Балканские мифы - Наталья Георгиевна Осояну
В 1809 году война Пятой антифранцузской коалиции, в которой участвовали с одной стороны Австрийская империя и Великобритания, а с другой — Наполеон и его союзники, завершилась подписанием Шенбруннского мирного договора. По этому договору Франция получила ряд территорий, в том числе те, из которых позже были образованы Иллирийские провинции, состоявшие из Далмации, Каринтии, Истрии и Крайны[83]. По историческим меркам они исчезли в мгновение ока — уже в 1816 году, — однако оставили свой след в истории Балканского региона, заложив основы развившегося позднее культурно-политического движения под названием иллиризм. Нас интересует один вполне конкретный факт: в 1812 году французский писатель Шарль Нодье был назначен по протекции Жозефа Фуше, герцога Отрантского, директором библиотеки в городе Лайбах, который примерно через сто лет переименуют в Любляну.
В наше время Нодье не слишком известен и пребывает в тени других французских авторов, современников и последователей. Между тем он был очень многогранным и бесспорно талантливым человеком, знатоком наук гуманитарных и естественных (лингвистом и энтомологом), библиотекарем, прожившим интересную и временами бурную жизнь, литературным новатором и экспериментатором, предтечей романтического направления в литературе… В Лайбахе он, по собственному признанию, не уделял делам библиотеки слишком много внимания, зато какое-то время редакторствовал в газете «Иллирийский телеграф», которая публиковалась под эгидой наполеоновских властей на четырех языках (французском, немецком, итальянском и словенском), и живо интересовался местными нравами. Из этого интереса вырос самый коммерчески успешный роман Нодье — «Жан Сбогар», в черновом виде написанный в том же 1812 году и опубликованный в 1818-м.
Британской музы небылицы
Тревожат сон отроковицы,
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир,
Или Мельмот, бродяга мрачный,
Иль Вечный жид, или Корсар,
Или таинственный Сбогар.
А. С. Пушкин «Евгений Онегин»
Пушкин знал, разумеется, что Сбогар был плодом не британской, а французской музы (как и Вечный жид, персонаж Эжена Сю), но Байрон опубликовал своего «Корсара» немного раньше — архетип закрепился раз и навсегда, и мы теперь называем таких героев байроническими. Действие романа происходит в Далмации, сюжет строится вокруг знакомства хрупкой красавицы Антонии, дочери французского эмигранта, и синьора Лотарио. Все происходящие события так или иначе связаны с мрачной и таинственной фигурой бандита Жана (с учетом местной фонетики, его правильнее было бы называть Йованом) Сбогара, обитающего в замке Дуино. У современного читателя романтизированный образ благородного разбойника и одновременно философа с прогрессивными воззрениями способен вызвать усмешку, но стоит отметить, что Нодье опередил литературные тенденции своей эпохи. И еще «Жан Сбогар», невзирая на весь пафос, крайне поэтичное, удивительно красивое произведение.
И чужестранец, наделенный пылким воображением, которому хоть раз довелось услышать где-нибудь на берегах Далматии вечернюю песню морлацкой девушки, дарящей ветру звуки, которым не способно обучить никакое искусство, не сумеет подражать никакой инструмент и не в силах передать никакие слова, поймет чудо с сиренами в «Одиссее» и, улыбнувшись, простит Улиссу его заблуждение[84].
Еще одна история из эпохи литературного романтизма, связанная с Балканами, — мистификация «Гусли, или Сборник иллирийских песен, записанных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине», созданная и изданная молодым Проспером Мериме в 1827 году. Если верить авторскому предисловию ко второму изданию сборника, когда интрига уже была раскрыта, все началось с того, что он и его друг Жан-Жак Ампер очень хотели совершить путешествие из Триеста до Рагузы[85] по побережью Адриатики, но им не хватало денег. Так и родилась идея описать путешествие заранее, продать свой труд и заработать необходимую сумму. Проспер Мериме, выучив пять-шесть славянских слов, написал все баллады (точнее, их «прозаические переложения» с иллирийского — сербохорватского — языка) за две недели.
Герцеговинка поит лошадей. Открытка с репродукцией картины Ярослава Чермака.
Jaroslav Cermák; Herzegovka feeding the horses. An der Tränke (Herzegovina) in Požega on 24.XII.1911 / Wikimedia Commons
В сборнике, помимо текстов «баллад», имеются подробная биография вымышленного гусляра Йакинфа Маглановича, который якобы продиктовал свои песни автору-составителю, сыну итальянца и «морлачки из Спалатто[86]», и предисловие этого «составителя». Единственная настоящая песня в его составе — уже упоминавшаяся в этом разделе «Хасанагиница». Остальные представляют собой вымышленные истории исторического, героического или мистического характера, иногда с комментариями. Например, один из подробных пояснительных текстов посвящен вампирам, и из него мы узнаем, что иллирийский вукодлак — мертвец, выходящий по ночам из могилы, чтобы мучить живых. Тот, кто погибнет от его рук, сам станет вукодлаком. Эти существа чаще мучат родственников (что, кстати говоря, соответствует подлинным балканским поверьям о вукодлаках и вештицах, да и в целом славянским поверьям о ведьмах). Стать вампиром можно в результате божьей кары, проклятия или в силу приверженности какой-нибудь ереси. Далее автор-собиратель пересказывает два реальных инцидента, связанных с сербскими вампирами, — вернемся к ним в восьмой главе — и еще один, случившийся с ним самим (то есть полностью выдуманный)[87]. Надо отметить, сами прозаические переложения «иллирийских песен» и комментарии к ним демонстрируют, что Мериме разбирался в фольклоре Далмации настолько хорошо, насколько это позволяла эпоха. И трудно не усомниться, что «Гусли» и впрямь были написаны за две недели, как заявлено в предисловии.
Мистификация оказалась неудачной в коммерческом смысле (как пишет Мериме, продать удалось всего двенадцать экземпляров), но коллеги по литературному ремеслу и исследователи фольклора сборник заметили и заинтересовались им. Для нас, конечно, самым любопытным представляется тот факт, что Александр Пушкин написал свои «Песни западных славян» — поэтическое переложение одиннадцати входящих в «Гусли» текстов. Вопрос о том, знал ли он с самого начала, что имеет дело с хитроумным розыгрышем, или на какое-то время поверил в подлинность «иллирийских песен», остается открытым, невзирая на авторское предисловие к «Песням западных славян» и содержащееся в нем письмо Мериме. Фактически мы знаем о случившемся лишь то, что открыто поведали публике два литературных озорника[88].
АЛБАНСКИЕ ЭПИЧЕСКИЕ ПЕСНИ
Интерес к албанскому эпосу возник во второй половине XIX века. Как и болгарский, он уступает сербскому в объеме, и некоторые песни похожи на сербские: их сюжеты либо универсальны и известны в других
