Сергей Бодров - Связной
Какой приятный парень – герой. Чистым взором и с искусствоведческим прищуром он обозревает изумительные постройки Воронихина и Растрелли. Ну, а если убивает каких-то там людей (причем не «черножопых»), так ведь потому только, что они – плохие. К тому же русских, особенно родственников, притесняют, потому и мстит он почти как… чеченец.
Брат киллера, персонаж Бодрова-младшего, убивает не ради денег. Просто попросили – он не отказал. Поклонник «Наутилуса», он – убийца поневоле, вроде как невольник чести. Поэтому раздаются глубокомысленные голоса: он не аморальный, а внеморальный. Немножко Кандид, но и одновременно оснащенный обыкновенным боевым опытом российский дембель. Все они, как и мы, остальные, сегодня, в сущности, «братки».
<…> Бодров бродит по Питеру, как студент по дороге в читалку. Ну, замочил кого-то с равнодушием профессионала, зато в следующем кадре он со смущенной улыбкой расспрашивает продавщицу о новом альбоме Бутусова. Хорошо еще, что не Талькова или кого-то поновее в этом роде. С другой стороны, обещал пощадить – и не застрелил.
При том, что он повторяет: отсидел войну в штабе писарем, – он демонстрирует хватку отнюдь не штабной крысы. И его бесспорный профессионализм (из бутылки сделать глушитель, запал из спичечных коробков) работает на психологическую притягательность боевика, а не искусствоведа в штатском Бодрова. Но, в отличие от стукача, киллер для нашего зрителя (критика) сегодня – фигура романтическая. Конечно, после «Взгляда», ведущим которого стал Бодров, после раскрутки в прессе этот герой-персонаж обязан был вырваться в кумиры девочек, тоскующих по нашим, а не американским романтическим гангстерам. По ходу дела он заводит роман с вагоновожатой (как замечательно снимал Балабанов трамваи с эксцентричными пассажирами в «Счастливых днях»), отказавшей ему, обаятельному убийце, и отплатившей таким образом за свой животный страх.
В «Кавказском пленнике» Бодров своей пленительной естественностью обыграл профи Меньшикова, которому, надо признать, не хватило драматургии. Но теперь его тогдашний одноразовый дилетантизм лишился выгодного фона. Оказавшись без контрагента (картинки Питера таким фоном считать все же не решаешься), Бодров получил репутацию звезды. Звезды, которой в этой стране внемлет множество опустошенных, вернее, ценностно незаполненных молодых людей. Сейчас Бодрову на ТВ предлагают изображать еще более положительного героя. А он другим-то и не был, судя по унизительной зрительско-критической реакции.
Даниил Дондурей, «Искусство кино»
Перед нами стратегия. Алексей Балабанов сшивает фильмическую ткань из «бросового материала», снимает на пленку и склеивает «паузы». «Держать паузу» приглашен Бодров-младший, который, по общему мнению, «не умеет играть», но «обаятелен и органичен». Именно персонаж Бодрова по фамилии Багров призван был скрепить россыпь ситуаций, предложенных сценарием. Считается, видимо, что насилие имманентно присуще его персонажу, пришедшему «с войны» – из картины «Кавказский пленник».
<…> Багров и Бодров не имеют друг к другу ни малейшего отношения. Данила Багров – сын рецидивиста, ветеран войны и начинающий киллер – не вписывается в психофизику Бодрова-младшего точно так же, как и увлечение туманно-коллективистской лирикой «Наутилуса». Когда в заключительной сцене Бодров отвечает на вопросы водителя грузовой фуры с неопределенной, отвязной улыбкой, когда слова его просты, а жесты необработанны, случается казус: мы видим вполне реального молодого человека, стоящего на пороге жизни и пребывающего в состоянии благодушно-аморфной открытости миру, в то время как история, которую мы посмотрели только что, имеет очень малое отношение к этой улыбке, к этим движениям, к этому юноше. Нам предложили музыкальный клип со стрельбой и барабанами, а счастье было так близко…
Игорь Манцов, «Искусство кино»
Главного героя в «Брате» зовут Даня, как предводителя славной четверки «неуловимых мстителей». И хотя по фильму отец у него вроде как уголовный элемент, сгинувший в местах заключения, но, похоже, это не более чем элементарная сюжетная условность, ибо подлинная родословная героя – чисто кинематографическая. Начиная с внешности, поскольку Сергей Бодров-младший тут мучительно напоминает не то молодого Виктора Ильичева в роли Кузяева Валентина с его неожиданно для самого героя обнаруживающейся частной жизнью, не то незабвенного пионера с сачком из «Добро пожаловать…» с его знаменитым «А что вы тут делаете, а?», отовсюду гонимого и безропотно, без обиды эти гонения выносящего. Вообще подозреваю, что это не кто иной, как сын Елизаветы Уваровой из панфиловского «Прошу слова». От матери передались ему как безупречность и благородство поведения, так и безупречность владения огнестрельным оружием.
Подчеркиваю: здесь нет ни тени иронии. Присмотритесь: юный киллер из «Брата» неуязвим не только в прямом, но и в переносном смысле. Он подлинный рыцарь – беспощаден с негодяями, безупречно благороден с женщинами, везде защищает справедливость, не дает в обиду слабых и при всем том неизменно великодушен, даже брату прощает предательство, потому что – брат; даже мужу возлюбленной (свалив его выстрелом в момент, когда тот учит жену супружеской верности старым народным способом) оставляет деньги на лечение. Вместо пистолета шпагу бы ему да камзол, да шляпу с пером, да воздвигнуть дорогостоящие декорации (или махнуть на съемки во Львов, например) – получится идеальный герой боевика в старом добром духе, вроде незабвенных «Парижских тайн» с Жаном Маре, кинохита советского проката середины шестидесятых!
Но в том-то, похоже, и состоит главный эффект фильма, что в первом же эпизоде автор низвергает своего насквозь условного идеального героя с горних киновысот, откуда звучит пение небожителя Вячеслава Бутусова, на грешную землю, в повседневную нашу жанрово не оформленную реальность. Или проще: его вышвыривают, несмотря на яростное сопротивление, со съемочной площадки нового клипа, куда герой случайно забредает, привлеченный голосом неведомого ему певца (все происходит на фоне стены старинного замка).
И на этой многогрешной земле, то бишь на фоне Ленинграда, все девяностые напролет усиленно и с переменным успехом декорируемого под Санкт-Петербург – Северную Пальмиру (так что декорация опять-таки, но более чем естественная), обнаруживается, что идеальный герой идеально вписывается в тоскливое и бесцельное мельтешение будней, ничего не меняя в нем. Какое уж там наведение порядка и гармонии. Десятком трупов больше, десятком меньше, только и всего. <…>
Евгений Марголит, «Искусство кино»
<…> «Брат», будучи произведением подчеркнуто легким для усвоения, одновременно открывает широкие возможности для размышлений и интерпретаций. Касается сразу нескольких важных мифов современной культуры.
Первый миф для «Брата» наиболее лестный. Это популярная во вполне передовом и эстетически горячем искусстве «новая крутость» (или «новый мачизм»). Самые яркие ее символы – Тарантино, Бандерас, Джонни Депп в роли мертвого человека, который расстреливает глупых шерифов со словами: «Я – Уильям Блейк. Вы читали мои стихи?» Новые крутые точно и очень красиво (сразу всплывает в памяти Элвис с пистолетами в двух руках на картинке Уорхола) стреляют своих врагов и не производят впечатления особых злодеев. Видимо, потому, что степень кинематографической условности, отстраненности автора от героя, насмешки над своей собственной позицией Но что вызывает некоторый социальный оптимизм: у актера несколько более мягкие представления о его герое, нежели у режиссера.
Сергей Шолохов спросил в телевизионном «Тихом Доме» у Балабанова и Бодрова: пошел бы Данила Багров на московские баррикады в 91 году? Балабанов и Бодров ответили: куда бы делся, пошел бы, все ходили, и он пошел бы.
Тогда Шолохов спросил: а выступил бы он на стороне Верховного Совета в 93-м? Выступил бы, еще как, ответил Балабанов. Он всегда на стороне приниженных и революционно настроенных. Герой ведь.
А Бодров ответил: вот еще. Никуда бы он не пошел, лежал бы себе на диване.
Жаль не добавил: слушал бы рейв и курил косяк. Илья Алексеев, Геннадий Иозефавичюс, «Матадор»
О «Стрингере»<…> главному актеру, Сергею Бодрову Jr., профессиональное самообладание досталось по наследству. Он <…> сделал лучшую на сегодняшний день роль в своем репертуаре.
<…> Начинающий стрингер с его рассеянным пофигизмом, ленцой и прохладцей – идеальная роль для Бодрова Jr. Она учит подрастающее поколение самому актуальному стилю жизни: не напрягаться, не делать резких движений, просто смотреть, смотреть в объектив, смотреть, как умирают дети, кони, люди, как все летит на воздух, и не выяснять, кто виноват. Не задаваться вопросами, не задавать вопросов. Жить легко, глазеть по сторонам, общаться, зарабатывать, со вкусом тратить. Потягивать повседневность как абсент, отстраняясь от происходящего, отгородившись для надежности объективом.
