Казимир Малевич - Том 5. Произведения разных лет

Объявляем, что жизнь и смерть принадлежит нам. Приветствуем Идею Социализма и Революцию, снесш<ую> уже не один трон Монархов-Самодержцев, уничтожавши<х> законом сапога лучшие силы народных творцов.

Но это Социализм Жизни. В Искусстве есть другой Монарх, Академия Искусств, застенок обезглавливания творческ<ой> силы, приводя<щий> ее к жертвеннику вещи. Как у подножия трона Монарха-Самодержца лишали жизни посланников народа, так уничтожает волю свою молодость на ступеньках Академии Искусства и школ.

Именем Идеи Великого Искусства Академия простого грубого ремесла прикрыла свою вывеску. Обещая дать <звание> ученого гения творчества, выдает аттестаты ремесленников — портретистов, пейзажистов, жанристов.

Мы протестуем против присвоения Академией звания Искусства и требуем <ее> переименования в Высшее ремесленное Училище Искусств.

Мы требуем, чтобы наравне с ныне существующей ремесленной Академией Искусств существовал Дворец Творчества, с отдельными лабораториями для тех творцов, которые создают <нечто> больше<е>, нежели обслуживание прихотей.

Мы, не окончившие Академий, спасли себя благодаря своему презрению к ней. В своих небольших мастерских <мы> создавали орудия и наносили пробоины старому сознанию.

В ремесленном омуте Искусства, в который попадали все, кто тяготился идеей живописи, было одно русло, и в этом русле плыли разные люди, в хаосе понятий смешались все настоящее и ненастоящее.

Есть много Искусств, но Искусство творить есть одно, и мы впервые вынесли его из хаоса за пределы искусств повторений.

1) Мы, подписавшие этот манифест, первыми подняли знамена Революции Искусства, беспощадного уничтожения законов академизма, подставляя голову свою под удары брани, свиста и насмешек печати и толпы. [Но гордо было чело наше] и крепки наши мышцы; принявши бой с огромной организацией Академизма, шаг за шагом сваливая позорные страницы брани авторитетов академизма, водрузим новое знамя Искусства Супрематизма.

К нему шла революция Кубизма и футуризма, окончательно уничтоживших понятие о вещи как о целом.

2) Нами был разрушен тот оплот Академизма, под гнетом которого истинные задачи творчества гибли в досужей фантазии и под чисто ремесленными задачами выполнения художественных портретов, пейзажей, жанров.

Вот почему в Академическом Искусстве вздымается мощь уродства и на лакированном пути [слащавости] ремесленного Академизма пузырится лакированный их путь <так!>.

3) <Искусство> всегда разд<еля>лось на две категории — ремесло и стрем<ление> к творчеству.

До сей поры под Искусством Академизма [академизмом мы считаем все то, где в изображ<ении> торчат пара глаз и улыбка, <все то,> что основывается на формах природы и рассказах нашей обыденной жизни] путались понятия [Великого] Искусства, [т. е. тех] гениев, которые пробивал<и> через уродство форм природы выход непосред<ственному> твор<честву>, и искусства тех художников, у которых было одно> стремление достигнуть тождественности, т. е. достигнуть ремесла умения выпол<нять> заказ<ные> портреты и сценки. Смешивалось ремесло и творчество.

4) И бунт в Искусстве Кубизма и футуризма есть стремление гения разбить толщу наслоения ремесленной идеи и выйти к проявлению своей воли.

Революция Кубизма и футуризма основала свое Искусство на обломках вещи, создавая новый порядок их композиции.

Мы же пошли дальше и отвергли всё, изгнали всякое соприкосновение с вещью и сутолокой жизни.

Намеченный нами путь Искусства равнодушен к горю и радости жизни, как равнодушно <к ним> синее пространство неба.

Мы вынесли себя за пределы горизонта вещей к новой Культуре Искусстване <как> ремесла, а творчества. И объявляем <себя> свободными творцами в противовес свободным художникам Академического ремесла.

Дом Современного Искусства*

Благодаря дилетантскому любительскому случайному отношению к собранию художественных произведений, искусство было представлено односторонне. Показывалась одна сторона, одно освещение, все же формы другие не признавались достойными и погребались на чердаках годы.

Такое искусство было выше вкуса собирателей. История нам говорит, что вначале непризнанное искусство признавалось спустя несколько десятков лет; снималось с чердаков и с ним спекулировали, как сейчас спекулируют с мукой.

Такая участь постигла таких крупных европейских художников, как: Мане, Курбе, Сезанн, Ван Гог, Гоген, Пикассо и др.

Сначала их гнали, а после смерти строили им памятники и на их картинах наживали деньги маклера и критики6.

В настоящее время изменяются формы жизни и должно измениться отношение к искусству. Пора перестать искусству быть третьим блюдом.

Ввиду разорванности, ввиду далеко отстоящего от него пролетариата он не узнает того, что много лет назад вышло из недр народа. Вина в этом падает на гнет капитализма, который нес на себе пролетариат.

С восходом солнца, когда поют птицы и воздух напоен ароматом цветов, загонялись пролетарские массы к смрадным и пыльным станкам, и когда они возвращались изнуренные домой, то уже потухали лучи солнца, наступающая ночь закрывала и двери салонов искусства. Но теперь мы идем по пути освобождения, и уплывший корабль искусства должен повернуть навстречу бегущему народу и раскрыть перед ним свои тайные знаки. Но это будет тогда, когда народ уберет рулевых, вырвет из частных дилетантских рук собирателей искусства искусство.

Тогда прекратится укрывание ценностей искусства в салоны меценатов, где они замуравливают их на многие годы и лишь после смерти благосклонно завещают в дар народу — его же собственность7.

Всему этому пришел конец.

Необходимо создать целый ряд народных музеев современного искусства, идя совершенно новыми путями к их осуществлению.

Нужно сейчас же в Москве приступить к созданию дома современного искусства.

Мы таким образом уничтожим однобокость и покажем пролетариату полную картину нового искусства.

Ин<ициативная> гр<уппа> ассоц<иации> худ<ожников>.

<«Анархия», М., 1918, 27 марта, № 28>

Проекты «Декларации прав человека»*

1) Жизнь и смерть — собственность каждого, никто и никакие причины не могут отнять этого права.

Когда этот закон будет признан человеком, тогда он может сказать — «я свободен».

2) Уничтожение всех границ государства, уничтожение национальности, уничтожение отечества ведут к совершенству.

3) Цель жизни — из многорасового делений человека оформить его в одну расу. Уничтожение расы лежит в основе инстинкта человека. И всякие законы, ограждающие расу, национальность, — пережитки наивного дикаря.

Человек из пяти рас, или пяти частей, его мозг делится на пять. Голос его на пять, мудрость его на пять, он клетка, деленная на пять частей. Будущий человек однолитый, невидимый. [Дикий инстинкт зверя мешает скорейшему соед<инению>]8.

4) Общий язык — гениальность будущего, его сила необычайна, его звук сильнее тысячи оркестров.

5) Уничтожение расы.

1) Жизнь и смерть есть неотъемлемая собственность каждого человека. Никто и никакие причины государственного строя не вправе отнять ее даже и тогда, когда угрожает уничтожение государства. При этом можно сказать: «Я свободен».

2) Образование Государств, национальностей, отечества ненормально. Эту ошибку человечества нужно исправить путем воспитания поколения.

3) [Уничтожение государства, национальностей, отечества, смешение рас, образование всеобщего языка.]

4) Уничтожение всех законов, обеспечивающих права Государств, национальностей, Отечества. Скорейшее смешение всех рас человека в одну литую форму-образ. Стремиться к осуществлению всеобщего языка — цель нашего совершенства. Человек собирается в одну мощную фигуру, в одно литое тело. Из пяти отдельных клеток его тело будет собрано в одну. Голос, мудрость, сила и творчество упятерятся. Современные законы, ставящие заборы и преграждающие путь моей жизни, — пережитки диких инстинктов неизменной культуры.

5) Религия должна быть заменена общей формой новой высшей религии. Предлагаю создать храмы, на подмостках котор <ых> будут служить творцы живого духа и каждый раз являть новые формы выявления знаков. Храм не учения — ни в ту, ни в другую сторону — неба и пекла, добра и зла, а величия процесса чудес явлений от соприкосновения форм обстановки с духом творца. Храм — явление новых идей, но не храм педагогии <так!>. Христос, Магомет, Будда [прекрасные] педагоги. Храм выше идеи поучительн<о>й. Храм творящий — но не учащий. Храм — место рождения новых знаков для жизни. Храм — увеличение мира новыми богатствами перевоплощений жизни.