Импрессионисты. Загадка тени - Александр Иванович Таиров
В обыденной жизни мы обмениваемся репликами, взаимодействуем, но тем не менее каждый из нас находится в русле своей основной магистрали. Как у каждой космической системы, у нас есть заданная траектория и определенный импульс. Человек изначально всем своим жизненным ходом событий настроен на свою траекторию движения, а если соприкасается с другими (что неизбежно), то вектор его движения меняет свое направление в большей или меньшей степени, что не мешает, однако, оставаться в поле своих представлений. Замечали ли за собой такое состояние, когда во время празднеств, всеобщих гуляний мы вдруг ловим себя на том, что мы не со всеми, а в каком-то своем коконе. Чаще всего находясь в поле своих переживаний, не связанном с событиями, участниками которых являемся. Это свидетельствует об автономности нашего существования. В этом парадокс нашего мира: мы живем по каким-то своим внутренним законам, несмотря на то, что нам в силу необходимости приходится жить в обществе. Это то, что мы называем внутренним одиночеством, которое присуще каждому человеку, наверно, это и рождает ощущение собственной независимости.
И работа «Купальщики в Аньере» служит тому подтверждением. Видимо, психологии Сёра была свойственна абсолютная автономия, что и отличало его от всех остальных. Он тщательно оберегал свое первенство, свою идею и свое Я, цельность своего открытия, полноту своего мировоззрения. Мастер все время находился в состоянии защиты от всех. Он не хотел, чтобы ему подражали. Он сам говорил о том, что не хотел, чтобы другие шли по его стопам. Сёра стремился быть единственным и неповторимым. Этим и объясняется несколько запредельный характер его работ, где, как выразился один из критиков, кристаллизуется время. Какое точное определение! Уходят вещи – кристаллизуется время. Значит, его работы на самом деле о вечности! Застывшие состояния, запечатленные художником, – это как неотступно преследующий нас сон. Бывает такое: какой-то сон, мистическое состояние, как пластинка воспроизводится, и опять, и опять погружаемся в это ощущение. Очень любят такой эффект воспроизводить в своих фильмах некоторые режиссеры: когда одно и то же событие возвращается и как будто наплывает в разных состояниях. Такой же прием использует и Сёра: возвращается постоянный мираж, который где-то тобой подсмотрен. И был ли он?
Ж.-П. Сёра. Мужчина смотрит вдаль. 1881. Частная коллекция
Может быть, ты просто его сконструировал? Помните, как у Горького в «Климе Самгине»: а был ли мальчик? А может, мальчика-то и не было? Вот это «событие Клима Самгина» постоянно воспроизводилось. И у многих из нас отображаются некоторые события, как через какую-то неведомую пелену. Мы уже не знаем, реальность это или не реальность? Рассуждая таким образом, начинаем понимать, что творчество Сёра – об этом постоянно присутствующем мираже, который является неотъемлемой частью каждого из живущих на Земле. В этом смысле он очень тонкий провозвестник идеи о жизни как сне, о чем писал и Есенин: «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?».
Картина «Мужчина смотрит вдаль» как раз иллюстрирует вышесказанное. Пленительность этого полотна заключается в том, что возникает своеобразный эффект – фигура расплывается и, кажется, вот-вот растворится. Психологическая и эмоциональная форма воздействия творчества Сёра заключается в том, что все, что он пишет, как будто находится близко, и мы присутствуем где-то рядом. Есть такое ощущение, что реальность уходит от нас, мы стремимся ее догнать, остановить, но она размывается – и так одно событие сменяет другое. Красота жизни в том и заключается, что многие события, с нами происходящие, как бы, с одной стороны, имеют форму, а с другой стороны – расплываются. Это как мысль, которая появляется помимо нашей воли, и, что интересно, тотчас сменяется другой, наплывающей на нее.
Поэтому можно назвать живопись Сёра отчасти схожей с грезами. Как говорят великие, наслаждение мыслью – самое высокое наслаждение. Так и грезы, которые сопутствуют нам, идут от каких-то мгновений детства или событий – приятных, памятных, радостных, которые вдруг возвращаются к нам через пелену времени. В памяти постоянно всплывают мимолетные эпизоды из жизни, которые то ли случались, то ли нет. Грузинские сказки начинаются со слов «ико, да ар ико ра», что в переводе означает «то ли было, то ли не было». А «было или не было» в искусстве является пленительным необычайно! И кажется, Сёра – тот редкий художник, который сумел об этом рассказать языком изобразительного искусства. Как изобразить то, чего не было? Это же приходит нам сквозь туман воспоминаний. Или, по-другому, можно назвать «частокол воспоминаний» – наплывает, открывается, чарует нас. И так хочется застыть и остановить мгновение, как у Гёте в «Фаусте»: «Остановись мгновенье, ты прекрасно!»
В рисунках Сёра очаровывают еще и такие тонкости, когда нет линий, нет ничего, а есть только интонации. Когда стоим перед огромной картиной «Купальщики» в шесть квадратных метров то нам кажется, что она просто мерцает перед нами. Волшебство заключается в том, что мириады точек, которые мы видим, сливаются в воображении во что-то целое. В этом какая-то необыкновенная космичность! Думается, что до сих пор не до конца понято то его озарение, которое к нему приходило, когда он создавал свои картины.
Хочется распасться на молекулы и слиться с пространством
А теперь почувствуйте чарующее настроение от этого пейзажа «Сена у Курбевуа», где вибрирует все – вода, листья, трава, стволы деревьев. Какая музыка! Мастер наносит точные удары кистью. Обращает на себя внимание фигура с собачкой. Иногда и с некоторыми из нас такое случалось: когда находимся в одиночестве в горах или в степи, где нас вдруг охватывает такой восторг от ощущения красоты природы, что возникает мысль – сейчас распасться бы на молекулы и слиться с прекрасным миром! По сути, мы же сами и являемся частью мироздания, просто в определенным образом структурированной форме. И искусство Сёра воспроизводит подобное же ощущение. Фигура женщины вот-вот и растворится в этом пространстве, как растает и этот мечтательно глядящий вдаль, опирающийся на парапет мужчина. Вот в чем очарование его работ: они как бы обладают формой, но эта форма за секунды может исчезнуть. Это то самое ощущение, которое сопутствует нам всю жизнь, когда мы,
