Искусство Древнего Мира - Любимов Лев Дмитриевич
Очень богат в Эрмитаже отдел памятников первобытной культуры.
Сотрудники его ратуют за то, чтобы при грандиозных новостройках нашей эпохи, когда переворачивают целые пласты земли, возможно больше кубометров культурного слоя было так или иначе прощупано, «простерилизовано» археологами. И труд этот приносит замечательные плоды. О каждом черепке (а черепки — азбука археологии), обнаруженном в земле, следует сообщать в соответствующие инстанции. И вот, например, результат — выставленный в музее полный набор литейного производства конца II тысячелетия до н. э., найденный в районе Волгограда при строительстве ГЭС в погребении мастера-литейщика. А сколько ценнейших находок приносит строительство метрополитена! Но люди жили не только на территории нынешних поселений, а потому, как говорят археологи, «археологических памятников нет только там, где их не ищут».
Скифия.
Бронзовый век и железный век — новые .величественные ступени в развитии человечества. Уже неудержима поступь его на путях прогресса. Металл совершенствует способы производства. Искусство приобретает новые формы. Множатся взмахи крыльев.
Каждый такой взмах, каждое совершенное творение искусства представляет для последующих поколений бесценное художественное наследие. Но нет возможности в этих кратких очерках даже бегло охарактеризовать все вариации прекрасного. Они бесчисленны, раз человеческий гений неисчерпаем. Поэтому мы останавливаемся лишь на некоторых его проявлениях в искусстве, выбирая особенно значительные, однако с сознанием, что многие другие, такого же внимания достойные, опускаются в нашем рассказе.
Энгельс писал: «Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации».
В долинах больших рек: Нила, Евфрата и Тигра, Инда, Хуанхэ — уже в IV—III тысячелетиях до н. э. возникли первые рабовладельческие государства. Их башни и стены стали памятниками нового искусства — архитектуры. И это искусство было призвано служить не только укреплению городов, но и их украшению, восхваляя богов, которым поклонялись правители и их подданные. Так возникновение первых же государств породило храмовое строительство — в масштабах, соответствующих мощи этих государств.
В Европе первыми зачатками архитектуры, первыми монументами культового характера были сооружения из громадных камней, называемые мегалитическими: четырехугольные постройки из плит (дольмены), вертикальные столбы, иногда покрытые рельефами (менгиры, к которым относятся «каменные бабы» нашего юга), и столбы, расставленные вокруг жертвенного камня (кромлехи). Это взмах крыльев еще неуверенный, неполноценный. В зодчестве тогдашняя Европа не дала ничего, что могло бы сравниться с памятниками Египта или Двуречья.
Однако уже на самом закате родового строя искусству первобытного общества суждено было явить миру новое свидетельство своей великой творческой силы.
...Скифия!
Расцвет скифского искусства относится к VII—VI вв. до н. э. В Скифии были тогда всего лишь зачатки государственности, зачатки рабовладельческого строя, не было изжито родовое начало, долго не было четкого классового деления и не было письменности. Так что и в железный век на степных просторах нашей страны, как, впрочем, чуть ли не во всей Европе, долго сохранялось первобытное общество. Не башни и не грозные стены, а могильные курганы вождей — типичные памятники ранней скифской культуры, соприкасавшейся с культурой мощных рабовладельческих государств, но, несмотря на заимствования, утвердившей свою неповторимую самобытность.
О скифах мы знаем прежде всего от Геродота, причем археологические исследования, давшие богатейший материал, в общем подтверждают сведения, сообщаемые древним греческим автором, прозванным «отцом истории».
Шедевры греческого искусства (мы скажем о них в дальнейшем), на которыхизображены скифы Северного Причерноморья, дают нам яркое представление об их облике. Бородатые, в длинных кафтанах, в мягких кожаных сапогах и войлочных шапках, И Блок, вероятно, прав, рисуя в своих знаменитых стихах образ скифов: им было любо, «хватая под уздцы играющих коней ретивых, ломать коням тяжелые крестцы и усмирять рабынь строптивых».
Скифы-кочевники жили в кибитках. Конина и кобылье молоко были их главной пищей. Конь и бранные потехи определяли их быт. Почитали бога войны, символом которого был меч'. Обильно проливали кровь в постоянной борьбе за скот и за пастбища. Подвижная конница скифов была неуловима, и они осыпали тучами стрел противника. Во главе отдельных племен стояли вожди: то был строй, который Энгельс называет «военной демократией». Когда вождь умирал, умерщвляли его жен, оруженосцев, виночерпиев и боевых коней и хоронили их вместе с ним.
В своих набегах скифы доходили до Египта, разрушали крепости и города, победно отражали вражеские нашествия, и даже закаленное и хорошо организованное персидское войско терпело от них поражения.
Огромные табуны лошадей и стада рогатого скота были основным богатством скифов. Но скотоводство они сочетали с охотой. Зверь — опять-таки зверь — главный их соперник в мире. Зверь, часто чудовище, созданное их воображением, представлялся им выразителем таинственных и могучих сил.
На какие же земли распространялась скифская культура? Можно сказать так: это культура огромного мира, преимущественно кочевых и полукочевых племен, живших в I тысячелетии до н. э. в Северном Причерноморье, на Кубани, на Алтае и в Южной Сибири, т. е. на территории, простирающейся от Дуная до Великой Китайской стены. Культура, на Юге и Юго-Западе соприкасавшаяся с эллинской и с культурой Передней Азии, на Западе — с культурой кельтских племен, а на Востоке — с культурой Средней Азии и Китая.
Люди этой культуры жили напряженной жизнью, где беспощадные враждебные силы вторгались в человеческую судьбу и где человек должен был постоянно нападать н побеждать, чтобы самому не быть побежденным. Эта жизнь была яркой и насыщенной, и таким же было рожденное этой жизнью искусство.
В каком же роде искусства преуспели эти кочевники-скотоводы, эти воины, вероятно никогда не расстававшиеся с оружием? Идеал красоты, быть может не вполне осознанный, сочетался у них со стремлением создавать такие предметы, которые всем, что они символически выражали, обладали бы некоей магической властью над таинственными силами природы. Сам образ жизни кочевников не располагал их к запечатлению этих символов в монументальной живописи или скульптуре. Они постоянно передвигались; следовательно, произведения искусства могли только служить украшением их оружия и снаряжения. Значит, всего лишь прикладное искусство? Мы увидим, что разграничить изобразительное искусство и прикладное не так-то просто. Все дело в значительности внутреннего содержания художественного произведения.
По качеству и по богатству Эрмитаж обладает единственным в мире собранием скифских древностей (свыше сорока тысяч предметов, среди которых произведения искусства мирового значения).
Вот перед нами один из прославленнейших шедевров этого собрания — золотая фигура оленя из кургана у станицы Костромской (Прикубанье, VI в. до н. э.). Это рельефная пластина, найденная прикрепленной на круглом железном щите в погребении вождя.
Образ оленя был связан для скифов с представлением о солнце, о свете. Вся фигура оленя подчинена художником какому-то особенному, напряженному ритму. В ней нет ничего случайного, лишнего; трудно представить себе более законченную, продуманную композицию. Ну хотя бы гармоническое сочетание чудесной в своем мягком изгибе шеи оленя с тонкой его мордой, над которой величественно возвышаются завитки откинутых назад огромных рогов, каких нет в природе и которые торжественно стелются вдоль всей его спины! Зверь лежит, настороженно прислушиваясь к малейшему шороху, но в нем такой порыв, такое стремление вперед, только вперед, что кажется, будто его подняло с земли и он не лежит, а летит как стрела, рассекая воздух. Все в этой фигуре условно и в то же время предельно правдиво, значит, реалистично. Мы даже не замечаем, что у оленя не четыре ноги, а две, так плотно поджатые друг к другу, что создают впечатление всех четырех.
