Сергей Бодров - Связной

– Не найдешь, вместе лучше… Сам ее увидеть хочу.

– Здесь тебя ждать?

– Погуляй сходи, Кремль посмотри, Алмазный фонд… Позвоню тебе.

Армен неподвижно лежал на кровати с сигаретой, перед ним в окне открывался вид на Спасскую башню и Васильевский спуск. Было раннее утро. Телефон лежал у него на груди.

…Армен ходил взад и вперед по комнате свиданий.

– …Я видел сон один… Про ангела… То есть нет, это правда ангел был…

Они помолчали.

– Но, главное, тебя я видел.

– Может, обознался?

– Нет. Всю жизнь я тебя ищу… Веришь?

Катя пожала плечами.

– Верю… Мне тоже цыганка нагадала всю жизнь счастья ждать.

– Я во всех зонах, тюрьмах был, в больницах даже…

– Да я сижу-то без году неделя…

– Вот видишь… А я знал, где тебя искать надо…

Катя посерьезнела.

– Знаешь… Если правда судьба, то еще встретимся… Не здесь.

– Правда… Я, Катя, жить без тебя не смогу уже.

Катя внимательно посмотрела на него.

– Я подумаю, только подождать все равно надо… Может, меня тоже ангел какой навестит…

– Ты подумай, я через неделю приеду.

Ильяс очнулся в незнакомой комнате. Руки были в наручниках, в вене капельница. Пиджак валялся рядом, в ногах. Он выгнулся, чтобы нащупать ногой телефон, это удалось не сразу, но потом трубка все же выскользнула из кармана, и он в несколько мучительных приемов придвинул ее к себе. Носом и подбородком стал набирать номер.

Звонок раздался неожиданно.

– Да… Где ты? – вскочил Армен.

– Попал в блудняк, слушай… Подстрелили меня.

– Где ты, Ильяс?

– На хате какой-то… В браслетах. Пулю словил, слушай…

– Где ты, можешь сказать? Окно есть?

– Посмотрю в окно…

Ильяс приподнялся, отчего его передернуло и на губах появилась кровь. За мутным стеклом с занавеской был виден кусок двора с детской площадкой и шпиль университета за кирпичными домами.

– Университет видно, – прохрипел Ильяс, упав лицом на трубку.

– Посмотри, еще что! Улица или номер дома…

Ильяс полежал еще немного, набираясь сил, потом поднялся снова. Второй раз было трудней, и ничего нового он не увидел. Он опять упал и, чуть отдышавшись, сказал:

– Нет, не вижу, Армен… Детская площадка есть… Подожди, мутит, слушай…

– Смотри еще! Машины есть во дворе? Номер машины какой-нибудь…

– Сейчас, – выдавил Ильяс, но лежал еще какое-то время лицом на трубке. Потом все же сделал отчаянное усилие и приподнялся в третий раз. Он вытянулся насколько можно, до дрожи головы, но недостаточно высоко: подоконник закрывал нижнюю часть двора, номера машин вдалеке разглядеть было невозможно.

Ильяс уперся ногой в пол, а руками взялся за раму кровати, наручники мешали, от напряжения кровь пошла вверх по капельнице. Передние ножки кровати все же оторвались от пола, но единственное, что он смог увидеть, была оранжевая мусоросборочная машина, въезжающая во двор.

Кровать с грохотом опустилась, и, стараясь не потерять сознания, Ильяс сказал:

– Не вижу… Мусорка въехала, М 511 МО… Оранжевая… – и снова уткнулся на трубку.

В этот момент открылась дверь, Ильяс поднял глаза и сказал:

– Маме позвонил, чтобы не волновалась.

Короткий удар уложил его обратно, человек забрал телефон, пиджак и вышел.

Двор был сталинского дома, а так – те же ракушки, и машин побольше. Из-за них добираться до помойки всегда было очень непросто, но огромный мусоросборщик ювелирно их миновал. Возле помойки опять сидели собаки, на этот раз две. Леша тоже дал им колбаски, потрепал по голове. Потом откинул крышку одного контейнера, запустил туда руку в перчатке.

Немного порывшись, он извлек пластиковый мешок, аккуратно развязал его и, воткнув в ухо телефонный наушник, набрал номер.

В пакете были кровавая марля, ампулы, упаковки из-под лекарств.

– Серафимовича, два. Бинты, антибиотики, дренажные тампоны, кардиостимуляторы. Огнестрелка серьезная. День, наверное, третий. Значит, привезли вчера.

Леша аккуратно завязал пакет, сунул его в пластиковый мешок побольше, спрятал в кабину.

«КамАЗ» стал пробираться дальше, пока не уперся в большой «мерседес», который небрежно занял полдороги. За тонированными стеклами было не разглядеть, на месте ли водитель, мусоросборщик мигнул фарами, подождал, потом сдал чуть назад и, забравшись левыми колесами на бордюр, начал продвигаться вперед. Кузов накренился, железная балка захвата угрожающе нависла над полированной черной крышей «мерседеса» и, оказавшись в паре сантиметров от нее, медленно поползла вперед. Стекло «мерседеса» опустилось, – водитель все-таки там был, а теперь, видимо, проснулся и неподвижно следил за маневром. Когда выхлопная труба оказалась напротив него, мусоросборщик выпустил струю вонючего дизельного дыма, спрыгнул с бордюра, а ржавая балка, просвистев вдоль лобового стекла, почти обрушилась на капот, не достав какого-нибудь сантиметра, но обильно обсыпав его комьями грязи и налипшим мусором. Водила вылез, осмотрел всю свою машину и долго глядел вслед мусорке.

Армен быстро пересек двор, сел в «мерседес», машина тронулась.

В соседнем дворе мусоросборщик опять остановился, перегородив им дорогу.

Парень в комбинезоне начал не спеша опрокидывать контейнеры.

Армен молча за ним наблюдал, пока резкий гудок не вывел его из задумчивости.

– Гудеть не надо никогда, – сказал он нервному водиле.

– Извините.

Последний ящик был опорожнен и откачен в сторону. Парень стал забираться в кабину, – но только их «мерседес» тронулся, как злосчастный контейнер, словно повинуясь неведомой силе, а на самом деле просто оставленный на откосе, покатился вдруг обратно на середину дороги. Водила дернулся, опять случайно нажал на гудок и, пробормотав «извините», в ярости выскочил, чтобы самостоятельно убрать препятствие. Армена это маленькое происшествие как-то заинтересовало, и когда в следующем проходном дворе мусорка опять встала перед ними возле помойки, он уже с любопытством стал наблюдать за продолжением.

Водила, бросив на пассажира косой взгляд, выскочил пробкой из машины, подлетел к кабине «КамАЗа». Парень в комбинезоне вылез, спокойно обошел его и направился к своим контейнерам. И только когда водила схватил его за плечо, мусорщик коротким ударом сломал ему челюсть.

Армен вышел, глянул в то место, где рухнул водила, взял из машины пальто и внимательно посмотрел на мусорщика.

– Нагрубил малость, – хмуро сказал Леша. – Водитель ваш.

– Мне с вами поговорить бы надо, – задумчиво сказал Армен. – Мне, наверное, ваша помощь нужна.

Мелькали грязный асфальт под лапами, пакеты, мусор, следы протекторов…

Потом нажали на цифровую перемотку, замелькали в «стопе» гаражи, подъезды, другие собаки рядом с объективом камеры.

Пару раз перемотку останавливали, и в режиме «плей» с нижнего ракурса были видны то бамперы и номерные знаки машин на стоянке, то бомж на трубах, который метнул в камеру железной арматуриной, отчего камера дернулась, то ночные планы двора, где двое пацанов пытались вскрыть дверь у «нивы»…

– И давно у вас эти собачки работают? – спросил восхищенно Армен.

– Вот этот день должен быть, двадцать пятое…

Это был не день, а вечер или утро. Камера двигалась сначала рядом с машиной, потом обогнала ее и, ослепленная фарами, шарахнулась на тротуар. А когда машина остановилась, открылась дверь, вышли, оглядываясь, люди, камера осторожно подтрусила поближе. Двое осторожно стали вытаскивать кого-то с заднего сиденья. У одного ухо и пол-лица были заклеены ватой и пластырем, пальто было в крови. У Ильяса, белого как снег, которого они наконец вытащили, пальто, пиджак и рубашка были распахнуты, а на груди хлопал в такт дыханию полиэтиленовый пакет. Его схватили под локти и потащили к подъезду. Улыбаясь через силу, он что-то сказал заклеенному, тот ударил его несколько раз, второй вмешался, и они снова потащили его прямо на камеру. Заклеенный что-то рявкнул, брыкнул ногой, камера ушла за машину, и Леша запись остановил.

– Он?

– Он… – сказал потрясенный Армен. – Ты мент, что ли?

– Мусорщик, – ответил Леша.

– Короче, я должник твой, Леша, кто бы ты ни был.

Армен встал, надел пиджак. Сидели они, видимо,

давно, в странном помещении с аппаратурой, вольером, где дремали пара симпатичных стаффордширов и ошпаренная дворняга, со стойкой для снайперской винтовки и стеклянной камерой, где лежали на вате голубиные яйца.

– Ты мне не должник. Только за собачек этих ты теперь тоже отвечаешь. Потому что знать про них никому не надо, – сухо сказал Леша. – Потом, ты мне тоже помог, потому что информация, что в квартире этой находится твой товарищ, а не кто-нибудь другой, – информация довольно дорогая.