The BEATLES - The Beatles. Антология
Пол: "Вот теперь мы стали настоящими профессионалами, мы могли сделать то, о чем давно мечтали, а именно — выбрать себе псевдонимы, настоящие имена из шоу-бизнеса. Я стал Полом Рамоном и считал, что это звучит экзотически. Помню, как шотландские девушки спрашивали: «Это его настоящее имя? Вот здорово!» Это французская фамилия — Рамон, так она и читается. А Стюарт назвался Стюартом де Сталем, в честь художника. Джордж стал Карлом Харрисоном, в честь Карла Перкинса (нашего кумира, который написал «Blue Suede Shoes»). Джон — Длинным Джоном. С тех пор люди часто говорили: «А, так Джон не поменял имя! Ловкий ход». Так вот что я вам скажу: он был Длинным Джоном. Никто из нас не назывался прежним именем: все мы сменили их.
Так мы вдруг отправились на гастроли в Шотландию с одним из немногих "спокойных" певцов из колоды Ларри, а в это время я должен был сдавать экзамены на аттестат зрелости. Надежды моих родителей не оправдались: я уехал вместе с дрянными мальчишками, у которых и вовсе не было аттестатов".
Джон: «На протяжении всех лет учебы в школе искусств я время от времени исчезал. Когда пришло время сдавать первый экзамен, я уехал вместе с „Битлз“ в Шотландию, где подыгрывал Джонни Джентлу. Во время второго я выступал в Гамбурге. Вообще-то, я уже принял решение бросить школу в независимости от того, сдам я экзамен или нет, но, вернувшись, нашел дома письмо со словами: „Не трудитесь возвращаться“. Верите или нет, оно меня раздосадовало»' (63).
Джордж: "Помню, я спросил у старшего брата: «Скажи, будь ты на моем месте, ты бросил бы работу и уехал?» Он ответил: «Может быть. Кто знает, как все обернется? А если ничего и не выйдет, ты ничего не теряешь». Поэтому я бросил работу, стал целыми днями играть в группе и уже больше никогда не вспоминал о работе с девяти до пяти. Джон по-прежнему учился в колледже искусств, а Пол остался еще на один год в школе.
Это были наши первые профессиональные выступления — тур по дансингам на севере Шотландии, в окрестностях Инвернесса. Мы ликовали: "Ура! Нас пригласили выступать!" А когда мы увидели, что нас приходят послушать максимум пять шотландских стиляг — все остальные сидели в пабах до закрытия, — мы поняли, что никакие это не концерты. Вот и все. Ничего не произошло. Мы так ничего и не приобрели. Это было грустно, мы чувствовали себя сиротами. У ботинок протерлись подметки, брюки едва держались, а Джонни Джентл выступал в шикарном костюме. Помню, я пытался играть "Won't You Wear My Ring Around Your Neck?", а он пел "Teddy Bear" Элвиса — и все выглядело просто жалким. Сама группа была ужасом, позором. У нас не было усилителей, у нас не было ничего.
Те гроши, которые мы получали, уходили на оплату услуг в отелях. Все мы спали в фургоне и ссорились из-за места. Сидений в фургоне не хватало, поэтому кому-то приходилось сидеть поверх брызговика на заднем колесе. Обычно это был Стю".
Джон: «Мы вели себя непростительно, запрещали Стю сидеть с нами, есть с нами. Мы прогоняли его, и он уходил — так он учился быть с нами. Все это было так глупо, но такими уж мы были» (67).
Пол: "Во время этих гастролей мы хорошо поработали, играя в церковных залах по всей Шотландии, в таких городках, как Фрейзерберг. Это было здорово, мы чувствовали себя профессионалами. Но при этом мы бесконечно названивали Ларри Парнсу, жалуясь на то, что деньги до сих пор не пришли. Несколько лет спустя я рассказал об этом в радиопередаче, и Ларри пригрозил подать на меня в суд, потому что его родные тетки принялись упрекать его: «Ларри, неужели ты не платил „Битлз“?» Это позорное пятно в книге его дел.
Когда мы вернулись в Ливерпуль, некоторое время мы продолжали подыгрывать певцам. Мы по-прежнему назывались "Серебряными жуками" — кажется, сохранилось даже несколько афиш, где наше название напечатано с двумя "и", — но скоро начали опускать слово "серебряные", потому что оно нам не нравилось. И Джону разонравилось прозвище Длинный Джон Силвер, и мне расхотелось быть Полом Рамоном, я утратил вкус к подобной экзотике.
Мы подыгрывали всевозможным певцам. Это был удачный короткий период, мы чувствовали себя профессионалами, разучивая чужие песни. Иногда нам бывало нелегко, потому что мы плохо разбирались в аккордах. Нам бросали ноты, а мы спрашивали: "А у вас есть слова или аккорды?" Мы были донельзя наивны. Однажды мы решили, что девушка, которая пришла с одним из певцов, его жена. И мы звали ее "миссис Как-бишь-ее" и лишь гораздо позже поняли, что она была просто его подружкой".
Джон: «В то время у нас постоянно менялись барабанщики, потому что люди, имевшие собственные ударные установки, а это довольно дорогой инструмент, были все наперечет» (70).
Джордж: "У нас был барабанщик Томми Мур, который ездил с нами в Шотландию, — забавный парень, который играл во множестве разных групп. Но он часто куда-то пропадал, поэтому нам приходилось искать кого-нибудь другого.
Через нас прошла целая толпа барабанщиков. Поменяв троих, мы составили почти полную ударную установку из барабанов, которые они забывали у нас, и Пол решил, что он сам станет ударником. У него получалось неплохо. По крайней мере, так нам казалось — вероятно, потому, что в то время мы мало что смыслили. В этом составе мы дали всего одно выступление, но оно хорошо запомнилось мне. Это было на Аппер-Парламент-стрит, в стрип-клубе, принадлежавшем парню по прозвищу Лорд Вудбайн. Выступление состоялось днем, его слушали несколько извращенцев (пятеро мужчин в пальто) и местная стриптизерша. Мы должны были аккомпанировать стриптизерше. Пол играл на барабанах, мы с Джоном на гитарах, а Стюарт на бас-гитаре.
Она подошла и протянула нам ноты: "Играйте вот отсюда". Мы спросили: "Что это? Тут ничего нельзя понять". И она объяснила, что это "Цыганский танец огня". Но мы продолжали допытываться: "А как его играть? В каком темпе?" И вместо него решили сыграть то, что знали: "Шомпол", а потом "Лунный блеск".
Пол: «Худшим было выступление в дансинге „Гросвенор“ в Уолласи, где сотня местных парней затеяла драку с сотней парней из Сикомба, и это был настоящий кошмар. Помню, однажды вечером потасовка началась, прежде чем я успел опомниться. Я бросился на сцену спасать свой усилитель „Элпико“, мою гордость и радость тех времен. Вокруг мелькали кулаки. Кто-то из стиляг схватил меня за шиворот и крикнул: „Не двигайся — или тебе крышка!“ Я до смерти перепугался, но должен был спасти усилитель».
Джон: «Некоторое время мы играли в Ливерпуле, никуда не выезжая, искали работу, а ребята из других групп твердили нам: „У вас хорошо получается, когда-нибудь вы получите работу“. А потом мы отправились в Гамбург».
Джон: Я повзрослел в Гамбурге, а не в Ливерпуле (71)
Джордж: "Мы узнали о том что можно выступать в Штутгарте, на американских военных базах. Выяснилось, что такие концерты устраивают по всей Германии, и это вдохновило нас.
В истории наших немецких гастролей участвовала еще одна ливерпульская группа, "Denny & The Seniors" ("Денни и выпускники"), члены которой бросили прежнюю работу и перешли к Ларри Парису. А когда у них ничего не вышло, они так разозлились, что решили съездить в Лондон и поколотить Ларри. Аллан Уильямс сказал им: "Если уж вы собрались в Лондон, то возьмите с собой инструменты". Он отвез их в клуб "21" (где когда-то выступал Томми Стил). Ларри Парнса они так и не избили, зато удачно выступили в этом клубе.
Там их увидел немецкий антрепренер Бруно Кошмидер и пригласил в свой клуб "Кайзеркеллер" в Гамбурге, где они проработали пару месяцев. Наверное, они понравились Кошмидеру, потому что он связался с Алланом Уильямсом и сказал: "Мне нужна еще одна ливерпульская группа для работы в клубе "Индра".
Аллан Уильямс предложил эту работу нам. "Но Кошмидеру, — предупредил он, — нужно пятеро музыкантов". Нам понадобился еще один человек, потому что нас было только трое и Стюарт. Мы обрадовались, но подумали: "Из Пола ударник никудышный. Где бы нам найти настоящего?" А потом я вспомнил про парня, которому подарили ударную установку на Рождество. Его звали Пит Бест, в подвале его дома находился клуб "Касба".
Пол: Матери Пита Беста Моне, милой женщине англо-индийских кровей, принадлежал клуб «Касба» в Уэст-Дерби, одном из районов Ливерпуля. Мы начали заглядывать туда и в конце концов помогли покрасить помещение.
Было здорово участвовать в создании кофе-клуба — в то время они пользовались популярностью. Всю деревянную отделку подвала сняли, мы покрасили ее и стены в разные цвета. Все мы приложили к этому руку: Джон, Джордж и остальные. И когда ремонт завершился, клуб стал нашим, там выступали "Битлз". У Пита была ударная установка, поэтому он иногда помогал нам. Он оказался хорошим барабанщиком, поэтому поехал с нами в Гамбург. А еще он был хорош собой, и поэтому из всех нас девушки всегда выбирали Пита".
