражение. Ученики погребли его тело; разве можно погребать тело, материю в гробу<?> Однако погребли.

В погребении был выполнен целиком ритуал старого порядка, хоронят в гробу тело лишь потому, что оно материя, прах, оно мертво, а живое — дух, душа — ушло, обратилось в образ. Это непонятно и самим христианам, и кому бы тони было. Следовало бы похороны рассматривать в гигиеническом смысле, но не в обрядном торжестве, ведь «душа» ушла, «дух» ушел, т. е. то, к чему нужно отнестись уже по-другому и чего похоронить нельзя, а телу не придавать значения. А то получается, что материя тела тоже становится святой, как и душа, тогда нечего говорить о прахе и преимуществе души, духа. Но тело хоронят и поют вечный покой т<ому> и друг<ому>, ибо в этом смысл того, что из материи вышло, вышло из вечного покоя, в вечный покой и возвращается, а дух беснующийся остался и поселяется в живых.

Погребли в стеклянном гробе Ленина не иначе, чтобы виден был как сакрамент. Это предвидение, написанное мною, исполнилось в действительности. Я написал, не будучи осведомленным о<б> идее стеклянного отверстия. Стеклянный гроб мною был учтен из анализа, что человек, переходящий в святыню, — есть сакрамент, а степень святости его соответствует сакраменту в католическом мире — сакрамент помещен под стеклом.

Ленин искал утилитарного предмета, предполагая направить исторический материализм в форму коммунизма, чтобы утвердить материализм его, ноне идею; хотел сделать его беспредметным; в утилитарном предмете хотел спасти сознание, спасти вымысел, а получилось, что все предметы символичны, идейны, образны. Ленин стал идейным человеком, пытающимся опредметить материю, оформить ее в идейном образе. — «И в месте том, где Он стоял, никто не станет больше, и там, где Он лежит, лежат, замолкнув, струны, речи»12.

Художественное изображение художником быта и всех предметов в жизни говорит, что все предметы жизни, как и жизнь, — есть образ, и образ художественный. Чтобы избавиться от последнего, Ленин и здесь признает кинематограф и науку как правду, чтобы избавиться от вымысла и наития. Для него существует одна ценность научная, ибо художественной нет ценности, это не учетная система — она наитие, она образ, отсюда все художественное изо противно ему — это не правда.

Образ — конечный путь, образ — преграждение выхода, образом прерывается дальнейшая дорога, к образу сходится все то, что имеет пути, все пути идут к образу, в особенности, если он святой. Отсюда я вижу оправдание и истинное значение православного угла, в котором стоит образ, образ святой, в отличие от всех других образов, изображений грешников.

Святейший занимает угол, менее святые занимают стену по бокам. Угол символизирует, что нет другого пути к совершенству, как только путь в угол. Это конечный пункт движения. Все пути, по которым бы ты ни шел, если ты идешь к совершенству, сойдутся в угол; будешь ли ты идти по выси (потолку), по низу (полу), по бокам (стенам), — результатом твоих путей будет куб, <так> как кубатура — полнота твоих достижений и совершенство. Достижение выразится в кубе, в том, что не существует в действительности. Куб будет вымышленным — знаком. Куб будет символ, который человек хочет обратить в полноту знаний. Это его представление о полноте совершенной. В кубе вся культура человеческого развития, кубом символизируется первая эпоха, или первый цикл предметного осознания идей, новая эпоха будет двигаться к новому созданию формы, которое он <человек> думает получить от того, что двинет куб своих знаний в пространство — дальше; или куб как пространство движимое создаст новое тело, новое пространство. Это новый путь, путь логического анализа идей, отвечающего на вопрос, что делать с созданным кубом, природою, миром.

Но есть другое направление, оно идет в пути искусства, которое обратно действует на куб. Куб двинулся дальше, и образует новое тело, и выразил собой кубизм как соответствие логическому анализу идей, и отвечает на вопрос; что делать. Это одно толкование кубизма, но есть другое, которое говорит, что кубизм есть растворение куба и освобождение сознания, которому предстоит стать лицом к лицу с беспредметностью. Сознание лишается идей и представлений.

Куб есть результат всех устремлений человека, куб — логически построенная мышеловка, <из> которой только впервые освобождается живопись, впервые направляясь к беспредметности. Кубизм — завершение культуры живописной, как коммунизм — завершение социалистической, с тою только разницей, что куб живописный уже в движении растворяется, обеспредмечивается, а куб экономический идет к завершению предметной идеи. Неспроста и был применен символ куба к Ленину — как вечности. Ленин — завершение. Символ не будет ли и здесь в господствующем положении, а Ленин <выступает> как символ, но не — действительность. Символы бывают только в мире, вне материи лежащие; символ идейных представлений. Материя только подчиняется внешне этому образу и всегда отражает его внешне, как зеркало отражает предметы.

Куб есть не что иное, как геометрическое представление. В материальном мире куба не существует. Геометрия пытается превратить материю в геометрический реализм, а геометрические тела — это не тела, это те же иконы — идеи, представления. А математика тесно связана с геометрией и рождает не точные числа, как только ангелов.

Можно говорить, что Ленин учил предметному пониманию природы, и что он потому боролся с образами, и что его не поняли, — создают образы. Как бы учение его увидели не в материи, а в образе, отразившемся в ней. Материя стала похожа на зеркало, которое отражает, но само продолжает быть только зеркалом, не превращается в то учение, которое отражается в нем. Ленин — зеркало.

Ленин отразился в материи как предметная материальная идея, а ученики свидетельствовали о факте, что Ленина как материи нет; есть Ленин как образ. Он — Его. И один из учеников Его сказал: «Каждый, кто хоть раз видел живого Ильича, до конца своих дней удержит этот образ в сердце своем». Это значит, что в материи может удержаться образ Ленина до тех пор, пока она не растворится, не потеряет свою зеркальность. А один из поэтов пропел: «Портретов Ленина, видно, похожих не было и нет, века уж дорисуют, видно, недорисованный портрет»13. Кто же дорисует теперь его портрет<?> Художник — поэт. Но какое зеркальное сердце будет позировать ему<?>

Нас извещают: «Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени»14

Это одно из лучших отношений было. Это значит, что он должен остаться беспредметным ибо ни один предмет не будет крещен его именем, т. е. ни один предмет не будет символичным, он будет просто предметом. Имени Его ничто не должно носить не потому, что предметы не достойны, а потому, что это не согласуется с ним. Мы не должны отроить Ему памятников, так как памятник есть

образ. Но эта лучшая мысль все же не устояла до конца и предложила только новую форму. Отсюда и устройство яслей или домов для инвалидов в память Его будет тем же. Таким же образом — в другой форме.

Крестя именем, крестим материю, стремимся обратить ее в образ или учение проповедуемой идеи. Это уже не материя, как только имя, но имя остается именем, а материя материей. Она совершает свой процесс, а имя лежит на ней печатью, и сваливается, когда материя растворяется. Беспредметность материи не побеждается печатью идеи, хотя человек хочет жить только идеей. И действительно, человек живет ею, надеется на будущее, что идея его будет торжествовать над материей, приняв идейное крещение, что в конце концов материя будет идеализирована, и тогда он достигнет конечного блага, т. е. угла.